Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран - Альберт Поделл

– Мистер Боулинг, генеральный консул, желает вас видеть.

Боулинг сидел за впечатляющим, но несколько обшарпанным столом с флагами США и Министерства иностранных дел. Три работника внешнеполитической службы склонились над газетами, а секретарь делал записи. Они были одеты в спортивную форму, и я вспомнил, что дома сегодня – День труда.

– Кажется, вы выбрали очень неудачное время, чтобы проехать через Восточный Пакистан, – сказал консул. – Мой ассистент говорит, что вы журналисты. Думаю, что пакистанцы вам не обрадуются – вы единственные иностранные журналисты в стране.

– Но мы приехали сюда не чтобы писать о войне.

– Им скажите! Советую убраться подальше и подождать, пока все кончится. Желаю удачи. – Нам позволили уйти.

На следующее утро под заголовком «Бомбежка в Читтагонге» я прочитал: «Индийские ВВС совершили трусливое нападение на гражданские цели в Карачи, в Читтагонге».

Я пробежал глазами следующую статью под названием «Ответ из Восточного Пакистана».

«Призыв президента к гражданам ответить на индийскую агрессию в нашей священной стране был встречен искренним согласием. 60 000 000 жителей провинции встали, как один, чтобы защитить суверенитет и святость каждого сантиметра своей земли».

Пропаганда правительства была направлена на то, чтобы встряхнуть Восточный Пакистан, и понятно зачем – все столкновения происходили в другой части страны, около Кашмира, в 2500 километрах, и к тому же отделены индийскими территориями. Власти требовалась поддержка Восточного Пакистана для пополнения рядов армии и для того, чтобы еще сильнее надавить на Индию, и для этого обратились на радио и к СМИ. Но взволнованное население не видело нападавших, и им не на кого было излить гнев, кроме тех, кто вызывал подозрение. А кто, как не иностранцы, вызывает больше всего подозрений?

Для приезжих стало опасно ходить по улицам. Нескольких американцев вытащили из машин и избили. СМИ говорили о том, чтобы население докладывало о подозрительных личностях. Военные рекомендовали гражданам вооружаться и стрелять во врагов прямо на месте – это приказание пришлось отменить после того, как по незнанию пристрелили нескольких пакистанских пилотов, выбиравшихся из подбитых самолетов.

Самым грозным был призыв к студентам: им предлагали стать дружинниками, которые следили бы за выполнением законов военного времени. Когда в Дакке был установлен комендантский час, дружинники ходили по улицам, выискивая нарушителей, а во время затемнений из-за налетов они ходили по спальным районам и искали случайные источники света, стуча по заборам и дверям палками.

Нам со Стивом совсем не повезло: у нас не было дипломатической неприкосновенности и хоть какого-то повода для пребывания в Дакке, как у других американцев. У нас не было друзей. Кто бы поверил, что мы просто путешествуем в разгар войны? Казалось, что и остановиться нам было негде – сотрудники отеля стали на нас очень подозрительно смотреть. Каждую ночь мы ждали, что дверь выбьют и нас выволокут на улицу. Путей отступления у нас не было, как и способов связаться с внешним миром – почта, телефон и прочие способы связи были оборваны. Мы направились в агентство информации США, чтобы узнать, нет ли способа послать весточку коллегам, ждавшим нас в Бангкоке.

Когда мы доехали до АИ США, то увидели, что штабные офицеры заколачивают окна. Мы узнали, что студенты собирались протестовать против американской помощи индийцам и что они могут разграбить библиотеку. Мы не собирались писать о войне в Пакистане, но могли делать фотографии. Через улицу я нашел пятиэтажное офисное здание, где с балконов открывался отличный вид. Я поднялся по бетонным ступенькам и присел на балконе четвертого этажа. С улицы меня видно не было.

Стив укрылся в припаркованном автобусе. Вскоре я услышал крики марширующих, которые шли по улице Топхана, и привинтил к камере телевик.

Совершенно неожиданно за моей спиной возникли два солдата. Они втянули меня внутрь, в комнату, на двери которой было написано: «Штаб гражданской обороны и офис комиссара Дакки».

Меня держали на стуле, а четыре офицера задавали мне вопросы. Меня окружила толпа агрессивно настроенных гражданских. Один вытащил из моей камеры пленку, крича: «Индийский шпион!»

– Убить шпиона!

– Смерть врагу!

– Повесить! Повесить! Повесить! – начала скандировать толпа.

В комнату принесли толстую веревку, перекинули через балку и начали вязать петлю.

– Повесить! Повесить! Повесить! – Комната содрогалась от криков.

– СТОП! – закричал я. – Я не индийский шпион, а американский издатель!

– Что ж ты тогда в штабе гражданской обороны ошиваешься?

– У меня дикий понос, я в грязной Индии поймал какой-то вирус! Только что приехал в Дакку и ищу сортир!

– Повесить шпиона, он врет! Повесить! Повесить!

Терять было нечего. Я вырвался, стянул штаны одним ловким движением и без лишних слов наложил огромную жидкую кучу, сообщив таким образом даже самым агрессивно настроенным линчевателям, что у меня и правда расстройство желудка (я страдал сильным поносом и болезненными судорогами больше недели, но к врачу не ходил, надеясь, что само рассосется. Конечно, мне стало только хуже). Правда, пока я доказал только то, что могу испражниться в любой момент, когда захочу. Так что я был не только шпионом, но еще и самым омерзительным в мире шпионом.

Лишь тогда Стив, который видел, как меня утащили с балкона, добрался до комнаты и заорал:

– Что вы делаете с моим другом?!

Все повернулись к Стиву.

– Индийский шпион – твой друг?

– Этот? Это не шпион. Он издатель, а я ему статьи пишу.

– Здесь запрещено фотографировать, – ответил офицер. – Покажите мне свои удостоверения.

– Мы пишем о единстве и впечатляющей силе духа народа Восточного Пакистана перед лицом индийских агрессоров, – сказал Стив, передавая паспорта. – Мы не шпионы.

Офицер внимательно их рассмотрел, затем прошел в комнату и позвонил по телефону.

– Посмотрим.

Полчаса спустя пришел американский консул, который должен был подтвердить наши личности.

– Мне казалось, вам советовали держаться подальше, – сказал он, пока я снимал петлю с шеи.

Дакка медленно погружалась в истерику. Индусы и мусульмане, даже те, которые раньше дружили, начинали воевать. Казалось, что скоро возникнут общинные мятежи, как в 1947-м, когда они забрали около миллиона жизней. Новые указы военного времени рекомендовали всем транспортным средствам закрывать фары тканью или краской, что превратило ночь в игру на выживание. Кто-то решил закамуфлировать транспорт листьями и ветками – и это, конечно, было очень подозрительно, масса зеленого, движущаяся через коричневый город. Еще смешнее были владельцы заправок, которые закрыли станции листвой. Когда мы остановились на заправке, чтобы пополнить запасы бензина, я решил сфотографировать лесное чудо, но владелец позвал полицию, заставив нас уехать без фото и без бензина. Правительство выпустило указ, согласно которому ношение камеры было преступлением и все, у кого были камеры, считались шпионами. Через два дня мы заметили, что за нами следят – куда бы мы ни ехали, за нами следовал белый «Рено». Вернувшись в отель, мы поняли, что кто-то рылся в наших сумках.