Дневник (1964-1987) - Леонид Бердников

17 мая, пятница.

Мне сейчас привиделся странный сон. Нахожусь в совершенно пустой комнате, но не один. В ней, кажется, нет даже окон, только в стене темное отверстие, как мусоропровод, а около него женщина. Кто она — сейчас не знаю, кажется, знакомая. Я стою к ней лицом, говорю с ней и знаю, что он уже здесь; я это знаю, а его не узнаю, как бы не вижу. Но тут произошло и узнавание. По диагонали этой комнаты, не торопясь, идет фигура в одеянии цвета охры, на голове капюшон. Когда я узнал в нем сатану каким-то внутренним чувством, — он повернулся ко мне. Оказалось, что у него пошлейшее лицо с усиками, но глаз не видно, — они под капюшоном. Повернувшись ко мне лицом, он медленно извлекает из под своего темно-желтого плаща великолепный стальной меч и, осторожно поддерживая его рукой, целует лезвие. Я делаю то же самое, но мимически, так как никакого меча у меня нет. Разыгрывая эту пантомиму, я говорю, как бы поясняя свои действия женщине, которая продолжает тут же стоять, что целую свой меч в знак того, что буду побежден. По легкой улыбке сатаны я вижу, что мой подхалимаж на него подействовал и принят им благосклонно. Тут я, опять обращаясь к женщине, предлагаю ей посмотреть, как я сейчас перечеркну сатану, и делаю это движением в воздухе одной и другой рукой крест-накрест. Но женщина показывает мне на мои руки и я вижу, что они по локоть мертвы. Однако сатана, как бы в награду за мое целование меча, которым я уже признал мое поражение, с улыбкой под усиками, легким мановением возвращает жизнь моим рукам. Тут открывается мне и цель появления здесь сатаны — он пришел за умершим мужем этой женщины, и вот на руках у него завернутое в плащ тело. Он направляется с ним к черному отверстию в стене, а я просыпаюсь.

Проснувшись, думаю, что в прежние времена человек, увидевший такой сон, обязательно бы отслужил молебен, но я в сатану не верю. А в Бога? Вера в сатану — суеверие и примитив, но не то же ли самое вера в Бога, хотя она может быть оснащена философией?

О! Сатанинское коварство! Он пошел на самоотрицание, чтобы лишить человека веры в Бога. Вот это — антирелигиозная пропаганда!

6 июня, четверг. У нас всем и каждому стараются внушить, что религиозность — признак невежества и многие, боясь оказаться невеждами, гонят от себя появляющееся чувство. Но какая религиозность — невежество? Сегодня придерживаться взглядов Птоломея тоже невежество. Парадоксально, но наука, которая на протяжении длительного времени была оружием против религии, сейчас, у истоков своей новой эры, когда период анализа, разделения на части, дифференциации, обнаружив недостаточность такого пути, стал уступать лидерство другому — периоду изучения целостностей, систем, структур, когда началось интегрирование частей и оказалось, что в изучаемых целостностях всегда и везде обнаруживается нечто большее, чем можно найти в составляющих их элементах, — в этот новый период, по существу, наука начинает скорее подтверждать, чем отрицать Бога[16].

29 сентября, воскресенье. Прошел отпуск, завтра на работу. Внешне провел его плохо: полотпуска болел и не брал больничного листа в надежде, что отдых поможет; потом двенадцать дней сидел на бюллетене; потом прихварывал (остальные дни). Возраст дает себя знать — стенокардия. Но все эти дни досуга, вернее свободы от обязательного и для меня опустошающего труда, были все же очень хороши. Я писал и читал. Еще до отпуска решил я в предстоящий свободный месяц взяться за «Критику способности суждения»[17]. Прочел больше половины (до критики телеологической способности суждения). В начале вчитывался с трудом; «Введение» пришлось прочесть дважды, теперь пошло легче. Но надо будет основное (чтобы осталось в памяти и стало приобретением) изложить на бумаге. Кроме чтения — писал. Делал еще и еще попытку изложить свои взгляды. Но это, как и следовало ожидать, оказалось трудно. Долго не мог найти достаточно гибкую форму, а когда такой оказался диалог (майевтика!) — выяснилось, что в тексте много сырых мест, недоработок, что дело до сих пор находится в самом начале своего пути. Сейчас чувствуется, что представлению середины XIX века противопоставить сегодняшние мои представления недостаточно. Нужны не две картины мира — так сказать — на выбор, а логический, диалектический вывод нового взгляда; показать самоотрицание старой точки зрения, «снять» ее утверждения. Это еще не найдено. Масса дела, а времени нет. Мешает та работа, которая в глазах остальных (почти всех остальных) считается моим основным делом. Примером трудности, которую надо осмыслить, является вывод биологов о том, что степень целостности организма выше, чем степень целостности вида, а вида — выше чем рода. Как в зависимости от этого меняется объем, качество и содержание того, что я называю несводимостью?

А вчера вдруг ни с того, ни с сего написал два четверостишья:

№ 1

В слезах осенняя пора,

Но такова, наверно, осень:

Мы у нее воспоминаний просим

И оправдания добра.

№ 2

Но этот камень теплоту

Ее руки хранит!

Нет, стынет камень на ветру,

Безмолвствует гранит.

Представляю себе, какими плохими они покажутся мне через очень короткое время! Без десяти двенадцать. Поздно. Завтра на работу. Тяжелый понедельник.

2 октября. Третий день работаю. Не хочется признаваться даже самому себе: не только острое нежелание делать все то, что я должен по долгу своей службы, держит меня в своих лапах, нет — пугающая апатия сковывает меня, апатия трудно преодолимая! Оживаю только тогда, когда возвращаюсь к любимым мыслям, да и то, как примятая ногой трава, — расправляюсь с трудом только к самому вечеру. Надо взять себя в руки — иначе просто выгонят и притом с позором.

3 октября. Иногда даешься диву на самого себя. Мои служебные обязанности никак не являются содержанием моей жизни. Я не считаю их моим призванием. Я не соперничаю в этой области ни с кем. Однако, ни с того ни с сего, вдруг меня уязвляют какие-то честолюбивые устремления, как правило тогда, когда я, сквозь туман служебных взаимоотношений, просматриваю дискриминирующие меня тенденции. Образумься, старик! И найди вещам свое место!

4 октября.

Идеализм основным началом считал дух, материализм — природу, под которой понимал и понимает движущуюся материю; и каждое из этих направлений, по существу, абсолютизирует свое. Материализм (я имею в виду диалектический) живет идеями, сформировавшимися на основе научных представлений, примерно середины прошлого века, а наука сегодняшнего дня, особенно кибернетика, уже многое сделала для того, чтобы снять противоречие между идеализмом и материализмом. Я имею в виду новое понимание систем, неаддитивность их свойств, несводимость их к элементам, из которых они «состоят». Мне кажется, кроме того, плодотворной мысль о том, что в зависимости от уровня, на котором рассматриваются вещи и мир в целом, мы будем получать разные ответы на вопрос о том, что они собою представляют. Особенно, если говорить о мире в целом. Многозначность результатов таких исследований сводит противоречие между материализмом и идеализмом в значительной степени к вопросу об уровнях, на которых мир рассматривается. Человек тоже может трактоваться как своего рода «атомная галактика». И на этом уровне его моральный облик или его интеллект обнаружен быть не может. Однако, эта «атомная галактика» характеризуется не атомами, а теми несводимыми к ним свойствами, которые и выступают как определяющие, коренные свойства homo sapiens’а. Дело в структуре, в системе, в организации и, что очень важно, в самоорганизации. У. Р. Эшби в своем докладе на симпозиуме, посвященном вопросам самоорганизации[18], высказал следующую мысль: