Золото Бургундии - Алексей Алёшко

Первые — самого Смычкова, вторые и третие — неизвестным. Кроме того, по заключению экспертов, удар ножом был нанесён — профессионально, человеком, хорошо разбирающимся в строении тела. По характеру раны, следам входа в тело лезвия, можно заключить, что напавший на Смычкова человек, был высокого роста и обладал значительной силой. Смычков умер практически моментально после удара ножом.

В тишине комнаты раздался телефонный звонок. Капитан Бурцев снял трубку.

— Капитан Бурцев, слушаю Вас.

— Здравствуйте, это — Алексей Ставров, будьте добры, майора Карпенко.

— Слушаю, майор Карпенко.

— Здравствуте, Николай Иванович, — сказал Ставров, — тут вот какое дело. Я сегодня проверил свой почтовый ящик и обнаружил в нем письмо Смычкова.

— Где Вы находитесь, — спросил майор, — письмо при Вас?

— Я только что зашёл домой после уроков и собираюсь к профессору Горскому.

— Берите письмо и немедленно приезжайте, — попросил Карпенко, — хотя погодите, я высылаю за Вами машину — это будет быстрее. Через двадцать минут машина будет под Вашей парадной — синие жигули первой модели, номерной знак 10-45 МОТ. Дождитесь машину, очень Вас прошу.

— Хорошо, я буду ждать Вашу машину.

Значит так, Павел, вот ключи и техпаспорт, ноги в руки и вперёд. Вот адрес, езжай и как можно быстрее привези Ставрова. Ты помнишь его в лицо?

— Обижаете, товарищ майор.

Через час лейтенант Жуков привёз на Петровку Ставрова. Группа с нетерпением ожидала нового развития событий. Увидев входящего в кабинет Ставрова, Карпенко подошёл к нему и обменялся рукопожатием. Алексей вынул из кармана плаща белый конверт и протянул его майору.

— Вот это письмо.Оно адресовано мне лично и я его, разумеется, прочёл.

Жуков помог Ставрову раздеться и они сели за стол в ожидании, когда Карпенко прочтёт письмо. Майор, прежде чем вынуть письмо, тщательно осмотрел конверт, а лишь затем вынул из него один, сложенный вчетверо тетрадный лист в клеточку. Развернув лист, он начал читать.

— Прости меня, Алексей, что не сообщил тебе все, что я знаю об этой пластине.

Я боюсь. Мне кажется, что эта пластина несёт одни несчастья. Меня преследуют.

Неделю назад мне позвонил один человек и предложил встретиться по-поводу этой пластины. Мне стало любопытно и я согласился. Он — иностранец и предложил мне продать её. Я отказался, ведь это семейная реликвия. Он ушёл и просил меня поразмыслить, обещав дать за пластину хорошие деньги. Он сказал, что коллекционирует подобные вещи. Затем он позвонил снова и спросил ответ. Когда я снова отказался и послал его к черту, он угрожающим тоном сказал мне, что я зря это сделал. Я боюсь этого человека.

Алексей, год — 1457. Ты поймёшь меня. А может обратиться в милицию, но хотя он мне явно не угрожал. Подожду. Под письмом стояла подпись — Шура.

— Алексей, а Вы уверены, что это почерк Смычкова, — подал голос капитан Бурцев.

— Я не знаю, последний раз я видел его почерк в школе, но прошло столько лет. Я не знаю.

— Вот этим, Сергей, ты немедленно и займёшься, отдай экспертам, пусть поколдуют, — дал распоряжение капитану Карпенко.

— Алексей Алексеевич, немедленно звоните Профессору Горскому, — почти приказал майор — надо немедленно забрать у него пластину и привезти в Управление. Что то мне подсказывает, что наши неприятности только начинаются…

Позвонив профессору и договорившись о встрече, Алексей был неприятно удивлён, узнав, что к профессору Горскому его будет сопровождать старший лейтенант Василий Званцев. Он вспыхнул:

— Вы мне не доверяете.

— Вы не правильно ставите вопрос, товарищ Ставров, — подражая голосу Йосифа Виссарионовича, сообщил Алексею майор Карпенко, — мы проявляем о Вас отеческую заботу, пытаясь оградить от возможных неприятностей, а Вы нас не цените. Ай, нехорошо. Все офицеры рассмеялись. Алексей осознал, что его не хотели обидеть недоверием, и позволил себе тоже рассмеяться.

— Если Вы не возражаете, Алексей Алексеевич, Василий после Вашей встречи отвезёт пластину к нам, а если Вам не трудно, договоритесь о встрече с профессором на завтра, когда ему будет удобно и сообщите мне время.

Когда Ставров уехал к профессору Горскому, сопровождаемый Василием Званццевым, офицеры ещё раз перечитали письмо, и капитан Бурцев отправился к экспертам, задача которых, была в определении подлинности письма, написанного Смычковым.

16. Петровка, 38. Неожиданный визит профессора истории Горского.

В кабинете группы Карпенко раздалась трель звонка телефона, стоящего на столе майора.

— Да,слушаю, — сняв трубку, недовольным голосом сказал майор Карпенко.

— Мы здесь, Николай Иванович, — в трубке раздался бодрый голос Василия Званцева. — Заказывайте пропуск для профессора.

— Вася, в чем дело, объясни, — проорал в трубку майор, не ожидавший, что его подшефный привезёт в МУР профессора Горского.

— Николай Иванович, ждём Вас у входа, — в трубке раздались гудки….

Выругавшись, майор поспешил вниз, ко входу в здание.

Вместе со Званцевым стоял невысокий благообразный старичок с профессорской бородкой и старым, школьного типа портфелем в руке. Как догадался Карпенко, это и был знаменитый учёный — профессор Горский.

— Здраствуйте, профессор, — приветствовал Евгения Анатольевича майор.

— Добрый день, молодой человек, — поздоровался профессор, приподнимая шляпу.

— Как в старых фильмах, ещё не хватает расшаркаться, — с иронией подумал Карпенко.

Обменявшись приветствиями Карпенко повёл профессора Горского в свой кабинет. Ставров представил профессора остальным членам группы. Лейтенант Павел повесил плащ Евгения Анатольевича на вешалку и предложил чай.

— Было бы совсем неплохо, — бодрым голосом поддержал предложение Павла профессор.

— Прошу меня извинить за нежданное вторжение, но когда я узнал, что у меня есть редкая возможность побывать на Петровке, 38, в знаменитом МУРе, я не стал себе в этом отказывать и попросил вашего молодого коллегу меня сопроводить. За сим я в полном Вашем распоряжении и буду рад оказать посильную помощь.

— Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу, — просто сказал майор, — наша группа расследует убийство, которое связано напрямую с тайной пластины и Ваша помощь, как эксперта нам очень поможет.

— Прошу Вас, — подал чай Павел в стакане с подстанником.

— Благодарю, голубчик, — произнёс профессор, отхлебнув горячего чая. — Превосходный чай.

Очень люблю пить чай именно из таких стаканов, давняя привычка.

Офицеры переглянулись. Уловив это, профессор отставил стакан и прокашлявшись сообщил:

— Друзья мои, вы видимо удивлены моим речам. Моими учителями были старые педагоги, получившие своё образование в царское время. Мне очень нравилась их манера ясно и просто излагать свои мысли и передавать знания. Они никогда не позволяли себе кричать на учеников и студентов, не терпели хамства в любых проявлениях. Я всегда старался брать с них пример, они были достойны подражания. Итак, давайте приступим к делу.

— Евгений Анатольевич, Ваш ученик Ставров рассказал нам о пластине, о том, что Вы продолжили её изучение. Что Вам удалось узнать нового? — поинтересовался Карпенко.

— Так вот. Я обратился в архив за дополнительными источниками, касательно Бургундии периода XV века. Это мемуары Филиппа де Комнина, бывшего историографом Бургундии и жившего во времена Филиппа Доброго и Карла Смелого, а также «История Бургундского герцогского дома», Труа. Комнин пишет, что Карл Смелый, вступивший на герцогский престол после смерти своего отца Филиппа Доброго, был несказанно удивлён тем, что казна Бургундии хоть и была велика, но сильно разрушила его ожидания и не позволила сразу организовать новый поход на швейцарские кантоны. Ему пришлось ждать сбора податей с Голландии и Фландрии для нового набора солдат. 1457 год — дата Рождения дочери Карла Смелого, которая с детства была влюблена в красавца — графа Анри де Понтарлье. Анри был старше Марии на десять лет и воспитывался при дворе герцога Филиппа Доброго. Разумеется, Карл Смелый ожидал для своей дочери более выгодной партии. Граф и Мария были вынуждены скрывать свои чувства, опасаясь необузданного гнева её отца. Это была её первая детская любовь, которая обещала перерости в серъезное чувство. Но дочери правителей редко женятся по любви, жертвуя своими чувствами в государственных интересах.

Комнин описывает исчезновение графа Анри из Бургундии незадолго до смерти бургундского герцога Филиппа Доброго. Один из моих друзей, специализирующийся на истории рыцарских и монашеских Орденов, вспомнил, что он читал о славном воине из французской земли, служившим гроссмейстерам Тевтонского и Ливонского орденов. Немцы называли его — храбрый Анри…

Кроме того, до исчезновения графа Понтарлье из Бургундии, у него была стычка с любимцем Карла Смелого — графом Кампобассо. Это упоминается Комнином вскользь, согласно перессуд придворных. Анри, граф де Понтарлье был воспитанником Филиппа Доброго и его любимцем, который вероятно догадывался, а возможно знал о чувствах графа к его внучке. Отец Анри, граф Людовик де Понтарлье, служил верой и правдой герцогу Филиппу, участвовал в Столетней войне, был его боевым товарищем.