Дым небес - Сергей Головачёв

— Ты же, кажется, собиралась бросать курить?

— Ах, да, блин, я уже и забыла.

Огненный змий

Эмма оглядывается.

— Чёрт, у кого бы прикурить?

Никого вокруг. Лишь древние деревья окружают девушек со всех сторон. Могучие дубы и грабы, хоть и стоят поодаль друг от друга, но их густые кроны так плотно переплетены вверху, что почти не пропускают на землю солнечных лучей. Сплошная камуфляжная тень лежит на Ведьмином Яру.

Вдруг Эмма замечает, что от одного из грабов падает впереди на тропинку тень, хотя прочие деревья никаких теней не отбрасывают.

Эмма останавливается и замирает. Мара проходит вперёд. В сумерках только мрак является солнцем полуночи. Эмма видит, что от Мары нет никакой тени, а вот от граба тень есть, причём, чёрная-пречёрная.

Более того, зловещая тень неожиданно отделяется от граба и продолжает двигаться по дорожке сама по себе. Сердце у Эммы уходит в пятки. Приглядевшись, она замечает, что тень отбрасывает лысый дидько. Голова его похожа на обтянутый кожей череп. Одетый в сияющий смокинг, он идет навстречу девушкам. Не дожидаясь, пока дидько приблизится к ним, Эмма издали спрашивает его:

— Извините, у вас зажигалки не будет?

— Что? — недоумевает лысый.

Эмма показывая ему сигарету в своей руке.

— Прикурить… огонька у вас не найдётся?

— Найдётся, — кивает ей лысый дидько и засовывает руку во внутренний карман смокинга. — Чего-чего, а огня у меня хватает.

Эмма вставляет в губы сигарету в ожидании, что лысый тотчас поднесёт ей зажигалку, но вместо этого дидько сам наклоняется к ней. Изо рта его внезапно вылетает струйка пламени. Отпрянув, Эмма всё же успевает затянуться.

— Не фига себе, — изумляется она, выдохнув дым, — а вы что, фокусник?

Неожиданно из-за ближнего дуба появляется ещё один дидько — сивый, с косматой седой шевелюрой и кудлатой бородой, развевающейся на ветру.

— Мы оба фокусники, — отвечает сивый дидько, и, коротко дунув на сигарету, тут же тушит её.

Эмма напрасно пытается вновь затянуться.

— А как это у вас получается?

— Очень просто, — улыбается лысый и вновь даёт ей прикурить, выдохнув изо рта своего огонь, аки дракон.

Но едва Эмма успевает сделать затяжку, как сивый вновь задувает её сигарету, как свечку.

— Вы чего, издеваетесь? — возмущается Эмма, обращаясь к нему.

— Это не я издеваюсь, — оправдывается сивый и кивает на лысого, — это он, гад, надо мной издевается.

— Это кто над тобой издевается? — становится в позу лысый дидько.

— Ты! Мало того, что подставил меня этому инквизитору… Он ведь чуть заживо меня не спалил! — потирает он свою опалённую огнём бороду, — так ты снова начинаешь… огни тут метать.

— Да меня девушка попросила, — оправдывается лысый.

— Хватит с меня! Я не потерплю больше огня в моём присутствии!

— Ну, пожалуйста, — умоляет его Эмма. — Он просто даст мне прикурить. Мы с ним в сторонку отойдём… Что б вас не беспокоить.

Эмма берет за руку лысого и отводит его в сторону.

— Покажите ещё раз, как это у вас получается?

— С превеликим удовольствием, — расплывается в улыбке лысый дидько.

— Ещё раз дашь ей огоньку, я тебя съем, — тут же обещает ему сивый.

Лысый виновато разводит руками.

— Вот видите. Ну как тут можно с ним мирно сосуществовать?

— Ну, пожалуйста, — канючит Эмма. — Я только прикурю эту сигаретку. Тут и огня-то особого нет. От неё лишь один дым.

— Никакого огня! — не соглашается сивый.

— Но мне так курить хочется, — умоляет Эмма.

Лысый дидько незаметно подмигивает Эмме и показывает пальчиком: мол, подожди. Сивый, между тем, увещевает:

— Это не тебе хочется, Эмма, а той огненной твари.

— Какой ещё твари? — удивляется Эмма.

— Которая сидит в тебе. Бери лучше пример с Марии.

— А откуда вы знаете, как меня зовут? — удивляется Мара.

— Он всё знает, — отвечает за него лысый.

— А что вы ещё знаете обо мне?

— Что жить тебе осталось недолго. И всё благодаря чёрной нежити.

Пользуясь случаем, лысый дидько незаметно даёт прикурить Эмме, украдкой выпустив огненную вспышку.

— Я тебя, Вх, предупреждал! — разъярённо замечает сивый.

Он и в третий раз задувает сигарету Эммы, а затем хватает лысого за грудки.

— Йх! — шипит лысый, — что ж ты делаешь?

Эмма и Мара с ужасом видят, как сивый дидько раскрывает пасть и в одно мгновение заглатывает в неё лысую голову. Неожиданно ноги одного соединяются с ногами другого и превращаются в одно общее змеиное туловище.

Пытаясь вырваться из пасти, лысый дидько начинает рывками дёргаться и выгибать спину. А поскольку ног у него нет, а есть одно на двоих змеиное туловище, то вскоре это выгибание приводит к тому, что змея принимает форму обруча. От сильного напряжения она переливается всеми цветами радуги: от ярко-красного до дымно-фиолетового.

С ужасом видят девушки, как сивая голова не только не выпускает лысую, но даже заглатывает её в себя всё глубже и глубже. При этом змеиный обруч загорается ярким пламенем. Красные языки огня заставляют девушек отступить назад.

Раскачавшись на месте, Огненный Змий вдруг с огромной скоростью уносится вниз по тропинке и исчезает за поворотом, как будто его и не было…

Раба дурмана

Не успев прийти в себя от потрясения, Эмма замечает вдруг Алексея, выходящего из-за деревьев.

— Эмма? — удивляется он. — Я не понял. А ты как здесь оказалась?

— Ты ж сам меня сюда послал, — отвечает Эмма и цитирует его, — «чтоб было романтично. С обрыва — прямо в Лыбедь».

— Молодец, что захватила с собой подругу. Ей там самое место.

— Это тебе там самое место! — не остаётся в долгу Мария.

— Увы, мне с вами не по пути. У меня есть дела поважнее, чем лишать себя жизни в расцвете лет.

Злой замечает отсутствие на её мизинце колечка. Кроме того, он видит в руке у неё сигарету.

— А ты опять с сигаретой?

Эмма кивает, не пытаясь даже спрятать её.

— Я вижу, ты не можешь без этого.

— Как видишь.

— Ну, тогда кури. Я разрешаю.

— Ты? Разрешаешь? Мне?

Эмма не верит своим ушам. Сбывается её мечта, чтобы он ей всё разрешал.

— Тебе ж хочется?

— Хочется.

— Ну если хочется, тогда кури.

— Серьёзно?

— Серьёзно.

— Ты не прикалываешься?

— Нет.

— Блин, Алёша, — усмехается она, — ты чего, издеваешься? Только я собралась бросить курить, а ты мне тут такое заявляешь.

— Давай, давай, не стесняйся!

— Но у меня нет зажигалки.

— У меня есть.

Он вынимает из кармана неисправную зажигалку, найденную им недавно во рву. Такое усердие удивляет Эмму.

— Тебе без разницы, что я буду курить?

— Конечно. Ведь ты такая же, как и все. Все курят, и ты вместе с ними. Поэтому ты для меня никто.

— Ах так? Тогда я уж точно закурю. Давай её сюда!

Эмма забирает у него зажигалку и одним движением большого пальца нажимает на рычаг.

— А подружка твоя не курит? — спрашивает Злой.

— Нет, — отвечает Мара.

Зажигалка почему-то не даёт огня. Встряхнув её, Эмма вновь напрасно нажимает на рычаг.

— Она, чего, не работает?

— Работает, — усмехается Злой и обращается затем к Маре, — вот ты — молодец, ты думаешь о своём здоровье, ты заботишься о здоровье своего будущего ребёнка, — улыбается он ей. — А эта дура ни о чём не думает! — делая зверское лицо, обращается он к Эмме.

— Просто у неё зависимость от курева, — защищает её Мара.

— Правильно, зависимость. Она уже не принадлежит себе, — соглашается с ней Злой, — она не свободна, она — раба дурмана, и по сути своей — она уже не человек. И даже не животное, потому что ни одно животное не пускает дым изо рта. Это неестественно, это не природно. Поэтому на тебе надо поставить крест.

Он отрывает от рулона скотча два небольших куска липкой ленты, накладывает один на другой и, не успевает Эмма опомниться, как на лбу у неё оказывается чёрный крест. Она тут же срывает его.

— Ты что, ненормальный? — огрызается Эмма. — Я видеть тебя больше не могу!

— Взаимно!

— И куритья теперь буду назло тебе.

Эмму вновь засовывает сигарету себе в губы и в третий раз нажимает на рычаг зажигалки.

Вместо пустого щелчка из зажигалки неожиданно вырывается целый столб пламени. Эмма в ужасе отшатывается, роняя сигарету. Вместе с ней летит на землю и исторгнутая из Эммы невидимая огненно-красная нежить.

— Кха-кха! Кха-кха! — заходится Эмма нескончаемым кашлем. — Пошёл ты к чёрту!

— Сама иди к нему!

Злой в сердцах бросает на землю рулон скотча и, не глядя на Эмму, проходит мимо неё, всем своим видом показывая, что она для него теперь пустое место.