Гроза северных морей - Сергей Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Послышался тихий стук подошв по ступенькам. Это девушка поднялась на борт. Втянув за собой трап, Светлана поставила его за переборку, едва не прищемив Сергея, закрыла люк и направилась в кабину. После непродолжительной паузы что-то в носу аэроплана зажужжало, а потом затрещало и заухало. Двигатель, разогреваясь, постепенно набирал обороты. Вот его рев перешел в натужное гудение, потом немного ослаб. Сергей почувствовал, как машину качнуло и она стала двигаться, переваливаясь из стороны в сторону на неровностях грунтового поля. Остановка.
Слышно, разумеется, ничего не было, но Павлов догадался, что девушка запрашивает разрешение на взлет. «Кукурузник» взревел, завибрировал и, все ускоряясь и подпрыгивая на кочках, понесся вперед. Сергею пришлось ухватиться за первый попавшийся выступ, чтобы завалиться на бок и не наделать шуму. Внезапно тряска прекратилась, и самолет, оторвав шасси от полосы, стал плавно набирать высоту.
18
Спутниковый телефон противно зажужжал и стал ползти по полированной поверхности эбенового стола. Вайл отложил «Parker» c золотым пером и нехотя взял в руки увесистую трубку. Он никогда не понимал, зачем делать корпус из драгоценных сплавов и приравнивать аппарат по весу к добротному кирпичу, но положение обязывало иметь все самое дорогое и лучшее. И он имел.
– Да, – сухо «выстрелил» он.
– Мистер Вайл. Добрый день. Это снова я.
– Надеюсь, на этот раз с хорошими новостями?
На другом конце замялись:
– Не совсем…
– Что еще? – Рональд не получал удовольствия от подобного рода звонков, поэтому недовольно морщился, что делало его сходство с символом Соединенных Штатов еще большим. Ответ на его вопрос прозвучал глухо и растерянно. Стало понятно, что идеальный план дает сбой.
– Есть еще двое умерших…
– Что? – переспросил босс, выпрямляясь. – Еще два трупа? А что говорят судмедэксперты?
– Мне удалось убедить их, что это всего лишь бытовое отравление. Суррогаты алкоголя. Но это было крайне сложно…
Вайл немного успокоился. Откинувшись в мякоть кожаного кресла, он изрек:
– Я понимаю, что ты им заплатил. И, наверное, не поскупился. Все будет компенсировано, не переживай. Трать, сколько нужно. Ситуацию нужно гасить на корню и немедленно. Все это уже попахивает самым настоящим дерьмом, и мы не должны в нем испачкаться.
– По всем троим смертям заведены уголовные дела. Следователи оказались такими же несговорчивыми.
– Но ты все уладил? – спросил американец, рассчитывая только на положительный ответ.
– Да, разумеется.
– Отлично. – Радости в голосе босса не было, но удовлетворение легко прочитывалось. – Если ментов ты прикормил, они сделают все как надо. Археологи еще там?
– Понимаете, они наткнулись на какую-то икону…
– Почему они еще не убрались прочь? Гони этих чертовых придурков оттуда! И немедленно! Я же тебе говорил!
Сканков покорно согласился:
– Да, конечно, я помню. Скоро их там не будет. Я уже сделал все необходимое для этого. Местные власти сами выкинут их с озера, если они не захотят уйти добровольно.
– Я не хочу больше слышать об этой экспедиции, понял?
– Да.
– Все.
Вайл отшвырнул телефон и потер лоб ладонью. В этой стране никогда нельзя быть уверенным, что все будет идти по плану. Обязательно найдется какой-нибудь умник, который влезет, куда его не просят, и все испортит. Хорошо хоть подленький «ген предательства» распространен не меньше, чем везде, судя по тому, как легко покупаются нужные люди. Рональд коварно ухмыльнулся сам себе.
19
За всю научную карьеру с Рубашниковым не приключалось такого несчастья. Как гром среди ясного неба на него обрушилось известие о внезапной гибели одного из членов поискового отряда.
Правду говоря, поначалу не возникло даже мысли о чем-то плохом, когда Игорь не вернулся в лагерь на следующий день. Парень ведь отправился не куда-нибудь, а в самый настоящий «рай для холостяков», и, учитывая его раздолбайское в целом поведение, никто не удивился тому, что он задержался там надолго. Без него, одного из сертифицированных аквалангистов, было сложно. Но оставшиеся ребята лишь понимающе улыбались и справлялись сами, из мужской солидарности не проронив ни слова упрека.
Беспокоиться стал сам профессор лишь под вечер следующего дня. Расспросив своих парней, он выяснил лишь то, о чем и так догадывался: Роговец ударился во все тяжкие с одной из работниц текстильной фабрики. Кто она и где теперь искать этого донжуана – никто не знал. Вениамин Михайлович уже начал подумывать о том, чтобы обратиться в милицию, как милиция сама обратилась к нему и сообщила страшную новость. Потом было скоротечное опознание, на которое профессора отвезли на служебной «Ниве» в морг местного бюро судебно-медицинской экспертизы, неистребимый приторный запах разлагающейся человеческой плоти, мертвенно-восковая бледность молодого лица… Такой кошмар кого хочешь выбьет из колеи, а уж на немолодого профессора, который человеческие останки видел только при раскопках, все это подействовало не самым благотворным образом. Руки просто опустились, и ни о чем думать совершенно не хотелось.
Но еще больше угнетала необходимость сообщать родственникам Игоря о трагедии. Как он это сделает, Рубашников себе не представлял, поэтому сидел в палатке, закрыв лицо руками, и медленно раскачивался из стороны в сторону.
Голос Маши, пытающейся привлечь его внимание, не сразу долетел до сознания историка – настолько оно увязло в событиях истекших суток.
– Вениамин Михайлович! – звала она негромко, но настойчиво. – Вы там? Мне можно войти?
Порывисто вскочив с места, Рубашников пригладил седую шевелюру. Все-таки он был начальником экспедиции, преподавателем, да и просто самым старшим и опытным человеком среди ребятни, и показываться им на глаза в такой растерянности считал недопустимым. Заложив руки за спину, он стал вполоборота ко входу, нахмурил брови и сделался суров и непоколебим. После выдержанной паузы устало отозвался:
– Да, Машенька. Конечно, входите.
Девушка, пригнувшись, появилась на пороге. Захлопала покрасневшими от недавних слез глазами, привыкая к полумраку брезентового жилища. При виде седовласого профессора, погруженного в тяжелые думы, немного оробела, но все же решилась спросить о том, что беспокоило всех.
– Вениамин Михайлович… мы теперь… я хотела сказать, нам придется… уехать?
Рубашников словно не расслышал ее слов. А может, и на самом деле был все еще слишком погружен в себя. Продолжая прожигать наполненным болью взглядом пространство, он лишь обернулся на голос. Девчонка требовала от него немедленного ответа на вопрос, начавший терзать душу с той поры, как он узнал о смерти своего студента.
– …Так что мне ребятам… сказать? Собираться?
– Что? Собираться? – очнулся историк. Слова слетали с его губ по слогам, словно нехотя. – Разве мы все закончили?
Маша смутилась.
– Но… ведь… Игорь…
– Игорь? – Голос профессора предательски дрогнул, и ему пришлось закашляться, чтобы скрыть этот факт. – Это действительно ужасно, но… у нас есть дело. Важное дело, которое мы не имеем права бросить… Поймите, Машенька, мне очень тяжело принимать такое решение и продолжать поиск, но… если мы уйдем отсюда с пустыми руками – получится, что Игорь… погиб зря. Давайте посвятим наши последующие открытия его памяти.
Девушка внезапно потеряла над собой контроль и зарыдала, размазывая по щекам соленые ручьи. На мужчину это подействовало странным образом. Лицо его перекосилось в отчаянном порыве не последовать примеру студентки. Зло мотнув седой головой, он выдавил:
– Идите уже! Надо начинать. Программа у нас насыщенная, надо работать! Работать, иначе не успеем!
Куда надо торопиться и что именно поисковая группа может не успеть, он не уточнил, поскольку сам не смог бы этого объяснить. Рубашников стремился лишь прикончить в себе поднявшуюся волну сентиментальности, озадачить студентов, чтобы они все время были заняты и у них не оставалось времени думать о гибели товарища.
– Я поняла, Вениамин Михайлович! – Маша попятилась назад, нащупывая рукой выход. Худенькое тело все еще содрогалось всхлипываниями. – Мы уже готовы… почти. Я всем передам, чтобы начинали подготовку.
Дождавшись, пока светлый хвостик ее волос скроется за тканью полога, историк обессиленно рухнул на топчан, с удивлением обнаружив мелкую дрожь в пальцах рук. Нервы начинали шалить. Открыв клапан нагрудного кармана, он извлек оттуда невзрачный пузырек, вытряхнул на ладонь крохотную таблетку и отправил ее под язык. Привалился спиной к жерди, прикрыл глаза. Вот так и оставаться здесь, никого не видя и не слыша, – несбыточная мечта!
Снаружи доносились вялые перекрикивания поисковиков, начинающих очередной рабочий день. Загремела пустая бочка. Вечно продолжать отсиживаться в палатке было невозможно – Рубашников это отлично понимал. Все равно придется выполнять свои обязанности. Кроме него – некому.
