Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

— Так напомни, — шепнула она, оказавшись в его объятьях.

И он начал.

Рано утром Степан постучал в спальню младшего брата — там стояла тишина. Воронцов улыбнулся и быстро взбежал на пролет вверх — в Марфины комнаты. Из ее опочивальни доносился какой-то шепот и легкий, — ровно вода звенит по камням, — смех. Он чуть подергал дверь.

— Ну что еще? — раздался ленивый голос Петьки.

— Я уезжаю, — Степан приблизил губы к замочной скважине.

— Из-за этого меня надо будить ни свет, ни заря? — было слышно, как брат глубоко зевнул, кровать заскрипела, и Марфа, еле сдерживаясь, прыснула.

Дверь чуть приоткрылась, и Петька показался на пороге — он взглянул на брата лазоревыми, заспанными глазами, и нетерпеливо сказал: «Тут холодно, давай быстрее говори, что ты хотел».

— Неблагодарная скотина, — усмехнулся Воронцов.

— Можно, Степа, я потом все это выслушаю, как ты зимой вернешься, а то меня жена ждет, — попросил Петя. «А то, сам понимаешь, мне сейчас надо десять лет разлуки наверстать, недосуг мне, уж извини».

Степан чуть подтолкнул его. «Иди, молодожен!»

— Попутного ветра, Степа! — услышал он, из глубины спальни, серебристый, сладкий голос Марфы.

Эпилог

Плимут, июнь 1577 года

Над заливом кричали чайки. Рыбный рынок уже затихал, полуденное солнце било в глаза, и Степан, на мгновение замедлив шаг, почувствовал запах моря и сохнущих на гальке водорослей.

— Хорошо, дон Диего, — сказал он по-испански мужчине, что шел рядом с ним. «Теперь давайте, расскажите мне про университет Саламанки, где вы учились».

Давид Кардозо вздохнул и заговорил. Степан внимательно слушал.

— Нет, — вдруг сказал он, — Альфонсо де Фонсека, который основал колледж имени себя, — Ворон улыбнулся, — был архиепископом Сантьяго-де-Компостела, не забывайте. И колледж этот предназначался для студентов из Галисии.

— Я запомню, — пообещал Кардозо.

— Нет, вы запишете. Вернетесь на постоялый двор и запишете, — приказал Степан. «Вы поймите, дон Диего, там, — он указал на запад, — среди испанских чиновников, в Новом Свете, много выпускников вашей альма-матер. Тем более в университете, где вы будете преподавать. Бумаги у вас хорошие, достоверные, незачем рисковать по мелочам.

— Я понимаю, — Кардозо помолчал и вдруг спросил: «А вы были в Лиме, дон Эстебан?».

— Был, — лениво отозвался Ворон. «Собор там неплох, а, в общем — скучный город. И жарко — пустыня вокруг. Но для спокойной жизни — в самый раз. Теперь смотрите, дон Диего — поскольку это западное побережье, наши корабли там бывают редко — все же опасно».

— Я слышал, вы сами Кальяо когда-то атаковали, — прервал его Кардозо.

— Да, но не будете же вы сведения передавать, когда город из пушек обстреливают, — рассмеялся Степан. «Не до этого там. В Кальяо сидит наш человечек, — вот с ним на связи и будете. А что уж после — не ваша забота, там другие люди есть. Вам просто надо придумать себе причину для отлучек из Лимы, и все».

— А зачем придумывать? — они спустились к самой воде, и Кардозо, посмотрев на голубую, сверкающую гладь перед ними, вдруг подумал: «Отсюда же до Нового Света — прямая дорога, только море, и все». Он продолжил: «Я же врач, дон Эстебан, и поверьте — неплохой».

— Да уж, — Ворон рассмеялся, — думаю, до Канар вы мне весь экипаж вылечите, хотя какие там у нас болезни — цинги у меня на кораблях отродясь не бывало, я за этим слежу, на свои деньги свежие лимоны покупаю. А от французской болезни, как известно, лекарств еще не придумали, — он усмехнулся.

— Как раз в Новом Свете ее и исследовать, — задумчиво сказал Кардозо, — ее ж оттуда завезли в Европу. Так вот, дон Эстебан, я же буду заниматься медицинской практикой, значит, у меня появятся пациенты. И в Кальяо тоже. Так что будет удобно.

— Разумно, — кивнул Ворон. «Теперь давайте, послушайте про университет Святого Марка, где вам предстоит работать, и не перебивайте — вопросы потом зададите».

Эстер отложила перо и вздохнув, подперев щеку рукой, посмотрела на залив. Отсюда корабль, что стоял на рейде, казался совсем маленьким.

— А он и есть маленький, — сказал ей Давид. «Это же не военное судно, а торговое — незачем привлекать излишнее внимание. На нем даже пушек нет».

Она перечитала письмо к свекрови, и, вложив туда еще одно — для матери, запечатала конверт. «Теперь и весточку семье не передать», — горько подумала девушка. «Оттуда, из Нового Света, посылать ничего нельзя, а когда мы вернемся, про то один Господь ведает».

— Тебе не страшно? — спросил ее отчего-то Давид вчера, когда она сидела над испанским.

— С тобой — нет, — твердо ответила ему Эстер, но сейчас, видя перед собой пустое, без конца и края пространство, она поежилась. «А с Канар придется плыть в Панаму, переправляться там, на мулах через перешеек, и уже оттуда — в Кальяо», — она представила себе карту Южной Америки.

Она поднялась, и, открыв тяжелую, толстого стекла склянку, выпила ложку горького, темного настоя.

Из Амстердама, в марте, она уезжала беременной. Свекровь тогда ахнула: «Может, останешься все же? Как ты с ребенком на руках весь этот путь проделаешь? И теперь у тебя невестки есть, целых две, они тоже понесут, все веселее будет».

Тогда Эстер твердо ответила: «Нет, куда муж, — туда и жена».

А в апреле, уже в Лондоне, она выкинула. Она до сих пор помнила, как лежала, рыдая, прижав рукой тряпки — кровь была сначала медленной, а потом полилась быстрее, ее скрутила боль — тупая, что, то уходила, то возвращалась опять, а потом боли не стало — внутри была только пустота.

Давид осмотрел ее и мягко сказал: «Так бывает, девочка моя. Может, оно и к лучшему — природа отсеивает, — он помедлил, — то, что бы и так не выжило».

— Это был наш ребенок, а не «что!», — закричала тогда на него Эстер. Муж попросил у нее прощения, но Эстер все равно долго не могла забыть это холодное «что», и его пытливые, темные глаза — как, будто перед ним был пациент, а не та, кого он обнимал ночью.

Потом муж твердо велел ей: «Теперь полгода будешь пить вот это снадобье». Эстер понюхала жидкость, — пахло травами, и робко сказала: «Но ведь сказано «Плодитесь и размножайтесь».

— А еще сказано, — сухо ответил муж, — «Выбери жизнь». Тебе надо отдохнуть, тем более, что сейчас впереди долгое путешествие. Не спорь, пожалуйста».

— Думаю, вы справитесь, — Степан внимательно посмотрел на Кардозо. «И помните, — он помедлил, — там немного другие правила, чем здесь, у нас, — Ворон обвел рукой гавань.

«Старики туда не едут, в инквизиторах молодые, да хищные, костры там уже запылали — в Мехико, да и в той же Лиме.

— Не устраивайте, — Ворон поморщился, — сборищ соплеменников, как бы вам ни хотелось.

Конверсо там есть, конечно, но не выдавайте себя, пожалуйста. Вы кастилец, жена ваша — тоже, живите тихо».

— Я понял, — сердито ответил Кардозо. «Сколько у нас времени до отплытия?»

— Завтра с утра поднимаем якоря, — Ворон посмотрел на горизонт. «Погода стоит хорошая, до Канар доплывем играючи».

— Мне надо еще растения кое-какие собрать, — сказал врач. «Запасы сделать, в Новом Свете таких не будет уже, думаю».

— Ну так у вас еще время есть, — зевнул Ворон. «Я на рассвете за вами шлюпку пришлю, к тому времени вы уже будьте готовы, ладно?».

— Да, жена как раз сейчас складывает вещи. Впрочем, их у нас не так уже много, в основном, книги мои, да инструменты, — ответил Кардозо. «Книги я проверил, — он усмехнулся, — все запрещенное инквизицией оставил в Лондоне, хотя жаль было, конечно».

— Жаль, не жаль, — хмыкнул Ворон, — однако еще не хватало, чтобы вас из-за книг сожгли. Ну, тогда завтра уже на корабле встретимся, — он подал Кардозо руку и пошел по берегу залива туда, где покачивалась на тихой воде его шлюпка.

Обернувшись, Степан увидел, как врач скрылся в перелеске. Ворон улыбнулся и повернул к постоялому двору. «На корабле этого не сделаешь, — подумал он, — там места не найти, да и времени не будет, а сейчас — самое то. Хороша эта донья Эстелла, повезло врачу. Конечно, Джон меня бы за это по голове не погладил, да она болтать не будет, не с руки это ей, а я — тем более».

Он остановился и сладко потянулся. «Жаль только, времени мало. Я бы такую женщину долго от себя не отпускал».

Эстер пыталась затянуть ремни на сундуке, когда услышала скрип медленно открываемой двери.

— Поговорили с капитаном? — спросила она, не поднимая головы.

— Капитан сам пришел, — раздался смешливый, низкий голос. «Позвольте, я вам помогу, донья Эстелла».

Запахло чем-то теплым, пряным, и он оказался совсем рядом. «Вот же набили — так, что и не помещается», — сердито пробормотал он, и, — не успела Эстер опомниться, — подхватил ее за талию и поставил на сундук. Теперь они были почти одного роста — только капитан все равно был выше.