Пестрые рассказы - Клавдий Элиан

41

Рассказывают, что однажды Симонид Кеосский и лакедемонянин Павсаний встретились на пиру. Павсаний попросил поэта сказать что-нибудь достойное его мудрости. Симонид, рассмеявшись, произнес: «Помни, что ты человек». Тогда Павсаний пренебрежительно отнесся к этим словам и не придал им значения, ибо был уже пленен всем мидийским, горд близостью к царю, а возможно, и одурманен вином. Но укрываясь в храме Афины Халкиэки,[311] борясь с голодом и готовясь к мучительнейшей для человека кончине, он вспомнил Симонида и трижды воскликнул: «О кеосский гость, твои слова были исполнены мудрости, а я по неразумию не понял этого!»

42

Старший сын Артаксеркса[312] Дарий был казнен отцом за покушение на его жизнь, а младший по отцовскому приказу закололся перед воротами царского дворца.

Книга X

1

Ференика сопровождала сына в Олимпию, где он собирался принять участие в играх. Гелланнодики[313] не позволили ей занять место среди зрителей. Тогда Ференика обратилась к присутствующим, доказывая свое право тем, что ее отец и трое братьев были олимпийскими победителями, а сын готовится к состязанию. Ее слова убедили народ и оказались сильнее закона, запрещавшего женщинам смотреть на игры, так что Ференике это было позволено.

2

Увидев киренца Евбота, Лаида страстно полюбила его и задумала женить на себе. А он, в страхе перед ее кознями, дал согласие на брак. Однако Евбот сохранял благоразумие и не имел с нею ничего общего, так как пообещал жениться после состязаний. Когда они окончились и юноша одержал победу, он, не желая прослыть вероломным, увез с собой в Кирену портрет Лаиды со словами, что берет ее с собой, как сулил. В отплату за такую скромность законная супруга Евбота поставила ему в родном городе большую статую.

3

Птенцы куропаток отлично бегают, чуть только вылупятся из яйца, новорожденные утята плавают, а детеныши львицы скребут когтями утробу матери, чтобы скорее выйти на свет.

4

Александр, сын Филиппа, без отдыха, в полном вооружении прошел трижды четыреста стадий,[314] не дав войску передышки, сразился с врагами и одолел их.

5

Вот фригийский рассказ; он принадлежит фригийцу Эзопу. В этом рассказе говорится, что если тронуть свинью, она естественно начинает визжать. У свиньи ведь нету ни шерсти, ни молока, нет ничего, кроме мяса. При прикосновении она сейчас же угадывает грозящую ей опасность, зная, на что годится людям. Так же ведут себя тираны: они вечно исполнены подозрений и всего страшатся, ибо знают, что подобно свинье, любому должны отдать свою жизнь.

6

Со сцены высмеивалась худоба комического поэта Саннириона, автора трагедий Мелета, сочинителя дифирамбов Кинесия и эпического поэта Филета. Прорицателя Архестрата захватили в плен враги и решили взвесить; оказалось, как рассказывают, что он весил не больше обола.[315] Чрезвычайно худ, однако совершенно здоров был Панарет. Поэт Гиппонакт, как сообщают, был не только мал ростом, но вдобавок тощ. Такое же сложение имел и Филиппид, против которого направлена речь Гиперида. Передают, что в связи с этим принято было говорить вместо «страшно исхудать» — «филиппидать». Это подтверждает Алексид.

7

Астроном Энопид с Хиоса установил в Олимпии медную доску, на которой обозначил движение небесных светил в течение пятидесяти девяти лет, определив этот срок как большой год.[316] Астроном Метон из дема Левконоя поставил колонны, на которых было показано движение солнца. Согласно его мнению, большой год составлял девятнадцать лет.

8

Аристотель из Кирены утверждал, что человеку не следует пользоваться чужими благодеяниями, так как отвечать на добро добром — затруднительно, а не отвечать — значит показаться людям неблагодарным.

9

Филоксен был обжорой. Как-то раз он наслаждался, вдыхая в харчевне запах кипевшей в горшке еды. Вскоре, однако, желание отведать вкусное блюдо стало мучить Филоксена и постепенно натура (а она, видят боги, была недостойная) взяла над ним верх; он не выдержал и приказал своему рабу купить этот горшок с едой. Тот заметил, что хозяин запросит большую цену; в ответ Филоксен сказал: «Еда будет тем вкуснее, чем дороже она обойдется». Следует упомянуть и о такого рода поступках не для того, чтобы люди подражали им, а, наоборот, чтобы остерегались подражать.

10

Когда искусство живописи только начало развиваться и было еще в пеленках, художники рисовали так неискусно, что принуждены были писать над соответствующими изображениями: «это бык», «это лошадь», «это дерево».

11

Диоген страдал болями в плече — то ли, как я думаю, из-за раны, то ли из-за чего-то другого. Однажды, когда Диоген особенно сильно мучился, кто-то из его недоброжелателей насмешливо сказал: «Отчего тебе не оставить жизнь, чтобы избавиться от страданий?» Философ ответил: «Люди, которые знают, что надо делать и говорить, должны жить (он включал сюда и себя). Тебе, поскольку ты не имеешь понятия об этом, самое подходящее дело — умереть, я же, знающий, что надлежит говорить и делать, должен жить».

12

Архит говорил: «Так же трудно найти рыбу без костей, как человека, неспособного обмануть или причинить неприятность».

13

Критий обвиняет Архилоха за то, что тот рассказывал о себе все самое худое. «Ведь если бы, — говорил Критий, — он не ославил себя на всю Грецию, мы не имели бы понятия о том, что он сын рабыни Энипо, что из-за бедности и безденежья он оставил Парос и перебрался на Фасос, а очутившись там, перессорился с фасосцами, ни о том, что и друзей, и врагов он поносил в одинаковой мере. Кроме того, — прибавлял Критий, — мы только из уст самого Архилоха узнали о его распутстве, о том, что он был похотлив и разнуздан и еще хуже того, что он бросил на поле боя свой щит. Архилох самому себе был врагом, оставив по себе такую молву и славу». Эти упреки поэту делаю не я, а Критий.

14

Сократ утверждал, что бездеятельность — сестра свободы. В доказательство он приводил мужество и свободолюбие индийцев и персов, народов, которые весьма непредприимчивы, и, наоборот, в высшей степени оборотистых фригийцев и лидийцев, привыкших к игу рабства.

15

За дочерей Аристида еще при жизни отца сватались лучшие среди греков люди. Однако они не смотрели на образцовую жизнь этого мужа и не восхищались его справедливостью; ведь если б это было так, они и впоследствии не отвернулись бы от его дочерей. Но Аристид умер, а они решили отказаться от сватовства. Ведь когда сын Лисимаха[317] скончался, оказалось, что он беден. Вот что отвратило этих ничтожных людей от почетного и достойнейшего, по моему разумению, брака. То же случилось и в доме Лисандра: узнав, что он беден, женихи уклонились от брака.

16

Антисфен многих побуждал заниматься у него философией, но желающих не было. Тогда он рассердился и совсем отказался от учеников. Не допускал он к себе и Диогена, а так как тот проявлял настойчивость и упорство, Антисфен стал грозить ему палкой и как-то раз даже ударил по голове. Это не только не отпугнуло Диогена, но внушило его намерениям еще большую твердость, так как он жаждал слушать Антисфена. «Бей меня, если хочешь, — говорил он, — я подставлю голову, но тебе не найти достаточно крепкой палки, чтобы отвадить меня». С тех пор Антисфен полюбил его.

17

Критий рассказывает, что сын Неокла Фемистокл, еще будучи частным человеком, обладал имуществом ценностью в три таланта. Когда же Фемистокл получил кормило государственного управления, затем удалился в изгнание, а имущество его перешло в казну, обнаружилось, что оно составляет более ста талантов. Так же точно Клеон до того, как пришел к власти, не имел ничего, но оставил после себя состояние в пятьдесят талантов.

18

Пастух Дафнис, по словам одних, был возлюбленным Гермеса, а по словам других — его сыном. Имя свое он получил вот почему. Дафниса родила нимфа и подкинула под лавровым деревом.[318] Коровы, которых он пас, были, как рассказывают, сродни Гелиосовым, упоминаемым Гомером в Одиссее.[319] Когда в Сицилии юноша пас свои стада, какая-то нимфа полюбила его, так как Дафнис был красив, юн, со щеками, покрытыми первым отроческим пухом, т. е. находился, как где-то говорит и Гомер, в самой лучшей для прекрасных отроков поре.[320] Она потребовала от Дафниса зарока не любить кроме нее никого и грозила наказать его слепотой, если он нарушит свои обещания. Такой у них между собой был уговор. Спустя некоторое время дочь какого-то царя воспылала страстью к юноше, и он под влиянием опьянения обо всем забыл и сблизился с девушкой. Так возникли пастушеские песни; в них рассказывалось и о несчастье потерявшего зрение Дафниса; Стесихор из Гимеры был зачинателем этого рода поэзии.