Дым небес - Сергей Головачёв

— Ц-ц! — приставляет палец к губам Мара. — Под нами третья потерна.

На поляну выходит толстый парень с рэперской кепкой на голове.

— Да это же Добрыня! — узнаёт Эмма в этом увальне знакомого парня из параллельного класса, который уже достал её в гимназии своим неизменным «эмо сакс!». Она даже привстаёт, чтобы окликнуть его, но Мара тут же осаживает её.

— Ты что! Наверняка он с ними заодно.

— Как же мы туда доберёмся? — шепчет Эмма.

— Подождём, пока он слиняет.

— А если он не слиняет?

Вторые врата

Добрыня направляется к раскидистому дубу, возле которого и назначена сходка. Одним из первых оказавшись на поляне, он обходит его вокруг, а затем, от нечего делать, подходит к расположенной рядом потерне.

Вверху над полукруглой аркой, выщербленной разрывами от пуль, чернеет прямоугольник, в который белой краской вписана цифра 2.

Пониже видна полустёртая от времени надпись. Добрыня приглядывается, с трудом разбирая, что там написано, а написано там почему-то по-английски: PROHIBITED AREA.

— Запретная зона, — едва слышно переводит он и опускает взгляд внутрь потерны. Она похожа на вход в гигантскую ноздрю циклопа. В самом конце ноздри виден свет, небольшое полукружие потусторонней лужайки, окружённой толщей мрака. Поэтому потерна кажется Добрыне больше похожей на исполинский чёрный глаз с блестящим зелёным зрачком.

Внутри зрачка он замечает чей-то силуэт. Думая, что это кто-то из своих, Добрыня храбро заходит внутрь. Когда глаза его привыкают к темноте, он замечает в двух метрах от входа парня в широких и укороченных рэперских джинсах и в чёрной футболке. Парень спиной к нему распыляет что-то на стене баллончиком с серебристой спрей-краской.

— Эй, ты чё? — удивляется Добрыня.

Граффитчик мгновенно прекращает работу. В полумраке видны его испуганные глаза. Добрыня узнаёт Графова из параллельного класса, знакомого ему, правда, лишь наглядно.

— А ты чего тут делаешь?

— Да так, — пожимает плечами Графов.

— Ты чё это, типа райтер модный? — дружелюбно спрашивает его Добрыня.

— Типа того, — отвечает граффитчик.

— И чё рисуешь?

— Да вот, — показывает он баллончиком на стену.

На оштукатуренной поверхности покатой стены видны лишь какие-то серебристые тени.

— Чего-то не понятно ничего.

— Это — «филлинг» — основной тон. А вот как сделаю окантовку «аутлайн» — всё сразу станет ясно.

— И как это делается? Покажи. Мне всегда хотелось самому чего-нибудь такое зафигачить на стенах.

— Смотри, — райтер Графов поднимает с земли баллон с чёрной краской. — Правило первое — баллон вначале надо хорошенечко встряхнуть, — он со всей силы трясёт баллоном. — Правило второе — рука постоянно должна быть в движении.

Нажав на кеп, он ведёт струю, не останавливаясь, то поднимаясь на цыпочки, то приседая на корточки. И по стене вслед за его рукой ползёт чёткая линия, которая и становится чёрным аутлайном для серебристого филлинга. Так постепенно начинает вырисовываться первая гигантская буква — «Д».

— Ты любишь рисовать буквы?

— Да, буквы — это моя слабость.

— Они тебе чё, в гимназии не надоели?

— Неа. Когда в первом классе у нас проходили прописи, я в это время долго болел.

Появляется вторая буква — «О».

Поляна желаний

Как только Добрыня исчезает в чёрном зеве потерны, Мара кивает Эмме:

— Погнали!

Пригнувшись, они бегут по верху вала. Напротив дуба они останавливаются и оглядываются: поляна по-прежнему пуста, ни одного человека вокруг.

— Ну что, спускаемся?

— А вдруг он выйдет?

— Рискнём! — решает Мара, бросая сумку на землю и снимая с себя пальто.

Эмма также кидает свою сумку на землю и подаёт руку Маре. Без пальто та выглядит гораздо изящнее — в узких чёрных джинсах и в ажурной чёрной блузке с жабо и рюшами.

— Давай! Одна нога здесь, другая там.

Взявшись за руки, они сбегают вниз по аппарели — пологому спуску, предназначенного для спуска орудий. Неожиданно внизу у Эммы перехватывает дыхание, и голова идёт кругом. Она приседает и морщится, словно от боли.

— Что с тобой? — опускается перед ней Мара.

— Не пойму. Такое впечатление, будто кто-то под дых меня ударил.

— Такое здесь бывает. Меня тоже сейчас подташнивает. Что ты хочешь? Это ведь Поляна Желаний! В одном месте здесь чувствуешь себя, как в раю, а в другом — можно потерять сознание! Бежим скорей!

Эмма первой подбегает к раскидистому дубу. Ухватившись руками за нижний сук, она несколько раз пытается подтянуться, но у неё ничего не выходит, силы в руках не те.

— Не так! — мотает головой Мара и показывает, как надо забираться на дерево: где надо ухватиться и куда закинуть ногу. Подтянувшись, она ловко взбирается на сук. Последовав её примеру, вскоре на нижний сук усаживается и Эмма.

— Вот на этом суку и загадываются желания, — объясняет Мара и вдруг что-то замечает. — Нифига себе!

— Что? — не понимает Эмма.

— Сюда идут те пацаны!

Мара чёрной кошкой мигом взбирается на следующий сук. Эмме ничего не остаётся, как последовать за ней.

Граффити

Продолжая распылять баллончиком чёрную краску, Графов делает окантовку гигантским буквам. Вслед за «О» появляется следующая буква — «Л».

— Поначалу, — рассказывает он Добрыне, — я был теггером. То есть теги повсюду ставил. Подпись свою, короче. Я постоянно носил с собой чёрный маркер и расписывался им везде, где только был, — в метро, в трамваях, на домах, в подземных переходах.

— Метил территорию?

— Ну да, у нас «на районе». А затем я стал баловаться «баблами».

— Чем?

— «Баблами». Ну, это такие, похожие на пузыри, раздутые буквы.

Появляется ещё одна буква «О».

— А сейчас я перешёл на блокбастеры. Огромные, чёткие и ясные буквы. Искусство должно быть понятно всем. Вот чего я не люблю, так это дикий стиль уайлдеров. У них столько всяких переплетений и примочек, что разобрать практически ничего нельзя.

Теперь можно прочитать уже всё слово — «ДОЛОЙ».

— Классно у тебя выходит! — восхищается Добрыня.

Графов вновь трясёт баллоном и переходит к окантовке следующего слова.

— Граффити — это свобода, — продолжает разлагольствовать он. — Если хоть раз попробуешь забомбить стену, тебя потом за уши не оттащишь, — дай только что-нибудь размалевать.

Новое слово начинается с буквы «С».

— Дай я попробую, — просит его Добрыня.

— На, — Графов передаёт баллон Добрыне.

Добрыня нажимает на кеп и, не отрываясь, ведёт чёрную линию.

— Класс! — сам себе не нарадуется Добрыня.

У него получается буква «К». Правда, не ровная и с подтёками.

— Чего-то не совсем, — критически оглядывает он свою работу.

— Как видишь, не всё так просто.

Графов забирает у него баллон и начинает вести свою линию.

— Зато ты узнал правило третье: ты никто и ничто, пока не увековечишь себя граффити. Даже после обычного тега ты уже чувствуешь себя человеком.

Появляется буква «И».

— Ты знаешь, что твоё творение увидят тысячи людей. Граффити — бессмертны. Они переживут тебя. Поэтому это и затягивает, как наркотик. От этого получаешь такой кайф! Это такой адреналин!

Появляется буква «Н».

— Когда ты ночью стоишь один на один с голой стеной и с баллоном в руке на одной из центральных улиц, а рядом проезжает ментовская машина… или разрисовываешь стекло троллебуса у всех на виду — это похоже на секс. Я сегодня даже поругался со своей девчонкой. Она умоляла меня пойти с ней погулять. Я же пошёл сюда бомбить Девичью.

Появляется буква «О».

— Здесь такая энергетика! Я тут не пишу, а просто летаю! После каждого куска, забомбленного здесь, хочется зарисовать всё на свете.

Появляется буква «В».

— Всё? — спрашивает Добрыня, прочитав слово полностью.

— Всё-всё, — восторженно продолжает парень, — весь город, всю страну, весь мир.

— Я имею в виду, ты уже закончил? — спрашивает его Добрыня.

— Ага, — отвечает Графов, — осталось только тег свой поставить.

Он вынимает из кармана джинсов чёрный маркер и расписывается внутри последней буквы.

— А теперь всё стирай! — неожиданно говорит ему Добрыня.

— Как? — недоумевает граффитчик.

— Как хочешь. Хоть руками, хоть зубами.

— А ты чё, разве скин? — начинает тот понимать.

Добрыня снимает с головы рэперскую кепку.

— Ага.

Графов видит его бритую голову и тут же бросается наутёк к ближнему выходу из потерны.

— Стой! — кидается Добрыня за ним в погоню. — Ты куда?

Здесь был Злой

Выбежав из потерны на поляну, Графов оказывается в окружении целой толпы бритоголовых, лица которых закрыты платками, повязанными острым концом вниз.