Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Керри скрестила руки, пытаясь закрыть дыру той боли и тоски, которую она испытывала, скучая по своим брату и сестре. Что, собственно, и придало такую мощь той телеграмме.
— Через что же, — пробормотала она своей старой учительнице, — пришлось пройти этим двоим?
Джентльмен у часов пошевелился, и она снова взглянула на него. Он прижал два пальца правой руки к левому лацкану — словно какой-то знак — и держал их таким образом.
Обернувшись, он поймал ее взгляд. На лоб ему упала прядь русых волос. Выпрямившись, он убрал руку с лацкана.
Она подумала, что во всем этом есть какое-то противоречие — элегантный цилиндр, небрежный разворот плеч — и что-то такое в лице, чего она не могла понять.
— Итак, — продолжала мисс Хопсон, — я полагаю, что болезнь твоего отца очень серьезна.
— Сам факт, что они прислали телеграмму… У них же совсем нет на это денег. А «Вестерн Юнион» не очень охотно берет в качестве платы сушеные яблоки. — Керри достала прямоугольный листок бумаги.
Папа заболел. Мы с близнецами хотели бы вызвать тебя домой.
— Заболел — значит, умирает, раз уж они послали эту телеграмму. Мы с близнецами значит, что моя тетушка Рема рассчитывает, что я ужасно скучаю по брату и сестре — что так и есть. И рассчитывает, что это окажется сильнее того, что привело меня сюда. Вызвать — не просто требование приехать, это ее способ сказать, что мне может понадобиться помощь, чтобы вернуться к тому, что все еще, нравится мне это или нет, является моим домом.
Мисс Хопсон кивнула.
— Когда ты сказала мне про телеграмму, я поняла, что ты решишь, что обязана ехать. Так что я позволила себе помочь тебе — и тоже послала свою собственную телеграмму. В том дальнем вагоне тебя ждет сюрприз, и, я надеюсь, ты будешь ему рада.
Керри посмотрела в конец платформы.
— Что бы вы ни сделали, спасибо.
Снова раздался свисток. Новые клубы пара. У Керри в груди все сжалось.
— По вагонам! — закричал кондуктор. — Королевский голубой экспресс отправляется в Вашингтон!
Керри подхватила маленький, обтянутый кожей сундучок, одолженный у мисс Хопсон, и свою коричневую сумку. Не говоря ни слова, они вместе пошли вдоль поезда. И вдруг мисс Хопсон, широко раскрыв глаза, указала на конец поезда:
— Боже мой… Ты только посмотри.
— Они прицепили частный вагон?
— Не просто вагон. К твоему поезду прицеплен Сваннаноа, вагон Джорджа Вандербильта.
Керри наклонила голову набок.
— Я бы сказала, это уж скорей его поезд, чем мой. Его семья, возможно, владеет и всеми рельсами.
Мимо них прошла женщина в сиреневом платье, несколько подбородков тонули в кружевном жабо.
— Говорят, этот вагон элегантнее салонов на Пятой авеню. Но я не вижу самого мистера Вандербильта, а вы?
Мисс Хопсон покраснела.
— Я не уверена, что знаю его в лицо.
— Но вы же видели его в светской хронике! Говорят, он сам построил новое поместье где-то… там, — она помахала рукой.
Керри подмигнула старой учительнице.
— Где-то там. — Как у всех нью-йоркцев, в ее представлении география Юга состояла из хлопковых полей, табачных ферм и, может, небольшого города типа Атланты.
Вдоль поезда мимо Керри торопились дамы в серых, бежевых, темно-голубых дорожных жакетах и юбках в тон. Рукава жакетов, узкие в запястьях, расширялись вверх от локтей настолько, что из-за этих пуфов на плечах им приходилось держать дистанцию. Цветы и перья на шляпах покачивались в такт их разговорам. Следующая волна садящихся в поезд пассажиров вынесла двух джентльменов в цилиндрах.
— Вон, — сказал тот, что был повыше, отводя рукой прядь русых волос, упавшую на глаза; это был тот же самый джентльмен, которого она видела раньше. — Вон там, в конце, вагон Джорджа.
Второй джентльмен стряхнул пылинку с рукава.
— Он не мог найти более неподходящего места для нового предприятия. По моему представлению, эти люди гор совсем непросты. Для начала они страшно дики и независимы.
— Я слышал. — Обогнав Керри, джентльмен, который был повыше, обернулся и посмотрел на вокзальные часы. — И трагически неграмотны.
Керри крепче стиснула в правой руке свою небольшую коричневую сумку, сделанную из мешка от муки, который она сама выкрасила цикорием и фитолаккой. Предполагалось, что этот эффект поможет ей смешаться с кожаным миром путешествий, хотя высокий джентльмен, бросив на нее взгляд, кивнул головой так, словно это был музейный экспонат из раздела примитивных культур.
У Керри вспыхнули лицо, шея, грудь. Она ответила мужчине прямым взглядом.
— Дикие, — сказала она ему, — это еще очень слабо сказано.
Оторопев, он моргнул.
Но тут поезд снова засвистел, и на сей раз этот звук заставил Керри торопливо обнять свою учительницу. Неким образом слова этого джентльмена, такие высокомерные и небрежные, помогли ей миновать последнее, выворачивающее душу прощание и сделать, расправив плечи, то, что должно быть сделано.
Мисс Хопсон положила руку в перчатке на ее локоть.
— Счастливого пути. И еще одно слово. — На лице, покрытом морщинами, ярко блеснули глаза. — Всегда помни: «Богаче будь, чем видно напоказ».
— «Прибереги слова, коль много знаешь», — Керри отступила назад и подняла руку, сжимающую мешок.
— «Коль просят в долг, не бойся дать отказ», — закончила мисс Хопсон, посылая ей воздушный поцелуй.
— Постойте, — обернулась проходящая мимо дама в сиреневом. — Я знаю эту цитату. Это же из «Короля Джеймса»?
Но Керри уже пыталась бежать за носильщиком со своим мешком из-под муки и одолженным сундучком. Она направлялась не в конец поезда, где пассажиры со шляпами в перьях и атласными лацканами усаживались в дамские вагоны и Сваннаноа, но к самому первому вагону. Туда, куда долетали дым и искры из кочегарки — где ездили иммигранты и те, кто победней.
Она сделала свой выбор.
И этот выбор, скорее всего, повернет ее будущее куда-то очень далеко от того, ради чего она столько времени билась. Далеко от всех ее мечтаний. И она понимала это даже сейчас, на бегу.
Но чему быть, того не миновать.
Она учтет предупреждение своей учительницы. Она будет стараться избегать всех ловушек, какая бы сила ни сохранилась до сих пор в тех старых течениях и водоворотах.
И она будет сдерживать свою давнюю обиду на отца, въевшуюся ей в самые кости, — потому что иначе она не вынесет и взорвется.
Носильщик с легким поклоном принял у нее сундучок. Но свой мешочный багаж она ему не отдала.
— Благодарю, но это останется со мной. Тут лежат мои, — она повернула голову в сторону светловолосого джентльмена, который продолжал стоять в нескольких