Сунь Ят-сен - Исаак Ермашев

Они часто отправлялись бродить по окрестностям, по берегам ручьев и протоков.

Во время одной прогулки дядя рассказал Вэню о революционной войне тайпинов, как началось восстание углежогов в Гуанси и как разлился по Китаю поток, едва не смывший «маньчжурских дьяволов». Так и сказал: «дьяволов», любимое слово Хуна. Хун, тайпины… Но что они хотели? Дядя сказал: они хотели, чтобы народ жил без страданий. И мальчик спросил тогда:

— Значит, виноваты во всем дьяволы, да?

И дядя ответил:

— Да, во всем виноваты дьяволы, из-за них трудно живется народу, трудно живется и семье Вэня, приходится отцу работать от зари до зари, и матери тоже, а досыта никто не ест, и деревенские дети бегают почти голые, босые.

Но маленький Сунь хотел знать, откуда же взялись дьяволы и почему люди их не прогонят. Дядя сказал, что, когда Вэнь подрастет, поймет. А пока пусть запомнит: тайпины поднялись,ч чтобы прогнать дьяволов. Вэнь тогда признался дяде, что хотел бы стать таким, как тот Хун, и уничтожить дьяволов. Дядя рассмеялся, а потом посоветовал Вэню запомнить слова Хуна: «Воспитывай в себе великодушие, верность, скромность и имей стыд».

С того дня младший Сунь стал нашептывать другим деревенским мальчикам про тайпинов и учить их играть в «Войну против дьяволов». Себя он называл Хуном — вождем длинноволосых, как прозвали тайпинов их враги. Вэнь гордился этим прозвищем и решил: когда вырастет, обязательно срежет косу, символ подчинения китайцев маньчжурам. Но вот беда: никто из мальчиков не соглашался быть дьяволом. Решили считать дьяволами собак. Мальчишки носились по деревне с распущенными волосами, с пиками и мечами — из дерева, конечно, — и, набегавшись, собирались у небольшого деревенского храма, где выслушивали «повеление владыки»: о великодушии, верности, скромности и о том, что надо иметь стыд, и еще о том, что все живущие в Поднебесной — братья и сестры, и еще о том, что, когда прогонят дьяволов, пришедших из страны холода и ночи, все будут сыты и одеты.

Но скоро игры пришлось прекратить. Отец сказал, что мальчику пора помогать старшим в поле. В первые дни маленький Сунь очень уставал и, придя домой, кое-как ужинал и укладывался спать. Днем хотелось побегать, размахивая деревянным мечом, но помнил завет Хуна: «Имей стыд». Отец тяжело работал. Надо ему помогать. В поле старый Сунь по-настоящему узнал сына. Поразили его находчивость и благоразумие мальчика. И решил тогда старый Сунь, что уже пора отдать сына в школу. И с этого времени его стали звать Сунь Вэнь.

Школа в их деревне ничем не отличалась от таких же школ в других деревнях во всех частях страны. Дети, посещавшие школу, могли научиться лишь чтению и письму. В те времена письменность и словесность считались в Китае главными науками. Математика, физика, химия, гражданская история, ботаника, география были отвергнуты маньчжурами, как выдумки «заморских чертей», иностранцев.

В школе, куда отец отвел Вэня, учителем был его родной дядя, бывший солдат Тайпинской революционной армии. Но Вэнь не узнал своего дядю. В школе дядя сидел у стола строгий, важный и отчужденный. Когда все мальчики собрались, а случилось это после новогодних праздников, учитель, на которого все смотрели с почтением и страхом, стал называть учеников по именам и спрашивать у каждого, что он уже проходил, что усвоил, и тут же задавал новый урок. Вэнь ничего еще не знал — не мог бы прочитать ни одного знака, а написать и подавно. Новичкам учитель задал отдельный урок. Их учебник назывался «Трое-слов» — древняя книга, непонятная детям и столь же мало интересовавшая учителя. Дядя показал, как заучивать знаки, которые он называл, не объясняя их смысла. И дети хором повторяли за ним. Так прошли первые утренние часы, пока учитель не объявил перерыва на завтрак. Вэнь весело побежал домой в своем новом халате из синей ткани. У дверей его ждала мать. Потом был перерыв на обед, и, как обычно, он ел батат (род сладкого картофеля), но по случаю поступления в школу получил еще и горсточку вареного риса с приправой из квашеных овощей. После обеда и до вечера Вэнь зубрил иероглифы, повторяя без конца первые стихи учебника: «Люди рождаются на свет с доброй душой…»

Иероглифы давались не легко. Особенно сложные, в которых по двадцать и больше черт. Не знак, а чертеж. Но Вэнь справлялся с ними. Быстро и прочно запоминал. Память была у него прекрасная. Тем более что хотелось как можно скорей пройти весь «Трое-слов» и махнуть на улицу, бегать, скакать, прыгать. Но дядя был строг, и Вэню приходилось сидеть над книжкой, громко, нараспев повторять урок учителю.

Когда кончили «Троеслов», оказалось, что начинается самое трудное: заучивание священных книг — очень трудных для понимания взрослыми и совсем непригодных для детского ума. Древние сказания, изречения мудрецов, поучения и наставления, исторические хроники, легенды — вот содержание этих книг. Написаны они тысячи лет назад, язык их темен, и смысл покрыт туманом. Но традиция строго предписывала, чтобы древние тексты заучивались с детства, а затем повторялись в течение всей жизни, ибо только тот, кто знал наизусть все девять священных книг, мог считаться просвещенным и добродетельным человеком, заслуживающим уважения. Каждый, даже самый бедный, китаец, где бы он ни жил, мечтал о том, чтобы его сын мог свободно читать без запинки старые книги, чем прославит всю семью, а то и весь род. Сунь Дао-чуань не был исключением. Сердце его преисполнялось чувством гордости, когда маленький Вэнь читал нараспев священные стихотворные строки. Самому Вэню это не доставляло никакого удовольствия.

Ему не хотелось без конца повторять скучные, непонятные изречения и рассуждения старых мудрецов. Зубрежка непонятных слов могла хоть кого привести в отчаяние. Древняя словесность утомляла, отупляла. А у Вэня был живой, деятельный ум. Годы шли, и ум его становился все более нетерпеливым: из старых книг он ничего не мог узнать такого, что помогало бы понять происходящее кругом. Вот, оказывается, и в далеком прошлом были несправедливости, и тогда народ страдал. Народ всегда страдалец. Что ж это такое? И думалось ему иногда и о том, что же ждет его самого, когда вырастет. Тяжкий труд, беспросветная нужда, молитва перед алтарем предков, моления в храме перед изваяниями богов…

2. Когда кончаются годы детства

Вэню пошел одиннадцатый год, когда произошло событие, имевшее важные последствия в его жизни.

Неожиданно приехал из Гонолулу, на Гавайских островах, старший брат А-мэй. В старом домике Суней парило радостное оживление, мать сияла, отец важно восседал на своем месте. А-мэй тоже важничал, не скрывал, что доволен собой и своими успехами па чужбине. Скоро у него будет собственный порядочный земельный участок и собственная лавка. И денежки у него водились. Главе дома А-мэй вручил не очень большую, но все же порядочную сумму. Вэнь слушал, развесив уши и не сводя глаз с лица брата.