Танцовщица из Идзу - Ясунари Кавабата

Остров Осима... На меня повеяло поэзией, но я снова залюбовался диковинной прической танцовщицы.

- К нам приезжает много студентов купаться, - сказала танцовщица своей спутнице. Я посмотрел на нее:

- Летом, наверно?

Она смутилась, что-то сказала еле слышно, кажется:

"И зимой..."

- И зимой тоже? - переспросил я.

Она взглянула на свою спутницу и громко рассмеялась.

Я повторил свой вопрос:

- Значит, и зимой там можно плавать? Она залилась ярким румянцем, стала вдруг очень серьезной и коротко кивнула.

- Ну и глупенькая же ты! - усмехнулась сорокалетняя женщина.

До Югано было около трех ри. Дорога все время шла под уклон, вдоль ущелья Кавадзу. После перевала краски изменились - цвет неба и гор стал как на юге. Мы с мужчиной все время болтали, как добрые приятели.

Маленькие деревеньки - Хагино, Насимото и другие - остались позади. Внизу показались соломенные крыши Югано. Я наконец набрался смелости и сказал мужчине, что

мне бы хотелось идти вместе с ними до Симода. Он очень обрадовался.

Когда мы остановились перед дешевой гостиницей, на лице сорокалетней женщины появилось приличествующее прощанию выражение. Я опять растерялся, но мужчина облегчил мою задачу. Он сказал:

- Этот господин желает идти вместе с нами.

- Ах так? Это здорово! Ведь спутник в дороге все равно что утешение в печали. Мы люди неученые, а все же иногда помогаем развеять скуку... Что ж, господин студент, проходите, пожалуйста, отдохните с нами. - Она приветливо мне поклонилась.

Все девушки разом взглянули на меня, но ничего не сказали. Вместе так вместе - было написано на их лицах, что ж тут особенного, все правильно... Но, кажется, они все-таки немного стеснялись.

Я поднялся за ними на второй этаж. Свою поклажу они сложили в угол. Татами и фу сума были старые и грязные. Танцовщица спустилась вниз и принесла чай. Когда она села передо мной, ее щеки вдруг вспыхнули огненным румянцем, блюдце заплясало в дрожащих руках, чашка чуть не упала, и она поставила ее на татами, чтобы не разбить. Чай расплескался. Чрезмерное смущение танцовщицы меня очень удивило.

- Ах ты, дрянь! Совсем еще девчонка, а туда же, заглядывается... Сорокалетняя нахмурила брови и швырнула танцовщице полотенце.

Действительно она возмутилась или притворяется?..

Девушка схватила полотенце и стала вытирать татами. Ее движения были неуверенными и скованными.

От неожиданно грубых слов женщины я пришел в себя... Мыльный пузырь моей фантазии, переливавшийся всеми цветами радуги с того самого момента, когда старуха из чайной коротко высказалась о бродячих актерах, звонко лопнул...

Сорокалетняя внимательно меня разглядывала, потом, повернувшись к сидевшей рядом с ней девушке, сказала:

- Посмотри, какое красивое кимоно у господина студента. Прекрасное касури, прекрасное. А рисунок точь-в-точь как у Тамидзи. Помнишь его кимоно? Тот же самый рисунок, верно?

Потом она еще раз оглядела меня.

- Знаете, господин студент, ваше кимоно из такого же касури, как и у моего сына. Есть у меня сынишка... Там, дома... В школе учится... Увидела я ваше кимоно и вспомнила его... Все нынче дорого, и синее касури тоже просто беда..

- А в какой школе учится ваш сын?

- Да в начальной, в пятом классе.

- Ну, значит, еще мальчик, если в пятом классе. Я-то ведь уже...

- Да, да... В Кофу он учится... Я уже давно живу в Осима, но родом мы из Кофу, из провинции Кай.

Мы немного отдохнули, и примерно через час мужчина предложил проводить меня в другую гостиницу, с горячими источниками. А я-то собрался заночевать вместе с ними, в дешевых номерах...

Мы свернули с главного тракта, пошли по каменистой тропинке, потом по лестнице с каменными ступенями. Пересекли мост у общественной купальни, устроенной на маленькой речке. За мостом была гостиница с горячими источниками.

Я сразу пошел в бассейн. Когда я уже сидел в теплой воде, вновь появился мужчина и мы опять начали болтать. Он не-1йюго рассказал о себе ему двадцать четыре года, он женат, У жены при первой беременности был выкидыш, потом были преждевременные роды... Я слушал и смотрел на его хаппи с гостиничной эмблемой. Наверно, Нагаока - его родина. Он производил впечатление интеллигентного человека и по разговору и по внешности. Интересно, почему он оказался в бродячей труппе? Из любви к искусству или девушкой какой увлекся?.. Вот и ходит с ними, помогает нести поклажу. ; Выйдя из бассейна, я сразу пошел обедать. Не было еще и трех часов. Как быстро летит время - в восемь утра я только выходил из Югасима... Я поднялся к себе на второй этаж. Мужчина стоял внизу, во дворе, и помахивал мне рукой на прощание. Я бросил ему сверточек с деньгами. .и - Извините, что бросаю в окно. Купите чего-нибудь вкусного... Вы любите персимоны?

Он не хотел брать, пошел к выходу, но потом вернулся, видя, что сверток валяется на земле.

- Не делайте, пожалуйста, таких вещей! - Он бросил сверток мне.

Сверток не долетел, упал на соломенную крышу первого этажа. Я снова бросил ему деньги. Больше он не стал возражать, взял сверток и ушел.

Вечером начался ливень. Силуэты гор стали белесыми, расплылись. Перспектива исчезла. Речушка перед гостиницей мгновенно превратилась в желто-бурый бешеный поток.

В такой дождь труппе не придется работать, танцовщица не будет танцевать сегодня...

Мне не сиделось на месте, я несколько раз ходил в бассейн. В моем номере царил полумрак. Лампочка висела в квадратном отверстии, вырезанном в углу фусума, и освещала сразу две комнаты.

Вдали прозвучал едва слышный из-за шума дождя стук барабана. Я бросился к окну, рывком, словно передо мной был враг, раздвинул ставни и высунулся наружу. Кажется, звуки приближались. Дождь хлестал меня по голове. Я закрыл глаза и прислушался... Где сейчас движется барабан? Вдруг донеслись звуки сямисэна. Вслед за ними - протяжный женский крик. Несколько позже - смех и веселые голоса. Значит, актеров все-таки пригласили. Они в японском ресторане, напротив дешевых номеров... Опять голоса, мужские и женские. Я снова слушал и ждал, долго ждал. Может быть, они кончат там играть и придут сюда. Но они не приходили. В японском ресторане застолье, кажется, вышло из рамок обычного веселья и превратилось в разгульную пирушку. Время от времени женский визг, резкий, как молния, разрывал ночной мрак. Мои нервы были напряжены до предела. Я все сидел у окна, не закрывая ставен. Каждый раз, когда сквозь дождь слышался барабан, на сердце у меня светлело: значит, она, танцовщица, все еще работает, бьет в барабан...

Потом я уже не мог уловить дробных звуков барабана - на меня беспорядочными волнами наплывал топот многих ног. Что они там делают гоняются друг за другом или пляшут?.. И вдруг наступила мертвая тишина. Я широко открыл глаза. Хотел увидеть сквозь мрак эту тишину. Неужели... сегодняшняя ночь станет ужасной для маленькой танцовщицы?.. У меня заныло сердце. Неужели кто-нибудь осквернит ее этой ночью...

Я закрыл ставни, лег в постель. Тупая боль в сердце не проходила. Я снова пошел в бассейн. Со злостью взбудоражил воду.

Дождь перестал. Взошла луна. Ночь, освеженная и промытая, сияла спокойно и светло.

Если броситься туда... босиком... сию минуту... Нет, все равно я ничем не смогу помочь...

Был уже третий час.

3.

В начале девятого мужчина пришел ко мне в номер. Я только что встал, мы вместе отправились в бассейн. Стояло погожее утро бабьего лета. За окном ясное небо и разбухшая от недавнего ливня речка. Вода радостно вбирала солнечные лучи. Мои ночные страдания показались мне дурным сном, но я все-таки спросил:

- Поздно вы легли вчера? Веселье, кажется, затянулось?

- А что, слышно было?

- Еще бы, конечно!

- Это все местные. Какое там веселье - сплошная скука! Пьют, орут как сумасшедшие... По-другому они не могут. - Вчерашняя пьянка, кажется, нисколько его не волновала.

- Смотри, смотри! Вон там, в купальне на той стороне... Смеются... Нас, наверно, увидели.

Я посмотрел на общественную купальню по ту сторону реки. Сквозь пар там смутно белели голые тела.

И в ту же секунду из сумрачной глубины купальни стремительно выскочила нагая девушка, добежала до открытой раздевалки, остановилась, что-то крича и протягивая вперед руки. Совершенно нагая, даже без полотенца. Это была танцовщица. Я видел ее всю - обнаженную, длинноногую, светлую и стройную. Как молодая павлония! Меня словно омыло чистейшей родниковой водой. Я глубоко вздохнул и рассмеялся. Ребенок, совершеннейший ребенок! Увидела нас, забыла обо всем на свете и выскочила на яркое солнце. Вот она стоит, приподнявшись на цыпочки, протягивая к нам руки. В моем сердце била ключом чистая радость. Голова стала ясной и легкой. Я продолжал улыбаться.

Какой же я глупый - думал, ей лет семнадцать и даже восемнадцать. А все из-за слишком пышной прически. Наряжают и причесывают совсем как взрослую.

Вскоре после того, как мы с мужчиной вернулись в мою комнату, во дворе появилась старшая девушка и принялась разглядывать грядки хризантем.