Ошибки богов. Тетралогия (СИ) - Танков Вячеслав

Зайка так и стояла, свесив ушки и лапки, но стоило только мне сделать шаг в ее направлении, как она упала на колени и дико закричала, воздев руки к потолку. Я успел заметить, что ее цвет ее глаз изменился. Из прежних голубых, они стали полностью черными! Замолчав, она протянула ко мне руки, будто прося прощения, и рухнула наземь.

Кинувшись к ней, я дотронулся до ее тела. Зайка была холодна как лед! Схватившись за нее обеими руками, я закричал:

– Максимальное исцеление! Рассеивание! Исцеление! Снятие проклятия!

Но ничего не происходило. Тело Катарины так и оставалось холодным на моих руках. Не желая верить в произошедшее, я повторял и повторял заклинания.

– Как же так?! – не веря своим глазам, спрашивал я, – ведь ты только что была жива?! Исцеление! Лечение! Ну же! Живи, живи! Живи Катарина!!!

Начиная понимать, что моих сил не хватает или, что происходит что‑то за гранью моего понимания, я поднялся, держа зайку на руках, краем глаза увидев, как с ужасом смотрят на меня и на нее Эффа и Гвинера. Я едва не взрывался от переполнявшей меня бессильной ярости, понимая, что не в силах вернуть зайку. Но и отпускать ее просто так был не намерен. Внезапно время вокруг меня остановилось. И навстречу мне … вместо Судьи из сверкающего облака вышла Селемине.

– Все пошло наперекосяк, – вместо приветствия сказала она мне, озабоченно взглянув на тело зайки на моих руках. – Слишком много внезапно оказалось поставлено на карту. К слову, твоя подруга не мертва окончательно, но чтобы вновь вернуть ее к жизни, тебе потребуется нечто большее, чем простое владение магией Света.

Вместо ответа я упал на колени перед богиней, протягивая к ней руки с телом зайки.

– Что? Нет, нет, – замахала руками Селемине. – Пусть я и богиня ночи, но вмешиваться в ход событий мне строго‑настрого запрещено! Я могу лишь дать подсказку, направить тебя. Но все остальное зависит только от тебя.

– Я согласен на все, только помоги мне вернуть ее! – прошептал я, ощущая горечь слез на щеках.

Богиня ночи подошла ближе и присела передо мной.

– Помнишь ли ты, что мы заблокировали частицу Хаоса в тебе, Ричард? Катарина испытала на себе укус истинного вампира. Слишком рано вы столкнулись с подлинным злом. Слишком рано. – Вздохнула Селемине. – Но шанс еще есть. Заклинаниями Света тут не поможешь, так как дева заражена хаосом, подобно тому, как был заражен ты. Тогда ты справился самостоятельно, а мы запечатали его в тебе во избежание дальнейшего распространения. Но теперь, думаю, ты готов. Я сорву печать, а ты должен будешь принять Его. Запомни мои наставления. Когда ты встретишься с ним, выбор будет только за тобой. Но если ты победишь частицу истинного Зла, она может исчезнуть совсем. В таком случае ты потеряешь подругу навсегда, но зато приобретешь полный иммунитет от влияния Хаоса. Также ты можешь поддаться его лживым обещаниям и перейти на темную сторону, даже не заметив этого. В таком случае, мне придется уничтожить тебя на месте. Таким образом, у тебя только один вариант: принять его, но сохранить себя как личность. Ты готов?

Я кивнул, и руки богини коснулись моего лба. Все завертелось и я рухнул в спасительную темноту…

Глава 4 Надо же было так нажраться…?!

… Белый потолок, сквозняк, шум голосов, странный, до боли знакомый запах. Куда это меня занесло? Где я вообще?

– Этого куда прете? Не видите? Мест нет! Мне в коридор его ставить? У меня и без ваших двое в коме лежат в одноместной! – Раздался визгливый бабий голос откуда‑то сбоку.

Пораженный страшной догадкой, я медленно повернул голову, захватывая взглядом все больше и больше невероятных подробностей. Небольшая комната с грязно‑белыми стенами с облупленной штукатуркой, куча непонятной медицинской аппаратуры, спиной ко мне стоит толстая медсестра в небрежно накинутом на свитер медицинском халате. Она загораживала собой выход из комнаты, куда два дюжих санитара пытались закатить койку с неподвижным пациентом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– В какой они коме? Вон у тебя один шевелится! – прогундосил один из них, показывая на меня желтым от сигарет пальцем. Бабища тут же обернулась, всмотрелась в меня подслеповатым взглядом и заголосила:

– Игорь Олегович, Игорь Олегович! Больной с шестнадцатой из комы вышел! – отодвинув мощным телом санитаров вместе с каталкой, медсестра выбежала из палаты, отчаянно призывая кого‑то, очевидно, лечащего врача. Буквально через минуту в палату, матерясь на санитаров, влетел растрепанный врач средних лет довольно неопределенной внешности. Быстрым шагом подойдя ко мне он вытащил из кармана маленький фонарик и посветил мне в глаза, проверяя реакцию.

– Вы меня слышите? Видите? – спросил он. – Не напрягайтесь, просто моргните.

– С‑с‑сш‑ш‑ш, – попытался я что‑то сказать. Это было затруднительно, особенно с проглоченным шлангом.

– Сестра! Больного развязать, обмыть, приготовить к тестам! – скомандовал врач. – Я пока соберу консилиум. Однако! Никто уже и не надеялся! Поздравляю вас, Андрей Викторович, буквально второй раз родились!..

Далее, были бесконечные тесты, анализы, осмотры врачей, разговоры и вопросы о самочувствии. Как оказалось, меня нашли на свалке около года назад, избитого с переломанными костями. Благодаря документам, найденным в рубашке, не приняли за бомжа или наркомана. Мне дико повезло попасть на добросовестных врачей, занявшихся моей бессознательной тушкой. Они буквально собирали меня по кусочкам, продержав в гипсе семь месяцев. С самого начала и по сей день я не приходил в сознание. Как ни странно, но жена сразу отказалась от содержания, оформив задним числом развод через знакомых юристов. Все расходы по лечению, оплачивал изредка меня навещавший отец. К слову наши с ним дороги разошлись после того, как мать скоропостижно скончалась около десяти лет назад. Отец тогда не одобрил мою женитьбу, и не пришел на свадьбу. Мы не ругались, но связь поддерживали мало. И вот, теперь я узнаю, что самый близкий человек меня бросил, но помог другой, с которым мы почти не разговаривали все десять лет. По откровениям лечащего врача, меня давно хотели перевезти в другую, более престижную клинику по просьбе отца, но кантовать мое тело было строго‑настрого запрещено. Интересно, откуда у него, скромного менеджера, такие средства? Не в мафиози ли он подался?

Разумеется, вопросы про другой мир я никому задавать не стал. Понятно, что все оказалось коматозным сном. Я даже попробовал скастовать на себе самолечение, когда в палате никого не было. Конечно же, ничего не вышло. Я постепенно приходил в себя, а сон, длившийся почти полгода, таял, подобно снегу под весенними лучами солнца. Только иногда, просыпаясь ночью, я шептал полузнакомые имена и чувствовал, как по щекам текут горячие соленые слезы.

Еще через две недели мне разрешили вставать и ходить, опираясь на костыли. Тогда мне впервые и позвонил отец. Разговора, как такового у нас не получилось, но отношения, несомненно, улучшились.

Так прошел месяц и наступил день выписки. Я, все еще опираясь на костыль, вышел из надоевшей до чертиков больницы, вдохнув свежего морозного воздуха. Да, здесь уже конец зимы, а там, где я носился с молотом наперевес, почти всегда было лето…

– Андрей Викторович? – раздался сзади меня нежный голос.

Обернувшись, я едва не упал с костыля. Передо мной стояла… Катарина! Или как две капли похожая на нее девушка, только без ушей и хвоста. Она стояла, запахнувшись в дорогую шубку, вопросительно уставившись на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я это… Да, это я, – справившись с удивлением, ответил ей. – А кто вы?

– Меня зовут Екатерина. Я помощница вашего отца по вопросам социальной помощи населению. Он прислал меня за вами.

Я припомнил, что отец работал в какой‑то строительно‑промышленной компании на Дальнем востоке. Но что за компания, чем конкретно он занимался, я и понятия не имел, а он не распространялся, отделываясь полунамеками.