Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

– Но если я поступлю так, я убью Галиану! – выпалил Клавэйн с внезапной горячностью, будто обнаружив фатальный пробел в рассуждениях Фелки.

– Я знаю. Но это необходимо.

– Ты не можешь знать, необходимо это или нет!

– Могу. Больше того, я точно знаю. Клавэйн, я ощутила ее желание умереть от твоей руки.

В одиночестве и тишине Клавэйн наблюдал из рубки у штевня «Света Зодиака». Клавэйн приказал не беспокоить его до тех пор, пока он сам не решит вернуться к команде, даже если его уединение продлится много часов.

Спустя сорок пять минут его глаза привыкли к темноте, и он застыл в молчании, всматриваясь во мглу за бортом, ожидая знака. Иногда шальная частица, проникшая сквозь прозрачный материал иллюминаторов, оставляла на сетчатке обманчивый след. Но Клавэйн знал: ожидаемое распознаешь наверняка, среди этой тьмы его ни с чем не спутаешь.

В сердце тьмы расцвел бело-голубой огонь, раскаленная точка, пылавшая ярко три-четыре секунды, и медленно угасшая, меняя цвет на красный, затем ржаво-бурый. Яркий свет будто выжег дыру на сетчатке – раскаленное лиловое пятно, видимое, даже если опустить веки.

Он уничтожил «Паслен».

Вопреки всем усилиям, Скади не смогла отыскать все закрепленные боеголовки. Даже одной хватило бы, чтобы уничтожить корабль. Сработавший заряд вызвал серию детонаций: сперва собственные боеголовки и топливные запасы антиматерии, затем сочленительские двигатели. Все произошло практически мгновенно, без предупреждения.

Клавэйн подумал о Галиане. Скади верила: он не осмелится взрывать корабль, если хотя бы заподозрит присутствие Галианы на борту.

Скади могла бы оказаться правой.

Но Фелка внушила: «Паслен» необходимо уничтожить. Ей удалось коснуться разума Галианы, почувствовать ее страдание, невыносимое зло поработившего разум волка. Лишь Фелка сумела убедить Клавэйна, заставить его поверить в простое человеческое желание избавиться от мук.

Галиана попросила убить ее.

Клавэйн убил.

Понимание сделанного захлестнуло его с чудовищной силой. Ведь всегда оставалась возможность, пусть крохотная, ничтожная, но возможность вернуть Галиану, изгнать волка. Старик никогда не мог смириться с ее гибелью, всегда верил в эту возможность.

И своими руками погасил всякую надежду.

Убил ту, кого любил больше любого другого существа во Вселенной.

И, стоя в одиночестве, заплакал.

«Прости меня, прости…»

Чудовищная сущность, в которую превратился капитан, почувствовала приближение металла к своему боку и распознала шаттл Вольевой. Триумвир даже не представляла себе, до какой степени он всеведущ в своих пределах. Из многих разговоров с нею он уяснил: она все еще считает его пленником «Ностальгии по бесконечности», хотя и слившимся со своей тюрьмой. Тем не менее Илиа узнала, как человеческая нервная система, разросшись, проникла в кибернетическую сеть корабля; все нервные узлы нового капитанского тела Вольева разыскала и тщательно отметила на схеме. После такого исследования невозможно было не понять, что различить пленника и тюрьму уже невозможно. Но Илиа так и не смогла отделаться от представления о Джоне Бреннигене как о сущности, обитающей внутри огромного звездолета. Наверное, все еще не готова была к столь резкой перемене в устоявшихся отношениях. Джон не винил ее за недостаток воображения. На месте Вольевой, пожалуй, он сам отчаянно держался бы за старое.

Капитан почувствовал, как шаттл проникает внутрь. Воистину неописуемое ощущение: будто сквозь кожу безболезненно пропихивают небольшой камень и он аккуратно умещается во внутренней полости. Через пару секунд Джон зафиксировал содрогание, это пришвартовался шаттл. Илиа вернулась.

Он сосредоточил внимание на своих внутренностях, различая каждую происходящую там мелочь. Осознание внешней – лежащей за пределами корпуса – Вселенной снизилось на порядок. Бренниген еще сильнее сфокусировал внимание, выделил уровень, где произошла швартовка, затем коридоры и трубы, пронизывающие его подобно артериям и сосудам. Илиа Вольева была крошечной частицей, движущейся по коридору. Как и в любом крупном организме, в капитане обитало много живого, непосредственно с ним не связанного. Это неудивительно, ведь клетки человеческого тела когда-то были независимы. В капитане водились мелкие суетливые крысы-уборщицы. Но они, лишь смутно осознающие себя, всегда подчинялись капитанской воле; личности такого уровня не способны ни удивить, ни позабавить. Еще скучней были машины. В отличие от них, Вольева представляла собой яркий чужеродный объект, вторгшуюся постороннюю клетку, которую Бренниген мог убить, но не мог подчинить себе.

Она заговорила. Бренниген анализировал речь, разделяя ее вибрацию и производимые шагами колебания.

– Капитан, это я, только что с Ресургема.

Он ответил ей, заставляя вибрировать вещество корабля, – и собственный голос казался ему шепотом.

– Илиа, я рад видеть тебя снова! Без тебя мне было одиноко. Как дела на планете?

– Тревожно там.

– Отчего же?

– Все катится к чертям. Ана думает, что сможет удержать ситуацию под контролем и вывезти бо́льшую часть людей с планеты. Я в этом не уверена.

– А Торн? – деликатно спросил капитан.

Он очень был рад тому, что у Илиа уйма дел на Ресургеме. Возможно, она пока не заметила пришедший лазерный сигнал.

– Торн… хочет стать мессией, выведшим свой народ к земле обетованной. Спасти всех, не замарав рук.

– А ты думаешь, надо действовать прямо и грубо?