Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

Домой их лучше не пускать.

Ну кто им рад дома?! Вот, может, кроме такой старой клячи, которая является их матерью. И с распростёртыми объятиями примет даже такого вот выродка, целенаправленно унижающего целого полусотника городской стражи на виду у всего города!

Улица, кстати, была людной и находилась в середине города. И на представление, в которое стражники вляпались, отчасти, по своей вине (ну да, где‑то есть и наша вина… мысленно вздохнул Хамза), уже собирались смотреть все окрестные зеваки.

– Я сожалею о случившемся, – твёрдо сказал Хамза, не давая себя водить носом по дерьму, подобно нашкодившему котёнку. – Но кроме штрафа в пользу этой почтенной женщины, ни о чём ином речь идти не может.

– Сто‑о‑о‑ой – стой– стой, – поднял вверх одну ладонь ветеран (не отнимая второй от винтовки, машинально заметил Хамза). – Ты вообще кто будешь?!

– Полусотник городской Стражи… – Хамза добросовестно назвал имя, должность.

– Значит, не судья? – ласково улыбнулся здоровяк.

– Нет, – также твёрдо уронил полусотник, раздумывая, к чему этот вопрос.

– А чего же ты тогда определяешь степень вины и наказание? Ты вот МНЕ в глаза говоришь, о чём может идти речь в качестве наказания… я правильно тебя услышал? – здоровяк склонил голову, явно наслаждаясь вниманием окрестных жителей и просто прохожих, заполонивших окрестности (ещё бы, такое бесплатное представление…).

Тварь.

– А ты точно стражник, а не преступник?! В каком, говоришь, университете ты учился? – ветеран соскочил с арбы, издевательски наклонился к значку на груди Хамзы, фиглярски разглядывая его с разных сторон.

Под короткие смешки уже входящих в раж зрителей.

– Получается, ты сейчас себе присваиваешь вот тут, посреди улицы, – здоровяк повёл рукой вокруг, – ещё и функции суда?! Я ничего не упускаю?!

Хамза повторно заскрипел зубами.

Понятно, что по букве закона этот козёл был прав. Более того: если говорить о Законе, то даже этот случай действительно надлежало разбирать в суде.

Равно как никто кроме судьи и суда, не мог (формально) налагать наказание.

Кроме Султана. И членов его семьи, обличённых властью, как вот эта девка.

Наместник, кстати, в этом ряду от Хамзы ничем не отличался, так как по закону также не имел права подменять собой суд.

Но эти дурацкие законы были прописаны д е к л а р а т и в н о, только для того, чтоб чернь не бунтовала. Исполнять их в полной мере никто и никогда не собирался. Ну, по крайней мере, никто из тех, у кого была сила. Например, наместники, стража… сам полусотник.

А этот здоровенный дурак, не сгинувший по попущению Аллаха в своих многочисленных войнах, искренне пытался сказать, что стража должна сама себя сейчас отвести в суд. Формально, так‑то оно и должно быть… Но только…

– Матушка, какая из рук ударила тебя? – спокойным и отстранённым тоном ветеран спросил старуху, не выпуская из виду стражу.

– Этот, – бабка мстительно ткнула пальцем в виновника, с явным удовольствием наблюдая за развитием событий.

– Положил его руку сюда, – как пустому месту, приказал полусотнику здоровяк, хлопая ладонью по облучку арбы и доставая из матерчатого чехла сапёрный тесак.

Хамза впервые не знал, что делать. Такой пустоты внизу живота ещё никогда в жизни ощущать не приходилось.

Ему, с высоты университетского образования, было ясно: с этим съехавшим мозгами недобитком мирно ни к чему прийти не получится.

Силовой вариант исключался просто потому, что… потому что их бы потом нашли! Нашли бы сослуживцы вот этого дурачка, включая их семьи, их родителей, их детей (у кого они были), а если понадобится – то даже братьев и сестёр. Эти… ветераны очень болезненно относились к собственным привилегиям, и это была не смазливая девка из какого‑то там ханского рода.

Ветераны, нажив врагов во всех без исключения слоях общества, тщательно разбирались во всех «несчастных случаях» с сослуживцами, где бы те ни происходили. Тем более, здоровяк явно прибыл в отпуск, и если не явится обратно в свою сотню вовремя – город перевернут вверх дном уже специально посланные офицеры его же сотни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Или офицеры батальона; может, даже командиру батальона захочется проехаться, развеяться.

А всем свидетелям рот не заткнёшь, вон весь центр города таращится… Тем более что сослуживцы сотника, расспрашивая всех подряд и расходясь спиралью от базара, будут совать собеседникам в руки монеты за каждую толику информации. Через час, как пить дать, будут знать не просто весь расклад, а даже и цвет туфлей Хамзы…

А это совсем другой уровень проблем. Хамза, искренне мечтающий о дворце у моря и видящий его во снах и в красках, к такому просто не был готов.

Насмерть пусть бьются эти идиоты из нищих. Выходцам из хороших семей путь по службе – максимум стража города. А лучше вообще, сбор налогов.

Если сейчас отдать руку подчинённого, о доме можно забыть. В страже этого не простят свои же.

Хамза лихорадочно искал выход.

– Тебя поторопить? – напомнил о себе здоровяк, перехватывая оружие так, что ствол его винтовки оказался направлен в сторону стражи. – Три. Два. Один…

Глава 26

Примечание.

«Матушка» – 100 % выдуманная русская стилизация. С реальным языком не имеет ничего общего.

В языке, на котором говорит ГГ, обращения к родне вообще, к знакомым и старшим (уважительно), и к матери в частности, очень строго регламентированы (конкретными лексемами).

Обезличенное обращение с этим корнем – прерогатива исключительно русского языка, без параллелей с реальностью.

В казахском языке никому, кроме родной матери, «анашым» не скажешь. Ну, по крайней мере, лично я такого даже представить не могу и никогда о таком не слышал.

Не знаю, с чем сравнить, чтоб было понятно…

_________

Полусотник в этот момент почему‑то отстранённо подумал: вопреки образованию и местному служебному опыту, он даже не может точно определить, к какому народу принадлежит этот драный «борец за справедливость».

С одной стороны, именно сейчас он говорит на усреднённом подъязыке восточного туркана, примерно как в местах, где живёт эта девка.

С другой стороны, в лицах всех жителей той местности проглядывают почти всегда азиатские черты, коих в сотнике не было.

С ещё одной стороны, бабка, которую он именовал «матушкой», говорила точно так же, а внешностью и замашками похожа была вообще на женщину из пашто.

При этом (как городской стражник Хамза это мысленно отметил), улицу сотник называл своей. Стало быть, вырос он тут?

Видимо, они родом откуда‑то из глухих мест северо‑востока. Мало ли, кто был отец, и где и как воспитывалась эта бабка…

Хамза давно замечал: если думаешь, что хуже уже быть не может, всё как раз только начинает становиться хуже.

Более неподходящего времени, чтоб очнуться, девка придумать не могла.

– Помоги‑ите, – слабо прозвучало с её стороны, как на зло, именно в этот самый момент.

Сотник, не отвлекаясь от стражи, мельком скользнул по ней взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И через секунду Хамза понял, что лучше б он отрубил подчинённому руку сам, минуту назад, и лично вручил её ветерану.

Потому что взгляд сотника потемнел, глаза прищурились и сам он сделал шаг назад, выводя ствол в горизонт.

Метаморфозы не ускользнули и от подчинённых Хамзы, которые явственно напряглись.