Сунь Ят-сен - Исаак Ермашев

2. Когда кончаются годы детства

Вэню пошел одиннадцатый год, когда произошло событие, имевшее важные последствия в его жизни.

Неожиданно приехал из Гонолулу, на Гавайских островах, старший брат А-мэй. В старом домике Суней парило радостное оживление, мать сияла, отец важно восседал на своем месте. А-мэй тоже важничал, не скрывал, что доволен собой и своими успехами па чужбине. Скоро у него будет собственный порядочный земельный участок и собственная лавка. И денежки у него водились. Главе дома А-мэй вручил не очень большую, но все же порядочную сумму. Вэнь слушал, развесив уши и не сводя глаз с лица брата.

А-мэй уже успел превратиться в дельца. Его страсть выражалась в деньгах и деньгами. Наживать! Приобретать! Богатеть! Старому Суню это было по душе. Пусть кто-нибудь из Суней выбьется в люди! Одно его беспокоило: в словах А-мэя, в его облике было что-то чуждое. Но, может быть, купцу приходится приспосабливаться, особенно если ты живешь среди чужих людей? В родной деревне А-мэй вел себя как подобает: побывал в храме, посетил старейшину, дал деньги на приведение в порядок храма предков. А-мэй сказал отцу, что хватит пичкать Вэня древней премудростью, он хочет взять его с собой, тем более что ему нужен помощник. Старый Сунь, строго посмотрев на старшего сына, ответил, что Вэню надо еще учиться.

— Но учиться он сможет и на Гавайях, — возразил А-мэй, — у нас там превосходная школа, которую содержат миссионеры, и руководит ею священник, который очень заботится о детях.

Мать была согласна с отцом:

— Нет, Вэнь еще слишком мал, чтобы уехать из дому.

Вэнь слышал весь этот разговор и решил, что все равно уедет, в крайности — убежит из дому. Он больше не хотел зубрить старые книги, ему сразу стало тесно в хижине и в родной деревне. В мир, в широкий мир захотелось ему. И он сказал об этом А-мэю. Тот не знал, что ответить младшему братишке, хотелось увезти его к себе, чтобы не тратиться на помощника, но и родителей не следовало огорчать. Но Вэнь настаивал. Он не останется в Цуйхэне, надоело ходить в эту школу, а тут еще говорят, что скоро приедет новый учитель. А-мэй подумал и решил, что, видимо, другого выхода нет и он должен помочь младшему брату.

План они выработали такой. Через некоторое время после возвращения А-мэя на Гавайи Вэнь тайно выберется из дому, доедет до Гонконга, прошмыгнет на какой-нибудь пароход, идущий в Гонолулу, и дело с концом. На всякий случай А-мэй объяснил Вэню, как его найти в Гонолулу.

Старший брат уехал. Для младшего началась тоскливая школьная жизнь. Но он терпел. Про себя решил терпеть до тех пор, пока ему исполнится двенадцать лет. А пока не подавать виду, что твердо решил бежать. Было ему тогда неполных одиннадцать, но уже сказывалась главная черта его характера: упорство, вера в успех задуманного и готовность встретить трудности. Вэнь присматривался к джонкам, проплывавшим мимо их деревни, разговаривал с лодочниками, шаг за шагом уточнял, как можно проехать в Гонконг, выяснял, часто ли отходят суда на Гонолулу. Все запоминал. Уже исполнилось ему двенадцать лет, но план не мог быть выполнен. Только в 1879 году настал долгожданный день. А-мэй написал матери, и та согласилась проводить Вэня в Гонконг. В условленный час они сели в лодку и оказались в Гонконге, где Вэнь сел на пароход, отплывавший в Гонолулу. Перед тем как покинуть джонку, Вэнь перелистал (в последний раз!) учебник и прочитал изречение какого-то древнего мудреца: «Жизнь — это сон, а смерть — пробуждение», усмехнулся про себя и, бросив книжку под лавку, сошел на берег. Он хотел жить!

Мать вернулась домой.

На пристани, с которой отправлялся пароход на Гонолулу, стояли шум и гомон. Кричали люди, плакали дети, сновали взад и вперед пассажиры с поклажей. В суматохе посадки никто не обратил внимания на китайского мальчика, который быстро поднялся по трапу и затерялся в толпе трюмных пассажиров. Единственный его багаж — сверток с едой. В полусне он почувствовал, что под ним задрожала палуба. Пароход отправился в путь. Теперь Вэню не угрожала никакая опасность. Если даже контроль и обнаружит, что у него нет билета, не беда. Когда прибудут в Гонолулу, А-мэй уплатит. Но его никто не потревожил.

От Гонконга до Гонолулу более восьми тысяч километров. Пароход плыл много дней и ночей; к счастью, ветра не было, и Вэнь не страдал от качки. Но он очень устал и был несказанно рад, когда, наконец, показались очертания гористых берегов острова Оаху, на котором расположен город и порт Гонолулу.

Когда Вэнь отдохнул и оправился от долгого и трудного переезда, А-мэй повел его в английскую школу. А-мэй быстро сговорился обо всем. Английский язык он знал отлично, и Вэнь с завистью следил за тем, как легко и свободно старший брат объясняется с иностранными людьми и держит себя с ними с достоинством. Сам он не понял ни одного слова из всего разговора.

Через несколько дней Вэнь уже сидел в классе. Преподавание велось на английском, и для Вэня самым важным стало изучить новый язык.

Хотел ли он учиться? Очень хотел. Дядя учил его в деревенской школе шесть лет. Там древние мудрецы рассуждали о непонятных и неинтересных делах, о добрых и злых духах, о том, как поклоняться государям и молиться за души умерших: В старых книгах говорилось о том, что у, каждого человека три души. А что такое душа? Дядя не мог ему объяснить.

А Вэнь хотел много знать: и какие есть на свете страны, и как велик этот свет, и как живут другие народы. Но раньше всего он понял, что новый язык совсем другой, чем китайский. Ему показали буквы. Некоторые он уже знал — брат научил его написать свое имя: Сунь Вэнь. Буквы совсем не то, что иероглифы. Они просто пишутся и легко запоминаются. Из букв составляются слова и целые фразы. И еще он узнал, что есть такая наука — грамматика, наука о том, как правильно говорить и писать. Грамматика очень понравилась.

Вместе с Вэнем учились дети коренных жителей Гонолулу, столицы гавайского королевства, да еще дети японских и китайских эмигрантов. Ходили в школу только мальчики. С первого дня Вэнь вел себя тихо, спокойно, сдержанно и с достоинством. Брат внушал ему, что лучше молчать, чем говорить без надобности и позволения; лучше, чтобы спросили тебя о чем-нибудь, чем задавать вопросы самому, а главное — уважай старших, не выказывай неповиновения учителям и будь прилежным. Вэнь помнил: «Имей стыд». Он и сам решил про себя, что постарается учиться хорошо, скорее выучить новый язык и побольше узнать. Учебники его заинтересовали. В них можно было прочитать о земном шаре, о звездах, о людях и животных, о растениях — о многих полезных вещах.

Раз в неделю директор школы — священник — собирал всех учеников и учил их петь псалмы. Вэнь тоже пел. Но тут, ему показалось, начинается старая игра, что продолжалась шесть лет в Цуйхэне: он не понимал смысла многих слов. В псалмах говорилось о неземных делах, которые его мало интересовали и наводили лишь скуку. Но он и виду не показывал, что скучает. Ладно, он будет петь эти заунывные гимны, если надо.