Ярко-алое - Анастасия Парфенова

Кими. Владычица Фудзивара называла свою дочь Кими. Более формальная форма имени, более строгая и куда лучше ей подходит. Ближе. Изящней. Звонче.

Его самого удивило то, сколь много усилий потребовалось, чтобы просто с ней заговорить.

— Госпожа… — Тимур почти сдался, увидев, как женщина повернулась к нему, не донеся до губ чай. Но все же решил продолжить: — У меня есть просьба к вам.

Она медленно поставила на стол чашку и обратила на мужа свое полное и нераздельное внимание.

— Богдан из рода Ватари, представляющий в совете профсоюзы, и его супруга пригласили нас на ужин. Я дружен с этой семьей, и они очень хотели бы познакомиться с моей избранницей. Пожалуйста, не думайте, что вы обязаны идти. Однако… — Как же это сказать? Как выразить весь клубок привязанности, предательства и политического расчета, который несло в себе это приглашение? — Семья Ватари долгое время была очень ценным союзником. И может стать очень опасным врагом.

— Для меня будет честью принять приглашение, господин, супруг мой, — склонила голову Кимико. И Тимур отнюдь не почувствовал облегчения.

Он не знал, чего ждать от этой встречи. То есть прекрасно понимал, чего нужно добиться, но вот надежда на успех была невелика. Тимур не столько даже пытался сгладить невысказанный конфликт, сколько следовал ожидаемым от него действиям. Сцена: «Молодой человек приводит невесту, чтобы представить ее своей семье. Семья… не одобряет».

Он успел достаточно изучить Кимико, чтобы не опасаться — а вдруг она окажется излишне пренебрежительна или окатит варваров ледяной надменностью? Нет, поведение Кими будет без изъяна, ее почтительность вне сомнений, ее внимание к хозяевам пригласившего дома абсолютно. Но…

Он посмотрел на женщину, шагнувшую из тории усадьбы Ватари. Она действительно постаралась не подчеркивать свое происхождение. Высокие каблуки, стянутые на затылке тяжелым узлом волосы, миниатюрная шляпка. Строгий костюм, фасона, который (если он ничего не путал) назывался деловым европейским: юбка до колен, узкий пиджак. Все — чистого, такого ослепительно-белого цвета, что было почти больно глазам.

Никакой одеждой нельзя было скрыть очевидного.

Она держалась как творец. Она выглядела как творец. Она являлась творцом.

Древнего. Могущественного. Клана.

Богдан только раз взглянул на хрупкую женщину, идущую, не поднимая глаз, на три шага позади супруга, и все стало понятно.

Ужин подали на веранде, откуда открывался прекрасный вид на зачарованное озеро. Тимур представил супругу всем собравшимся, она низко почтительно поклонилась. Когда сели за стол, застеленный белоснежной скатертью, сервированный сияющим императорским фарфором, возникла неловкая пауза. Кимико выпрямилась на стуле, такая красивая, руки сложены на коленях, взгляд целомудренно опущен.

Тимур мрачно подумал, что, кажется, начинает понимать, что имели в виду революционные ораторы, вещая об «оторванности творцов от народа».

Но сдаваться Железный Неко не собирался. Предвидя подобное развитие событий, господин советник разработал хитроумный план. Раскопки в архивах позволили немного разобраться в запутанных канонах придворного этикета.

Центральным из предъявляемых к женщине требований была скромность. Выражалась она почему-то в том, что почтительная супруга не должна никоим образом ставить себя впереди мужа. Кимико не откроет рот раньше него самого. Она не обратится первая к мужчине. Более того, дочь творцов ни в коем случае в присутствии посторонних не будет говорить и на секунду дольше, чем чтимый ее супруг. Вот хоть секундомером замеряй. При дворе владыки Садао, похоже, именно так и делали.

Это означало, что сегодня Тимуру предстояло трещать как сороке. Время от времени адресуя жене требующие развернутых ответов вопросы. Причем желательно на нейтральные, никак не связанные с текущей политической ситуацией темы (в которых Неко разбирался лишь местами, ну да где наша не пропадала).

Кимико, как ему удалось выяснить, считала своим хобби историю. Значит, об этом и поговорим. Для начала.

— Давно хотел спросить, госпожа Светлана, — обратился Тимур к довольно скептически наблюдающей за немой сценой жене Богдана. — Помните, вы упоминали, что хотите покопаться в архивах? Мол, стратегия Большой Земли во время войн копирайта была не столь проста, как может показаться на первый взгляд. Не расскажете подробнее, в чем там дело?

Тетя Света неодобрительно, но не без некоторого понимания приподняла брови:

— Тимур, право слово, нельзя же настолько не интересоваться тем, что не касается напрямую твоих любимых боевых программ. Большая Земля? И единая стратегия? Начнем с того, что триста лет назад метрополии, как мы понимаем ее сейчас, просто не существовало. — Она пренебрежительно взмахнула рукой. — Не было тогда никакого политического союза. Не было даже четко оформленных независимых государств, которые могли бы его заключить.

Господин Канеко тут же повернулся к скромно потупившейся супруге:

— И кто же тогда развязал величайшую в истории бойню?

Женщина подняла темный, очень ровный взгляд. В уголках глаз таилось напряжение.

— Сложно сказать, господин мой. Судя по дошедшим до нас данным, в начале войны имела место ситуация «все против всех».

— А-а. Одна из этих.

— И не говори, Мурр, — наконец-то соизволил оттаять Стефан. — Тебе бы в том времени многое показалось близким. Можно даже сказать, родным.

Они обменялись ироничными кивками. Тетя Света взглядом утихомирила отпрыска и вновь повернулась к Тимуру:

— Большой Землей на удаленных колониях — таких, как Акана, — могли назвать любой мир, казавшийся колонистам более благоустроенным, нежели их собственный дом. С другой стороны, культуры отдельных планет тогда еще не успели по-настоящему оформиться. Населенное пространство во многом было куда более едино и… как бы это сказать? Не централизовано, но единообразно.

— Ну, по сравнению с тем, что мы видим сейчас…

Лед был сломан. Тимур откинулся на спинку стула, гадая, устраивает ли его отстраненно-академический тон, за который не без облегчения спрятались все присутствующие.

В общем, ужин прошел легко и приятно. Просто на удивление. Кимико, как стало ясно довольно скоро, поддерживать интересную всем беседу могла и без наводящих подсказок. Урожденная княжна Фудзивара умела сказать что-то уместное и неглупое практически на любую предложенную тему. Разговор довольно быстро свернул на славянскую историю доколонизационной эры (дед Богдан заставил даже высокородную госпожу рассмеяться своим рассказом о жизни славных предков). Затем каким-то неясным необразованному варвару логическим скачком они перешли к ангельским войнам.

Тут Кимико позволила себе даже вступить в спор (очень чинный и подкрепленный ссылками на источники) со Светланой. Тимур довольно скептически наблюдал за дискутирующими о военной тактике женщинами. Надо будет как-то намекнуть высокородной госпоже, что собеседница ее — ветеран тех самых битв, о подоплеке которых они сейчас так мило не соглашаются. Тетя Света имела статус национального героя Аканы. И была объявлена военной преступницей как минимум на трех мирах метрополии (что-то связанное с бомбардировками Омеги Центавра). Нельзя было не признать, что в обсуждаемом вопросе госпожа полковник Ватари разбиралась.

Милава сияла ясными доброжелательными глазами. Тимур заметил, как пристально наблюдала она за Кими. Как будто невзначай упомянула Милорада. Высокородная госпожа произнесла соответствующие поздравления, поднесла к губам бокал. Мила с улыбкой предложила взглянуть на сына. Ухватив чеканно сдержанную гостью за запястье, потянула ее наверх.

Светлана и Йерена тоже поднялись. Тимур, не замечая прозрачных намеков, отправился вслед за женщинами.

Но в целом это был хороший, мягкий вечер. Никто не задал ни одного щекотливого, ставящего в неловкое положение вопроса. Никто никого напрямую не оскорбил.

Стефан даже не взглянул на лежащую неподалеку потертую гитару. С тем же успехом он мог в лицо бросить гостье: «Ты враг нам».

Уходя из окутанного соловьиными трелями, точно плывущего в темноте дворянского поместья, Железный Неко держал спину очень прямо. Под ставшими знакомыми сводами домашних владений Тимур провел жену в их общую гостиную. Налил ей чаю с медом и сжатым антивирусным комплексом. Принялся удалять следящую программу, мастерски навешанную на ее операционную систему.

— Мне очень жаль, господин, супруг мой.

— Вы сделали, что могли, госпожа. Это я должен просить прощения за… за все.

А «всего» оказалось гораздо больше, чем он думал, направляя планер к ее поместью. И с каждым днем лишь прибывало.

Не зная тонкостей и приличий, советник Канеко не мог решить, было ли самоустранение Кимико от политической свары ее личным выбором или следованием какому-то очередному неписаному закону.