Герои космодесанта - Грэм Макнилл

Через несколько мгновений четверо космодесантников уже лежали мертвыми на плитах каменного пола, а еще шестеро были тяжело ранены. Грозная фигура Никза возвышалась над братом Карлрехом, одним из тех, кто принял сторону капеллана Хердейна, и ствол его болтера находился в сантиметре от залитого кровью лица Астартес. Лехенхарт же с помощью двух других боевых братьев прижал к холодному полу Рикхеля. Хейнке и несколько других воинов с выражением ужаса на лице следили за происходящим.

Гессарт вернул пистолет Закерису и неспешно направился к притихшим сторонникам капеллана.

— Если вы так желаете умереть на Хельмабаде, я предоставлю вам такую возможность, — сказал он ровным, спокойным голосом, обращаясь не только к тем, кто открыто выразил свое несогласие, но и к тем, кто все это время хранил молчание. — Я не держу на вас зла, но каждому из вас придется сделать сейчас выбор. Для тех, кто хочет сохранить честь, все закончится очень скоро. Для тех же, кто повторно поклянется следовать моим приказам, все происшедшее будет тут же забыто и не повлечет за собой никакого наказания.

— Я повинуюсь воле моих братьев, — сказал Хейнке. — Если их выбор — оставить планету, значит я отправлюсь вместе с ними.

— Лучше смерть, чем бесчестье! — выплюнул Карлрех.

Гессарт чуть заметно кивнул Никзу, тот спустил курок, и рык его болтера тут же положил конец всем протестам Карлреха.

— Есть кто-нибудь еще, кто думает так же? — спросил Никз, выпрямляясь, и все увидели, что его лицо, забрызганное кровью убитого брата, стало похоже на ужасную алую маску.

Выступив вперед, брат Гехсен схватил дуло болтера, что был в руках у Никза, и приставил его себе под подбородок. Он с вызовом посмотрел на Гессарта.

— Это — измена! — сказал Гехсен. — Вы все отступники, и я не желаю, чтобы мое имя стояло рядом с вашими в позорном списке предателей. Я принадлежу к братству Мстящих Сынов и буду горд умереть, оставаясь одним из них. А вы… Вы хуже трусов, потому что вы предатели!

Гессарт заметил, как дрогнули лица некоторых из его бойцов, когда Никз произвел следующий выстрел, однако сам он ни на мгновение не отвел взгляда от глаз Гехсена. Он ощущал пустоту внутри. Он ощущал ее уже несколько лет, с тех пор как покинул Архимедон. Конечно, он не желал, чтобы дело повернулось подобным образом, но внутренне был готов принять свою судьбу, что бы она ему ни уготовила.

Когда Никз в следующий раз обратился к космодесантникам с тем же вопросом, вперед уже больше никто не выступил, и Гессарт ободряюще кивнул своим сторонникам. Лехенхарт помог Рикхелю подняться на ноги и дружески потрепал его по голове. Тайло направился к мертвым телам воинов и начал кровавый процесс извлечения прогеноидов. Посмотрев, как идут у них дела, Гессарт повернулся к Закерису.

— Мы не умрем на Хельмабаде, — сказал капитан.

— Так точно, капитан, — ответил библиарий и слабо улыбнулся.

— Надеюсь, у вас есть план действий, которые приведут к этой цели, — включился в разговор Лехенхарт. — Снаружи стоят лагерем миллионы мятежников, а нам надо как-то покинуть эту планету.

— Капитан! — воскликнул Никз и указал рукой на один из дверных проемов комнаты.

Несколько солдат Могильной гвардии, прибежавших на выстрелы, с дрожащими губами и расширенными от ужаса глазами смотрели на представшую им картину.

— Никз, Лехенхарт, Хейнке, Виллуш! — рявкнул на подчиненных Гессарт. — Разберитесь с ними!

Лишь только космодесантники повернулись к дверям, гвардейцы открыли огонь.

— Использовать только ножи и кулаки! — крикнул Гессарт вдогонку своим Астартес. — Экономьте боеприпасы везде, где только возможно!

Наконец в центральном зале погребального комплекса установилась мертвая тишина, которую лишь иногда нарушали раненые и умирающие гвардейцы, чей шепот и предсмертные стоны эхо разносило по лабиринтам каменных коридоров. Это было довольно большое помещение, и весь его пол занимало мозаичное изображение имперской аквилы. Тридцать колон поддерживали высокий сводчатый потолок, и на каждой из них были начертаны имена верных слуг Империума. В дальнем конце зала на высоком троне из красного дерева восседал Му'шан. Морщинистое лицо правителя скрывал капюшон расшитой золотой нитью мантии. Слева от него с болтером в руке стоял Никз, тогда как справа от губернатора возвышалась фигура Гурштрейха. Стоя неподалеку от трона, привалясь спиной к одной из колонн, Гессарт беседовал с Лехенхартом и Закерисом. Другие космодесантники либо стояли на страже в холле, либо несли караульную службу у запечатанных западных ворот, а пятеро были отправлены капитаном на задание за пределы погребального комплекса.

— Разрыв пространства все ближе, — понизив голос, предупредил библиарий. — Я вижу, как истончается кровавая пелена… Я слышу голоса чудовищ, которые обитают на той стороне. Они голодны — я чувствую это… Они почуяли ужас этого мира и теперь жаждут им насытиться!

— Что ж, быть может, с боями мы и смогли бы прорваться к «Громовому ястребу», — размышлял вслух Лехенхарт. — До него от северо-западных ворот меньше мили…

— Будем это рассматривать как крайнее средство, — отозвался Гессарт. — Я бы не стал в сражениях с мятежниками расходовать наши последние боеприпасы, чтобы остаться безоружным перед демонами. Есть другой путь, предполагающий намного меньший риск.

— Что у тебя на уме? — спросил Лехенхарт.

— Не твоя забота! — огрызнулся Гессарт. — Будь готов по первому моему слову отправиться на задание!

— Само собой, — ответил Лехенхарт. — Как говорится, дал слово — держи!

В ответ на губах Гессарта мелькнула злая усмешка, и Лехенхарт быстро ретировался, присоединившись к тем своим товарищам, что стояли на часах у главных дверей зала.

— Что ты задумал, отступник? — разнесся по залу пронзительный голос Му'шана.

Гессарт подошел к губернатору и, встав напротив, полностью закрыл своей тенью стареющего правителя. Глядя сверху вниз на иссохшего сановника, он удивился, как можно было доверить такой развалине единоличное управление Хельмабадом.

— Вовсе не я отдал этот мир в руки бунтовщиков, — начал Гессарт. — Ответственность за все, что здесь с вами случилось, должна быть возложена на вас самих. Всему виной твоя нерасторопность в исполнении воли Императора!

— И вот теперь ты задним числом обвиняешь меня во всем, тогда как именно вы были призваны стать нашими спасителями? — спокойно, но с вызовом спросил Му'шан. — Какая же надежда остается у человечества, если защитники, на которых мы более всего уповаем, забыли свои клятвы и поставили вопрос личного выживания выше долга?

— И ты еще будешь говорить мне о долге?! — усмехнулся Гессарт. — Как же тогда получилось, что три четверти твоих сограждан подняли восстание против твоего правления? Объясни мне, почему Астартес должны проливать свою кровь, чтобы сохранить власть человеку, оказавшемуся настолько бездарным властителем?

— Да, пусть я слаб, но ведь твой удел и удел твоего рода — всегда оставаться сильным! — возразил Му'шан и, откинув назад свой капюшон, открыл худощавое, морщинистое лицо, с белой, как алебастр, кожей.

Его темно-синие глаза пристально смотрели на Гессарта.

— Пусть я не оправдал надежд, но это ведь все по моей человеческой слабости! А вы были созданы, чтобы стать лучше людей! Более сильными, преданными, надежными, несгибаемыми!.. Неужели за десять тысяч лет все это растрачено, и теперь ангелы войны Астартес считают защиту людей ниже своего достоинства?

— Неужели люди пали так низко, что смотрят на Астартес как на единственное средство от проблем, созданных своими руками? — парировал Гессарт. — Мы ведем войну, чтобы обеспечить безопасность человечества — всей человеческой расы, а не ее отдельных представителей. Так ли уж ценна твоя жизнь в глазах Императора, что ради продления ее на несколько лишних часов мы должны жертвовать собой, в то время как могли бы выжить и спасти миллиарды других жизней?

Поджав губы, Му'шан сделал несколько неловких движений и медленно поднялся. Ростом губернатор едва бы достал Гессарту до середины груди, но он к тому же был согбен годами, поэтому до двуглавого орла на кирасе космодесантника ему пришлось тянуться. Широкий рукав мантии сполз к плечу, и стало видно, какие у него высохшие и костлявые руки.

— Если ты судишь о важности своих битв, лишь прикидывая соотношение потерь, — ты уже проиграл! — произнес Му'шан. — Я знаю, под этой грудой мышц и костяным панцирем бьется обычное человеческое сердце. Разве не подсказывает оно тебе: то, что ты делаешь, неправильно!

Гессарт осторожно стряхнул с себя руку командующего, словно опасаясь, что кости Му'шана хрупки настолько, что и легкого прикосновения будет достаточно, чтобы их переломать.