Партиалы - Дэн Уэллс

Кира смотрела на тротуар, старательно пряча глаза:

— Не думаешь, что они собираются опять снизить порог деторождения?

— Так скоро? — спросил Маркус. — И девяти месяцев еще не прошло… не думаю, что они опять его снизят, пока не поймут, что и у восемнадцатилетних нет никаких перспектив.

— Снизят, — сказала Кира, все еще глядя вниз. — Снизят, потому как Акт Надежды — это единственное, что может решить проблему. Они думают, что если детей будет достаточно, хотя бы один из них проявит способность сопротивляться, но это не работает и не работало на протяжении одиннадцати лет. И куча беременных подростков ничего не изменит, — она отпустила руку Маркуса. — Все тоже самое и в госпитале: они заботятся о матерях, содержат все в стерильности, записывают все показатели, а младенцы все равно гибнут. Мы точно знаем, почему они умирают (мы так много знаем о том, как и почему они умирают, что меня тошнит от одной только мысли об этом), но мы абсолютно ничего не знаем о том, как спасти их. У нас куча беременных девчонок, значит у нас просто будет больше мертвых детей и еще больше блокнотов с той же самой статистикой о причинах смерти младенцев, — она почувствовала, что краснеет, к глазам подступили слезы. Некоторые смотрели на нее, когда проходили мимо; многие из женщин были беременны, и Кира была уверена, что некоторые слышали ее. Она сглотнула и крепко обняла себя руками, злая и смущенная.

Маркус подошел ближе и обнял ее за плечи:

— Ты права, — прошептал он. — Ты абсолютно права.

Она наклонилась к нему:

— Спасибо.

Кто-то из толпы прокричал:

— Кира!

Кира подняла глаза, вытирая их тыльной стороной ладони. Сквозь толпу ей взволнованно махала Мэдисон. Кира не смогла сдержать улыбку. Мэдисон была на пару лет старше, но они выросли вместе, были практически сестрами, поскольку вместе проживали во временной семье после Раскола. Кира подняла руку и помахала в ответ.

— Мэдс!

Мэдисон подошла к ним и взволнованно обняла Киру. Ее новый муж, Гару, шел в нескольких шагах позади нее. Кира не очень хорошо его знала; он был в Армии, когда они с Мэдисон встретились. Они заключили брак лишь несколько месяцев назад. Он пожал ей руку и серьезно кивнул Маркусу. Кира снова задумалась над тем, как Мэдисон могла связаться с таким серьезным человеком, но она полагала, что любой по сравнению с Маркусом казался бы серьезным.

— Приятно видеть вас, — сказал Гару.

— Ты можешь меня видеть? — спросил Маркус, похлопывая по себе. — Должно быть у зелья закончилось действие! Это был последний раз, когда я обедал с говорящей белкой.

Мэдисон рассмеялась, а Гару приподнял сконфуженно бровь. Кира наблюдала за ним; отсутствие у него чувства юмора было забавным, так что она смогла удержаться и тоже расхохоталась.

— Как поживаете, ребята? — спросила Мэдисон.

— Выживаем, — сказала Кира. — С трудом.

Мэдисон поморщилась: — Тяжелая ночь в роддоме?

— Ариэль потеряла ребенка.

Мэдисон побледнела, в глазах появилась глубокая печаль. Кира видела, насколько эта новость ранила ее, ведь ей было почти восемнадцать. Пока Мэдисон не была беременна, но это лишь вопрос времени.

— Мне очень жаль. После собрания я пойду с тобой, чтобы поздороваться с ней и посмотрю, может, смогу чем-нибудь помочь.

— Отличная идея, — сказала Кира, — но тебе придется справляться без меня. У нас сегодня рейд по проверке и сбору имущества.

— Но ты всю ночь не спала, — запротестовала Мэдисон. — Они не могу отправить тебя еще и на этот рейд

— Я вздремну перед отъездом, — сказала Кира, — но я должна идти. Я просто разваливаюсь на работе, я могу использовать отставание в свою пользу. Кроме того, я должна доказать Скоусену, что могу с этим справиться. Если Армии требуется медик в их очередном рейде, я буду лучшим чертовым медиком, которого они когда-либо видели.

— Им с тобой повезло, — сказала Мэдисон, обнимая ее еще раз. — Джейден идет?

Кира кивнула:

— Сержант там за главного.

Мэдисон улыбнулась:

— Обними его за меня.

Джейден и Мэдисон были братом и сестрой — не приемными, а по рождению, единственные генетические родственники в мире. Они были доказательством того, как говорили, что иммунитет к РМ может наследоваться. Но это делало вирус лишь более ужасным, поскольку до сих пор никто из новорожденных не смог подтвердить этого. «Скорее всего», — подумала Кира, — «Мэдисон и Джейден были аномалией, которую никто не сможет повторить».

Джейден был так же, как часто говорила Кира Мэдисон, самым привлекательным человеческим существом на планете. Кира ехидно посмотрела на Маркуса:

— Просто обнять? Я могла бы передать поцелуй или два.

Маркус смущенно посмотрел на Гару:

— Так что, есть идея, о чем будет собрание?

Кира с Мэдисон рассмеялись, и Кира счастливо вздохнула. От присутствия Мэдисон она всегда чувствовала себя лучше.

— Они закрывают школы, — сказал Гару. — Самым младшим на острове исполняется четырнадцать, и сейчас учителей уже практически больше, чем учеников. Полагаю, они просто чуть раньше отправят всех по профессиональным программам, а учителей перебросят туда, где они будут более полезны.

— Думаешь? — спросила Кира.

Гару пожал плечами:

— Я бы так сделал.

— Пожалуй, они собираются потрепаться и о Партиалах, — сказала Мэдисон. — Сенат никогда не перестанет говорить о подобных вещах.

— Можно ли их в этом винить? — спросил Гару. — Они убили всех на Земле.

— За исключением присутствующих, разумеется, — сказал Маркус.

— Я и не говорю, что они безопасны, — сказала Мэдисон, — но никто не видел их уже около одиннадцати лет. Жизнь продолжается. Кроме того, у нас однозначно есть проблемы посерьезнее. Я полагаю, они будут говорить о Голосе.

— Думаю, скоро мы это выясним, — сказала Кира, кивнув в сторону севера; колизей был едва виден среди деревьев. У Сената было, конечно же, свое помещение в ратуше, но собрания, подобные этому, предполагали присутствие всего города, так что оно проводилось в колизее. Они редко заполняли его, но взрослые говорили, что в былые времена колизей заполнялся полностью, когда его использовали для спортивных состязаний. До Раскола.

Во время Раскола Кире было лишь пять; большинство вещей из старого мира она даже и не помнила, многим, что помнила, не доверяла. Она помнила своего отца, его темное лицо и спутанные черные волосы, его толстые очки, приподнятые на переносице. Они жили в двухэтажном доме, она была уверена, что он дом был желтого цвета, а когда ей исполнилось три, у нее была праздничная вечеринка. У Киры не было друзей ее возраста, так что на празднике не было маленьких детей, только друзья отца. Она помнила, что у нее была большая коробка для игрушек, полная моделек животных, ей очень хотелось показать их всем остальным, так что она пыхтела от напряжения и толкала ее по коридору; ей казалось, около получаса или больше, но она-то знала, что в реальной жизни было не настолько долго. Когда же она, наконец, добралась до гостиной и крикнула, чтобы все посмотрели, отец рассмеялся, пожурил ее и отнес все обратно в ее комнату. Все ее усилия укладывались в пару секунд. Воспоминания не волновали ее; она никогда не думала об отце как о человеке заурядном или несправедливом. Это было просто воспоминание, одно из немногих, что остались у нее от старого мира.

Толпа была очень плотной. Они пробились сквозь деревья, растущие вокруг колизея. Кира крепко держала Маркуса одной рукой и Мэдисон — другой. Гару замыкал эту человеческую цепочку. Они проложили себе путь через скопление людей и нашли несколько пустых сидений возле двери, как и хотел Маркус. Кира знала, что он прав: если Сенатор Кесслер выдаст свою напыщенную речь или Сенатор Лефоу будет говорить о графике грузоперевозок, или еще каких скучных вещах, как это уже было в этом месяце, у них должен быть простой способ ускользнуть. Присутствие было обязательным для всех, но, когда с важными вещами было покончено, они были не единственными, кто уходил пораньше.

Когда сенаторы заполнили помост в центре, Кира заерзала на своем сидении, размышляя, прав ли Гару. Сенаторов было двадцать человек, Кира узнала их всех, хоть и не знала каждого по имени. Один из мужчин, однако, был новеньким: высокий, темноволосый, крепкого телосложения. Он стоял с выправкой военного, но на нем был простой гражданский костюм. Он что-то шепнул доктору Скоусену, представителю от медицины, потом скрылся в толпе.

— Доброе утро, — по огромному стадиону прогремел голос, отдаваясь эхом от громкоговорителей и потолка. В центре колизея появилось огромное голографическое изображение Сенатора Хобба. Сенаторов было двадцать, но они всегда позволяли Хоббу главенствовать на подобного рода собраниях, ведя вступительные речи и делая большинство объявлений. Он, определенно, был самым очаровательным.