Признания на стеклянной крыше - Элис Хоффман

Его отец и Синтия вернулись в дом. Дом, где работал кондиционер. Какой смысл торчать на жаре, обливаясь потом, когда тебя все равно не послушают и не слезут с крыши? Сэм праздно тянул время, дожидаясь, явится ли полиция, хватит ли духу у Джона Муди действительно взять трубку и заявить на него или его папаша только сидит на кухне и, по обыкновению, кипит от злости молча. Отец валил на него вину всегда и за все. Не только за плохие отметки, или аварии, в которые ему случалось попадать, или, понятно, за наркотики — не зная, кстати, как с этим далеко зашло. Помимо собственных проступков, Сэм должен был нести наказание за странные дела, к которым был никак не причастен. Разбитые тарелки на кухне, сажу, выпавшую из дымовой трубы, бормотанье каких-то голосов в прихожей поздней ночью.

Все это, скорей всего, тайком устраивала Синтия, а после оговаривала других. Это она старалась морочить всем им голову. Снова и снова. Синтии свойственны были такие милые черты — любовь мутить воду, сделать гадость, видеть все в черно-белом свете. Вела себя так, будто она семи пядей во лбу, хотя на деле была дубина дубиной. Решила, например, что он нынче утром собрался покончить с собой. Что для того и залез на крышу — хотя у него ничего такого и в мыслях не было. Если б он это задумал, то выполнить было бы совсем просто. И не привлекая к себе внимания. Да — если б Синтия сознавала, какая она дрянь, то не удивлялась бы, откуда у Сэма это желание освободиться. А если бы еще отважилась признать, какое барахло его отец, то и сама не упустила бы случая слинять на свободу.

Занятно было наблюдать окружающее с высоты птичьего полета. Все так заметно уменьшалось в размерах. Сэм, до того как залезть на крышу, курнул травки — так, ради настроения. Никаких серьезных наркотиков в такое время дня. Однажды, раньше чем подняться сюда, он позволил себе побаловаться ЛСД — и это была ошибка. До такой степени лишился ориентации, что не соображал, какое направление — к звездам, а какое — к земле.

Подъехала и остановилась машина. Не полицейский джип и не карета «скорой помощи» — паршивенький «фольксваген-жук». Из него вышла молодая женщина. Высокого роста. Лет что-нибудь двадцати. В джинсах и майке-безрукавке, в очках от солнца; темные волосы схвачены в конский хвост, лицо — растерянное. Возможно, стажерка-полицейская, проходит практику. Следя за ней, Сэм позабыл, где находится, и поскользнулся. Подметки его баскетбольных кроссовок с визгом проехались по стеклу. Он удержался, мгновенно восстановив равновесие, хватаясь руками за воздух, словно пытался его поймать.

Женщина, Мередит Уайс, подняла голову.

Мираж, мелькнуло у нее в голове. Как на том оконном карнизе. Аист, похожий на фигуру подростка.

Но нет, паренек был настоящий и притом курил сигарету.

— Слушай, твоя фамилия не Муди? — крикнула она.

— Сэм, — крикнул он, глядя вниз.

— А меня зовут Мередит.

— Тоже красиво.

От высокого уровня децибелов у Сэма запершило в горле. Он не любил кричать. Принадлежал скорее к молчунам. Однажды выдержал целый месяц, не проронив ни слова отцу или Синтии. Думал вывести их из себя немым молчанием, а получилось наоборот — они, похоже, облегченно вздохнули.

— Я первый раз в Коннектикуте, — сообщила ему Мередит.

— Много зелени и тоска зеленая. Так что имеет смысл повернуть оглобли назад, откуда приехали.

Мередит улыбнулась.

— Жарища тут у вас! Почти как в Нью-Йорке! Сока не хочешь лаймового? Имею пару упаковок.

Рубашка у Сэма промокла от пота. Солнце палило наверху нещадно. Стояло полное безветрие. Потели ноги; потные ступни скользили в кроссовках.

— Ну давайте, — сказал он.

Он медленно сполз к люку, ведущему на чердак, подтянулся, пролез в него, захлопнул и запер люк. Спустился на второй этаж, оттуда — на первый, на кухню, где сидели и препирались Синтия и его отец.

— Нет, с меня хватит, — говорила Синтия. — Без конца повторяется одно и то же, а мы все терпим.

Отец по обыкновению бездействовал, отгораживаясь от всего и вся.

— Ну что, полицию, смотрю, вызываете? — сказал Сэм.

Они оглянулись на него, словно не веря своим глазам.

Не дожидаясь, пока его остановят, Сэм пошел через весь дом к парадной двери и оттуда — во двор. Хозяйка «фольксвагена» стояла на дорожке, прислонясь к своей машине. Рядом ждали две маленькие упаковки фруктового сока. Ну что ж, хотя бы кто-то в чем-то не соврал.

— Гораздо лучше, чем лимонад, — сказала она.

Сэм принял от нее пакетик сока, открыл его. Ему не часто случалось встретить занятного человека.

— И зеленее.

Мередит указала кивком на крышу, где он только что стоял.

— Ну и как оно все оттуда?

Сэм покосился на нее. Нет, вроде говорит серьезно. Действительно хочет знать. И откуда она такая взялась?

— Отдаленно, — ответил он. — В особенности если ты под кайфом.

— М-хмм.

Мередит сделала несколько глотков. Она знала, что от нее ждут реакции, и не намерена была предоставлять ему таковую. Кто она, чтобы судить других? Средней руки кассирша из музейного киоска, которой делать больше нечего как таскаться по белу свету, гоняясь за привидениями.

— А вы сюда зачем? — Вопрос был задан с неподдельным интересом, что тоже случалось с Сэмом не часто.

Особой причины скрывать правду, кажется, не было. По крайней мере — часть правды.

— С пути сбилась, — сказала Мередит.

Из окна гостиной за ними наблюдали родители. Вид имели при этом дурацкий.

— Отец и мачеха, — пояснил Сэм, перехватив устремленный на них взгляд Мередит. — Сестренка — на уроке танцев. Правильный человек.

Сэм не случайно выбрал время залезть на крышу рано утром, чтобы не напугать Бланку. Она была слишком мала.

— Блин, — сказал он, увидев, что Синтия с его отцом выходят из дому. — Внимание! Дубье на подходе.

— Вам чем-нибудь помочь? — обратилась к Мередит Синтия.

— Сама не знаю. Заехала куда-то не туда, потом увидела ваш прекрасный дом, свернула посмотреть поближе — и вот разговорились.

На самом деле она доехала до центра Мэдисона, зашла в аптеку и нашла в местной телефонной книге адрес рядом с фамилией «Муди». Проезд Пересмешника. Не так уж сложно отыскать.

— А ты — марш к себе, — бросил Джон Муди сыну. — С тобой я после поговорю.

— Вы не позвоните в социальную службу? — предложил тот Мередит, лениво направляясь к дому. — Заявить о жестоком обращении с ребенком? И спасибо за сок.

— Скажите, как вам это удалось? — спросил Джон Муди у Мередит, когда Сэм скрылся за дверью.

— Свернула с Девяносто пятой, а дальше крутилась непонятно где… — начала Мередит.

— Я не о том, как вы заблудились. Как вы уговорили его спуститься вниз?

— Не знаю. Это просто мальчишество у него, — сказала Мередит.

Она смотрела на него внимательно — то же озабоченное лицо, что и тогда, в кафе на Двадцать третьей улице. Рыжей женщины нигде поблизости не было видно. Мередит бросила взгляд наверх. Никаких оконных карнизов. Только листы стекла, схваченные стальными переплетами.

— Может быть, уломаете его и ходить в воскресную школу? — сказала Синтия. — У меня, видит бог, не получается.

— Потому что орешь на него, черт возьми, с утра до вечера, — не сдержался прямо при постороннем человеке Джон.

— Если б меня в этом доме больше уважали, возможно, это бы не понадобилось.

На Синтии были шорты и хлопковая белая рубашка. Она с некоторых пор пристрастилась к теннису. От бега пришлось отказаться: начали беспокоить колени, но все же нужен был повод выбираться куда-то из дому. Она не жаждала выступить в Уимблдоне, просто хотелось урвать какие-то часы для себя, вне этого милого семейства. Пробовала уговорить остаться в качестве няни еще Джезмин — сиделку, которая ухаживала за Арлин, — но та заявила, что обязана смотреть за больными, а смотреть за приемными детьми — обязанность Синтии. Вероятно, Арлин потрудилась настроить сиделку против нее. А впрочем, кто нынче был на ее стороне?

У Синтии в последнее время сдавали нервы. Вот и сейчас она нервно крутила в руках ключи от машины.

— Слушай, мне еще Бланку успеть забрать с урока танцев и закинуть домой, а после у меня в клубе встреча с Джеки. Спасибо вам, — прибавила она, обращаясь к Мередит. — Серьезно. У вас есть подход к детям. — Она пошла садиться в белый джип, стоящий у дальнего конца самшитовой изгороди. — Бери ее к нам работать, — бросила она напоследок Джону. — Пускай ее зовут хоть Лиззи Борден[3], хоть как — мне безразлично.

— Зовут Мередит Уайс, — сообщила Джону Мередит, когда Синтия уехала.

— У нас помощницы по дому не задерживаются дольше месяца, — сказал Джон. — Сэм, знаете, — с ним так трудно. И в итоге все валится на плечи Синтии.

— Я слышу, тут где-то течет вода, — сказала Мередит. — Затопило что-нибудь?