Весенние соблазны - Татьяна Богатырева

— Я не лезу в разговор.

— Умничка. Давай, я помогу тебе одеться Я снова вцепилась в полотенце:

— Я сама!

Элвин усмехнулся:

— Сама, так сама. У тебя пять минут, если не уложишься, приду помогать.

Небо было глубоким, синим, а море отливало в бирюзу. Негромкий шелест звал спуститься вниз по ступеням. Туда, где волны лизали покатые валуны.

Непонятно, отчего эту террасу называют «Лазурной», если она отделана белым, в серых прожилках, мрамором.

Я понюхала бледно-золотистую жидкость в бокале — пахло яблоками. На вкус напиток был сладким, а язык и небо защекотали пузырьки, как у игристых вин.

Сестра колдуна сейчас выглядела еще лучше, чем утром. И платье у нее было еще роскошнее. Я в своем сером, служаночьем, рядом с ней смотрелась совсем никчемной.

Элвин и разговаривал с ней так, словно меня нет рядом — пустое место. А я, помня о своем обещании, молчала и скучала. Интересно, если я выскользну и спущусь к морю, кто-нибудь заметит?

Мэй наколола оливку крохотной двузубой вилкой и положила в рот. Потом покосилась на мага:

— Я прямо не узнаю своего братика. Возвращать какого-то олуха в лоно семьи по просьбе крестьянки! Чем тебя приворожила эта дурочка?

— Ее история была такой трогательной.

— Стареешь, — королева покачала изящной головкой, от чего маленькие золотые колокольчики в ее серьгах мелодично зазвенели. — Стареешь, — повторила она с особым наслаждением, словно мысль о старости мага делала ее счастливее. — Раньше у девок не получалось дурить тебя.

— У них и сейчас не… Подожди! — он с подозрением покосился на Мэй. — Ты что-то знаешь?

Конечно, знает! Она знает, кто Саймон и кто я на самом деле. Поэтому и сидит такая довольная, с видом победителя.

— «У них и сейчас не», — передразнила королева. — Ну что, Элвин, каково это — чувствовать себя идиотом?

— Думаю, тебе это ощущение знакомо не понаслышке. Говори, если есть что сказать.

Ой, мамочки, она ведь сейчас скажет! Никогда больше не буду лгать. Не зря патер учил, что ложь оскверняет уста и отравляет душу.

Нашарив бокал, я сделала большой глоток и закашлялась. Стало только хуже, потому что они оба на меня наконец посмотрели.

— Постучать? — спросил Элвин.

Я помотала головой и уткнулась в тарелку, раздирая мясо по волоконцам. Ну хватит, отвернитесь! Сколько можно на меня смотреть? Зря я, что ли, в незаметном сером платье?!

Мэй отпилила ножом кусочек мяса в тарелке, положила в рот, прожевала, прикрыв глаза.

— Божественно! Попробуй вырезку, Элвин. Так умеют готовить только на Эмайн Аблах.

Маг рассмеялся.

— Не можешь сообщить мне ничего нового, не так ли, дорогая сестрица?

— Могу.

— Тогда говори. Я весь внимание.

Королева раздраженно отставила столовые приборы:

— Сначала я так и хотела сделать. Но ты же Элвин-умник! Никогда не признаешь, что я в чем-то могу превзойти тебя. Честное слово, братец, ты заслуживаешь показательной порки.

— Тебе меня даже не шлепнуть.

— Ты так думаешь? — ее глаза гневно сузились, а ноздри раздулись. — Что же — давай пари, если не боишься!

— Не боюсь. Как обычно — на желание?

Я открыла рот, чтобы вмешаться. И тут же почувствовала, как маг довольно чувствительно пнул меня под столом.

Да, я помню, что обещала не лезть в разговор. Но он же не понимает…

— На желание. — Мэй щелкнула пальцами, и ее губы сложились в азартную улыбку.

Неслышно, словно из воздуха, возник слуга. На подносе у него была пачка бумаги, чернильница с перьями, конверты и сургуч.

Элвин и Мэй переглянулись. На их лицах, как в зеркалах, отражалась совершенно одинаковая злорадная улыбка.

Сразу видно — брат и сестра.

А я так и ничего не сказала. Молча смотрела, как они пишут что-то на листках бумаги, как присыпают написанное песком, как запечатывают конверты, скрепляя разогретый сургуч перстнями-печатками, и отдают конверты слуге.

Маг откинулся на спинку стула, отхлебнул яблочного вина. Вид у него был довольный.

В какой бы части Эмайн Аблах ты ни находился, запах яблок будет преследовать тебя. Сады здесь везде. Яблони цветущие, яблони с завязями, яблоки. Ветки клонятся под весом огромных спелых плодов величиной с голову ребенка.

— Пришли, — выдохнула Элли. — Вон она.

Эта нахалка стояла на нижней ветке одной из старейших яблонь, яблони-патриарха, и бессовестно обгладывала нежные цветочные завязи.

— Хейдрун! — громко возмутился я. — Какого гриска ты вытворяешь?! Тебе мало остального леса?

Коза покосилась на меня и очень по-человечьи фыркнула, но объедать дерево не прекратила.

Я неплохо умею управляться с животными, женщинами и вредными младшими сестрами. Но на Хейдрун мои умения не распространяются. С детства ненавижу эту тварь.

— И что делать? — растерянно спросила Элли.

Я раздраженно пожал плечами. При всей моей симпатии к девушке я не собирался решать за нее эту задачку.

Готов еще раз поспорить на желание, что Мэй изрядно повеселилась, назначая такое Испытание.

— Не знаю. Тебе видней. Доить коз — женское занятие.

— А, — она сглотнула и неуклюже перехватила подойник. — Хорошо.

Что мне по-настоящему нравилось в этой девочке — она не сдавалась. Уверен, Элисон никогда в жизни не доила скотину, кто бы позволил графской дочери заниматься подобной работой? Но она не отступила. И не начала ныла. Одно это заслуживало симпатии.

Я следил за тем, как Элли медленно идет к козе, бормоча под нос ласковую бессмыслицу, и гадал, каким образом Мэй на этот раз подсматривает за нами. В то, что сестренка пропустит подобное развлечение, верилось слабо.

Хейдрун вскинула голову, украшенную золотыми рогами, и мемекнула. Не знаю, как у нее это получается, но в блеянии явственно послышалась угроза.

— Козочка хорошая, козочка милая. Бяшка, бяшка… — повторяла Элли, приближаясь к козе маленькими шажками.

Хейдрун прервала обед и заинтересованно покосилась на девушку. Когда Элли осталось сделать всего пяток шагов, мерзкое животное издало звук, весьма похожий на конское ржание, спрыгнуло с ветки и неторопливой лошадиной трусцой направилось в чащу леса.

— Стой! — выкрикнула Элли и пустилась в погоню.

Дальнейший спектакль я наблюдал из первого ряда, сидя на той самой ветке, которую Хейдрун так любезно освободила.

Спектакль состоял из двух периодически сменявшихся мизансцен: «Элли бегает за козой" и «Элли бегает от козы». Поначалу девчонка еще пыталась на бегу призвать Хейдрун к порядку, потом молчала, сберегая силы. А Хейдрун выныривала то тут, то там, мерзенько блеяла, а то и грозила острыми золотыми рогами. Элли каждый раз пугалась и визжала. Короче, всем было весело, включая меня.