Золото Бургундии - Алексей Алёшко

Николай встал с кресла и буркнув Надежде Федоровне: «До свидания», направился к входной двери, намереваясь как можно быстрее покинуть квартиру и избавиться от мамаши. Лены, которую, говоря откровенно, он не переваривал.

— Подождите, Николай, — догнала Карпенко Надежда Федоровна. — Я прошу Вас, умоляю, если Вам дорога Леночка, то не мешайте её счастью.

Спускаясь по лестнице, он обратил внимание на последние слова его возможно будущей тёщи.

— Оказывается я мешаю Леночкиному счастью, тогда как раньше думал, что именно я и есть её счастье. Вот так номер. Но заседание продолжается, господа присяжные заседатели, — вспомнились бессмертные Ильф и Петров. Выйдя из парадной, он сел на лавочку, достал сигарету и закурил. Почему все так несправедливо, — размышлял Карпенко. А может это не настоящее чувство и мы просто друг друга обманывали.

Он не смотрел на часы, продолжая размышлять о жизни, потеряв счёт времени. До его слуха донёсся звенящий голосок Лены и вторящий ей смешливый мужской тенорок. Не доходя до парадной метров двадцать, они заметили Николая и разом смолкли. Коля встал со скамейки и подошёл к парочке.

— Добрый вечер, — поздоровался Николай и добавил, — Лена, я хотел бы с тобой поговорить.

— Простите, а в чем собственно дело, — попытался вмешаться спутник Лены.

— Подожди, Андрей, — сказала Лена, высвобождая свою руку из-под локтя Андрея.

Они отошли на несколько шагов от Андрея, которого Николай успел хорошо рассмотреть.

— Какой-то он плюгавенький. В очках, косит под интеллигента. Дать бы ему разок от всей души, чтоб полетел вверх тормашками.

— Лена, что случилось, я люблю тебя, — взволнованно произнёс Коля. — Объяснись.

— Николай, не надо. Все кончено. Прости меня, но я люблю другого.

— Послушай себя, что ты говоришь, ещё недавно ты заверяла меня, что не можешь жить без меня, и вот так просто ты говоришь мне, что я тебе не нужен.

— Коля, прекрати. Я боролась с собой, но я устала от тебя, все время жить в страхе, у нас нет будущего. Тебя интересуют только твои дурацкие погони, преступники и больше ничего. Я тебя не интересую совсем, хорошо, что я это во время поняла.

— Лена, милая, ты не права. Причём здесь преступники и погони. Это моя работа, я — сотрудник МУРа, это моя жизнь.

— Это твоя жизнь, а где же моя жизнь, позволь тебя спросить. Я устала тебя постоянно ждать. Ты обещаешь одно, делаешь другое, а думаешь третье. Вспомни, когда мы с тобой были в последний раз в кино или театре, я уже успела забыть, когда это было. Когда мы гуляем, ты думаешь не обо мне, а о своей работе. А жилищный вопрос, наконец. Ты обещал, что тебе выделят нормальную квартиру, а получил однокомнатную конуру. А я не хочу всю жизнь прозябать.

— Вот с этого и надо было начинать, — разозлился Николай, терпевший до упоминания его новой квартиры все упрёки Лены, полагая, что часть из них он заслуживает, и что Лена во многом права. — Значит материальные блага мы ставим превыше чувств, так?

— Материальные блага занимают очень важное место в семейных отношениях. Я не собираюсь жить в шалаше и быть декабристкой.

— Все ясно. Любовь по боку, подавай материальные блага. Если муж не принесёт домой денег, то ты ему попросту говоря, не дашь.

Лена открыла рот, изумлённая словами Николая.

— Что вы себе позволяете, — взвизгнул подошедший очкарик. — Это хамство. Немедленно извинитесь.

— Пардон, извините, — расшаркался Николай. — Желаю здравствовать и больше материальных благ.

Майор Николай Карпенко круто развернулся, и быстро зашагал в сторону от Лены и подошедшего к ней Андрея.

Придя домой, и скинув верхнюю одежду прямо на пол в коридоре, он прошёл на кухню и направился к холодильнику. Достав початую бутылку «Столичной», он отхлебнул прямо из горлышка. Настроение было, хуже некуда. Ему было досадно за свой срыв, переросший в откровенное хамство. Николай знал себя, он никогда не был хамом, но Лена вывела его из равновесия.

— А может с ней так и надо было. Нет, ты не прав, Карпенко. Но извиняться поздно и его извинения никому не нужны, — Николай мысленно представил, как очкарик рассказывает о его реплике Надежде Федоровне и та всплескивая руками, говорит: «Я же тебе все время говорила, доченька, что этот грубый и неотёсанный мужлан тебе не пара».

— Ну вот и все, — промелькнула мысль, — остановилась жизнь твоя, волна стирает след копыта, той лошади, чей всадник — я, — пришли на память строки из стихотворения. — Ладно, вытереть сопли и подобрать слюни, — скомандовал Николай сам себе. Спать, спать, спать. Будет день — будет пища…

Майор Николай Иванович Карпенко по праву считался одним из лучших старших оперов Управления, несмотря на относительно молодые годы. Ему недавно исполнилось тридцать три года, а он уже три года руководил группой оперов.

Не поступив с первого раза на Юридический, он отправился в армию, где попал во внутренние войска специального назначения.

Их батальон бросали в разные горячие точки, но Николаю запомнился один особенный случай. На Колыме взбунтовалась колония усиленного режима. В срочном порядке, в расположение колонии была переброшена на вертолётах их рота, под командованием капитана Вольского. Сотня спецназовцев оцепила колонию. Командир роты узнал от седовласого подполковника — начальника колонии, о том, что группа зеков захватила заложников, доктора и медсестру из санблока и трех сержантов-охранников. Попытки зеков выбраться из колонии были блокированы охраной, которая открыла огонь на поражение, убив около десятка заключённых. Ответные действия не заставили себя ждать: через десять минут тело одного из сержантов-заложников рухнуло со второго этажа на бетон плаца. Вольский матерно выругался.

— Петров, — окликнул он старшего лейтенанта, — готовь группу захвата, отбери человек пятнадцать, самых лучших.

— Товарищ подполковник, каким оружием располагают зеки? — обратился капитан к начальнику колонии. — Чем были вооружены сержанты.

— Это была дежурная смена, двое с автоматами и старший с пистолетом.

— Ясно, Значит так, Петров, — быстро говорил Вольский, — выдвигаешь группу к соседнему бараку, и ждёшь сигнала к штурму.

— Вы, подполковник, берите мегафон и начинайте с ними торги. Посмотрим какие требования они выдвинут.

В числе пятнадцати лучших оказался и сержант Николай Карпенко.

— Внимание! Говорит подполковник Артюхин, — пробасил в мегафон начальник колонии. Предлагаю немедленно сложить оружие и выйти из здания с поднятыми руками. В противном случае будет отдана команда на штурм. На размышление даю пять минут.

— Не пугай, сука! — раздался выкрик из здания. Лучше убери своих псов подальше и дай нам уйти, если хочешь чтобы твои служаки остались невредимыми.

— Кто это говорит? — задал вопрос Артюхину капитан Вольский.

— Авторитет, вор в законе, кличка Резвый. Вот сволочь.

— Дайте мне мегафон, — попросил Вольский, — попробую с ним поговорить.

— Послушайте, Резвый, с Вами говорит капитан Вольский — командир спецназа, — что Вы хотите, какие Ваши требования.

— Немедленно вертолёт на плац, убрать всех солдат за забор, — прокричал авторитет, — быстро, иначе я их всех кончу. Мне терять нечего, начальник.

— Не спеши, не трогай заложников. Сейчас я свяжусь с начальством по-поводу вертолёта.

— Не трави баланду, если через час здесь не будет вертолёта, пеняй на себя, — прокричал в окно Резвый. — А сейчас убери всех своих бойцов на хрен отсюда.

— Внимание! Всем отойти за забор, — дал команду Вольский. — Петров, приготовьтесь, — добавил он по рации.

— Вертолёт будет через час, — прокричал в мегафон капитан. Не паникуй, Резвый, только не дёргайся и не трогай заложников.

— Слышь, командир, нервы на пределе, чуть что не так — сразу стреляю, — ответил вор.

— Саша, направь двоих пустить газ в помещение, — дал команду Петрову капитан, — только тихо, чтобы не заметили.

— Карпенко и Еремов, возьмите по баллону, подберётесь к двери, пускайте газ в щель, — инструктировал бойцов старший лейтенант. — Только вентили открывайте на самую малость, чтобы не было слышно никакого шипения. Понятно.

— Так точно.

— Действуйте, — благословил обоих Петров.

В это время капитан Вольский по-прежнему дисскутировал с Резвым, одновременно уговаривая его и отвлекая.

Карпенко и Еремов выполнили свою задачу — бесшумно подобравшись к задней двери здания, они пустили усыпляющий газ в небольшую щель между полом и дверью.

— Петров, Саша, через двадцать минут начинаем, — предупредил старлея Вольский.

— Понял, мы на местах.

Капитан Вольский каждую минуту нервным движением вскидывал свою правую руку, сверяя время.

Резвый уже больше не кричал, его голос звучал уже как то заторможенно.

— Пошли ребята, — дал команду Вольский.