Тайна Белой Розы (ЛП) - Пинтофф Стефани

Изабелла внимательно посмотрела на меня.

— Тебя беспокоит что-то еще. Ты морщишь лоб, как и всегда, когда у тебя в голове что-то не сходится.

Я кивнул, и её губы дрогнули в улыбке. Она слишком хорошо меня знала.

— Вполне возможно, что судью убили только ради того, чтобы сорвать почти верный приговор Дрейсону, — признал я. — Но из-за символов, найденных на месте преступления — и сообщения «Леруа отомщён» — я полагаю, что убийца мог быть мотивирован чем-то из прошлого судьи, и процесс Дрейсона вывел это на поверхность.

Такси резко остановилось; мы добрались до места назначения — пересечения Баярд-стрит и Мотт-стрит.

— Другими словами, ты считаешь, что убийство судьи — не просто помощь Дрейсону от его друзей-анархистов?

— Именно. Идём. — Я расплатился с таксистом и помог Изабелле выйти из автомобиля. — Продолжим разговор за ужином.

Как только мы оказались на тротуаре, я на мгновение остановился, чтобы вдохнуть неповторимый запах Чайнатауна.

В этот вечер запах рыбы со множества рынков смешивался с резким ароматом табачных киосков и чайных лавок.

Их ароматы были настолько сильны, что обычно маскировали запахи, исходящие от массы людей вокруг нас — от потных рабочих, возвращающихся домой, до надушенных женщин, направляющихся в ресторан.

Вокруг нас стоял ужасный гам: люди кричали на всех языках: мандаринском и кантонском диалектах, смешанных с корейским, японским и английским. Сам я умел разговаривать лишь на своём родном языке, однако, если прислушивался, мог различать по интонациям другие диалекты.

Мы вышли на улицу и очутились в живом человеческом море.

Мимо нас проходили китайские прачки с узлами чистой одежды на головах; женщины толкали нас корзинами, наполненными мясом и овощами; молодые люди пробирались в двери салунов; а случайные патрульные во время вечерних обходов делали вид, что следят за порядком, останавливаясь только, чтобы поговорить с лавочниками.

— Хотите экскурсию? Всего пятнадцать центов за полчаса. — К нам подошел мужчина-экскурсовод. — Я отведу вас в ресторан с самой экзотической кухней.

— Нет, спасибо, — сказал я, беря Изабеллу за руку. Мне не нужен был проводник; я хорошо знал этот район, благодаря тому, что провел детство всего в нескольких кварталах к северу отсюда.

А во время частых отлучек моего отца, Ники Скарпетта — грубоватый владелец салуна за углом на Пелл-стрит — выполнял своего рода роль отчима — помогал моей матери, когда не хватало денег на аренду, и заботился обо мне. Но ценить я это начал гораздо позже, когда уже вырос.

Мы продолжили путь по Мотт-стрит, миновав несколько китайских ресторанов, конкурировавших за бизнес в этом квартале: «Империал», «Порт-Артур» и «Тукседо».

— Что мы ищем, Саймон? — Изабелла сжала мою руку, когда корзина с рыбой — казалось, подвешенная в воздухе, настолько крошечным был несший её человек — материализовалась из ниоткуда и врезалась в нее.

— «Красный фонарь», вот, он уже виден. — Я указал на желтый навес, на котором были изображены китайские иероглифы рядом с рисунком простого фонаря на красном флаге.

Я притянул Изабеллу поближе, чтобы она не столкнулась с шатающимся мужчиной, который, без сомнения, провёл слишком много часов в одном из опиумных притонов или салунов Чайнатауна.

Некоторые из них рекламировались открыто; другие можно было найти только в верхних комнатах некоторых ресторанов, скрытых от общего взгляда. Их наличие принесло респектабельным китайским ресторанам по всему городу плохую репутацию.

Жители Нью-Йорка ассоциировали китайские рестораны с этими сомнительными заведениями, но на самом деле большинство связанных с опиумом посетителей и владельцев были ирландцами, англичанами, немцами или русскими. Кем угодно, только не китайцами.

В конце концов, мы добрались до угла, где в витрине «Красного фонаря» висело меню. Поднялись на две ступеньки, вошли через красные занавески, которые служили дверью, и тут же нас встретила хорошенькая миниатюрная женщина в синем шелковом ханьфу.

— Ni hao ma11? — поинтересовалась она с вежливой улыбкой. — Добрый вечер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нen hao, xie xie12. Столик на двоих, пожалуйста.

— Конечно.

Вторая улыбка была более широкой, открыв желтые зубы, которые разрушили первое приятное впечатление. Возможно, она была большой любительницей чая или табака, или и того, и другого.

Мы последовали за ней в маленькое помещение, заполненное до отказа; она подвела нас к единственному свободному столику в глубине зала. Остальные посетители перестали есть и уставились на нас, потому что мы были единственными не китайскими посетителями в зале, а Изабелла — единственной женщиной, не считая пожилой дамы, обедавшей со своим сыном.

Когда мы уселись за маленький деревянный столик в глубине зала, женщина снова обратилась к нам:

— У нас есть только меню на китайском языке. Вы читаете по-китайски?

— Yī diаn13, - ответил я на одном из диалектов и по выражению лица китаянки понял, что даже в этих трёх слогах совершил пару ошибок. Я знал лишь несколько иероглифов, и в меню мог только отличить блюда из риса от лапши, не больше.

— Тогда я вам помогу, — кивнула женщина.

— Мей Лин! — донёсся голос из кухни, а за ним последовали несколько слов по-китайски.

— Прошу прощения, — пробормотала она. — Одну минуту.

Как только она отошла достаточно далеко, Изабелла наклонилась ко мне и прошептала:

— По-моему, она не похожа на анархистку.

Я мог только пожать плечами. Бертильон, возможно, и ошибался, утверждая, что преступники отличаются от законопослушных граждан чертами внешности, но в одном он был прав: мы все склонны ожидать, что преступник будет выглядеть как злодей. Таков базовый человеческий инстинкт — и я вспомнил, как только сегодня утром искал в глазах Эла Дрейсона признаки зла. Разумеется, их там не было. Худшее зло было невидимо; оно спало в сердцах и умах.

Мы подождали несколько минут, но Мей Лин не возвращалась.

— Если мы не станем заказывать что-то экзотическое, то высоки шансы, что нам понравится, — предложила Изабелла.

Мы остановили свой выбор на чайничке зелёного чая, жареном омаре с рисом и овощной лапше с салатом из бок-чой. Я жестом подозвал официанта, представившегося Чарли, и он записал наш выбор в маленьком блокнотике.

Я продолжал высматривать Мей Лин, пока разговаривал с Изабеллой, объясняя ей свои опасения по поводу этого дела, включая главную дилемму, с которой я столкнулся: как лучше всего справиться с невыполнимым требованием генерала Бингема? Как мне следить за братом Ханны и оказывать давление на свою семью Страпп?

— До сегодняшнего утра я с генералом никогда не встречался, — объяснил я. — У него репутация человека слишком прямолинейного и никогда никого не слушающего. Но я не воспринимал эти рассказы всерьез: все работники считают, что их начальство знает меньше, чем они сами, — усмехнулся я.

— А теперь ты с ними согласен: ты не доверяешь комиссару.

— Его подход абсолютно неверен, — сказал я, потянувшись за чайником, и налил чая Изабелле и себе. — Генерал — военный человек, который думает, что может бульдозером проложить себе быстрый путь сквозь все проблемы. Но люди, особенно вовлеченные в расследование, плохо реагируют на приказы или грубую силу. Гораздо лучше попытаться аргументированно убедить их в своей правоте.

Изабелла, как и всегда, была предельно пряма:

— У комиссара один подход, у тебя — другой. Это заставляет меня задаться вопросом: ты действительно против самого комиссара? — спросила она между глотками чая. — Или ты просто ищешь предлог, чтобы избежать встречи с семьей Страпп?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И то и другое, — признался я. — Методы генерала могут насторожить наших подозреваемых — и если они залягут на дно, то наше расследование обречено. Но ты права: у меня нет ни малейшего желания встречаться с кем-либо из Страппов, тем более обсуждать участие Джонатана в анархистской деятельности. — Я на мгновение замолчал. — Не то чтобы есть какая-то особая причина избегать их. Просто эту связь я для себя закрыл и предпочёл бы больше не открывать.