Грань бездны - Роман Глушков

– Как же, знаю его, – подтвердил я. – Правда, лично знаком не был. Старый китаец всегда причислялся к самым рисковым шкиперам Атлантики. И недаром. Поговаривают, ему доводилось проезжать по таким диким местам, где единственные ориентиры – это следы, оставленные змеями-колоссами и змеежорами. Жаль Ханя – гуляют слухи, что полтора года назад он пропал без вести, когда искал северный объездной путь вокруг Великого Западного плато.

– Воистину жаль, – согласился Сесар Железная Рука. – Хань, как и ты, тоже состоял у меня на особом счету. Однако не о Хане сейчас речь. В общем, привез он к нам Макферсона на своем буксире с севера, из долины Гаттераса. Ты бывал когда-нибудь у Столпа, что стоит на ее северной оконечности, сразу за Бермудскими горами?

– Проезжал пару раз неподалеку, и только, – признался я. – Поэтому с куратором тамошних Стервятников не знаком. Но слышал, что он – из молодых.

– Все верно, – кивнул алькальд. – Его зовут Пино Навахо, и он верховодит артелью совсем недавно. А до Пино там держал банк как раз Томас Макферсон. И, вполне вероятно, по сей день держал бы, кабы не юкатанская чахотка, что однажды серьезно его подкосила. Сеньор Томас начал терять силы и осознал, что вскоре так или иначе его власти придет конец. Но он не стал дожидаться, когда это произойдет, и сам передал бразды правления в руки молодого и горячего Навахо, пока тот не учинил в артели переворот. А Макферсон выбрал для себя добровольное изгнание и покинул долину Гаттераса. Пино это благородство так растрогало, что он одарил старика иносталью, дабы он ни в чем не нуждался до конца своих дней. Томас был премного наслышан обо мне как о справедливом правителе и решил осесть в Аркис-Сантьяго. В чем я, естественно, не мог ему отказать. Богатый и мудрый горожанин – честь для любого города. И потому обидно, что сеньор Томас все-таки надумал нас покинуть. Я очень огорчился, когда узнал об этом. Ну да гладкой ему дороги. Как, впрочем, и вам тоже.

– Так, значит, контейнеры, которые он хочет переправить в Гексатурм, – это часть той пенсии, какую назначил бывшему куратору Стервятников его преемник?

– Да, Макферсон так мне и сказал. Хотя я сразу заподозрил: он явно что-то недоговаривает. А спустя год при нашей последней встрече с Пьяницей Ханем тот проболтался, что прежде, чем взять курс на юг, им с сеньором Томасом пришлось заехать на Великое Западное плато. И проторчали они в Брошенном мире якобы аж целые сутки. «Надо было забрать попутно кое-какой груз», – сказал тогда Хань. Но потом, очевидно, спохватился, что выдает чужую тайну, и сразу же примолк. Впрочем, для меня и этих слов было достаточно, чтобы догадаться, о каком грузе толкует Пьяница.

– Прошу прощения, сеньор. – Я недоуменно вскинул брови. – Вы случаем не оговорились? Макферсон и Хань, они что, действительно поднимались на Великое плато? Или вы имели в виду лишь его склон?

– Да, Пьяница сказал именно так: они взобрались на само Великое Западное, а не на склон, – уточнил Сесар Железная Рука. – И произошло это не так уж далеко отсюда: на Флоридском Клине.

– Любопытно. И чем же они там дышали? Ведь на тех высотах нет воздуха!

– Как я понял, эти двое не удалялись в глубь Брошенного мира. А на самом краю плато, по словам Ханя, атмосфера не так разрежена. Долго находиться там, безусловно, нельзя, но вытерпеть сутки лично ему было вполне по силам. Однако больному сеньору Томасу после того восхождения стало совсем худо. Правда, в Аркис-Сантьяго он, к счастью, оклемался и пошел на поправку. А теперь вот даже намерен дерзнуть пересечь Атлантику. Хочу, говорит, успеть на склоне лет повидать мир по ту сторону Срединного хребта, а то, дескать, за всю свою жизнь восточнее Столпа Пико и не выбирался…

Эх, лучше бы Макферсон и дальше сидел на своих сокровищах под защитой алькальда Сесара и его армии! Нет, понесла же нелегкая старого хрыча на другой конец света, и это в его-то возрасте и при его отвратительном здоровье!

Понесла, понесла, да не донесла… Не прошло и суток, как Томас оставил нашу компанию и отправился другой дорогой в совершенно другом направлении. Туда, куда суждено рано или поздно уйти всем нам и откуда уже нет и не будет возврата: в подземный рай Чистого Пламени. Туда, где горят миллионы костров, а на них духи великих поваров древности жарят, варят и коптят все те вкусности, о которых гласят легенды! Приготовленная на настоящем огне, а не в лучах полуденного солнца, восхитительная горячая пища Брошенного мира! Вся, какая только существовала во времена наших предков и о какой мы – их потомки – знаем лишь понаслышке. И каждый, кому из нас повезет попасть туда после смерти, будет ходить от костра к костру и вкушать старинные яства, пока не перепробует их все. То есть лет эдак через тысячу-другую. А потом отправится наслаждаться пищей Богов по второму кругу – райская жизнь, она ведь бесконечна.

А может, на совести Макферсона висели неведомые нам тяжкие грехи, и он не провалится в рай, а вознесется в небесный ад Иностали и Мрака. Там бедняге Томасу предстоит вечно блуждать по заросшему дебрями метафламма иностальному лабиринту, ища выход и не находя его. Тонкие волокна перерожденного огня изрежут тело страдальца до костей и несметное число раз пронзят его насквозь. А он, мучимый дикой болью, будет каяться и проклинать свою многогрешную жизнь, но так и не получит прощения от грозных Вседержителей…

Первый тревожный звонок, сигнализирующий о грядущей беде, прозвенел у меня в голове, когда мы остановились, потревоженные «би-джи», и уставились на восход. Зрелище было грандиозным, однако сидящий в пассажирском кресле Томас даже не приподнялся, чтобы взглянуть вместе с нами на далекий катаклизм. Нет, бывший куратор Стервятников не спал и смотрел сейчас туда же, куда мы. Вот только вид у него был при этом совершенно равнодушный, словно он наблюдал подобные явления ежедневно. Или же все его мысли были поглощены чем-то другим. Например, собственным плохим самочувствием. Такая догадка казалась ближе к истине, пусть даже лицо старика не выглядело страдальческим.

Мы отдалились от Аркис-Сантьяго всего на десяток километров, и мне не хотелось бы возвращаться назад из-за внезапно ухудшившегося здоровья нанимателя. Спустившись с мостика на палубу, я подошел к Томасу и обеспокоенно поинтересовался:

– Как себя чувствуете, мистер Макферсон? Что-то вы неважно выглядите.

– Со мной все в порядке, шкипер, – заверил меня старик, изобразив вялую и явно наигранную улыбку. – Просто давненько не путешествовал на бронекатах, вот и укачало с непривычки. Ничего, скоро освоюсь, и все пройдет.

– Может, хлебнете немного кактусидра? – предложил я. – Уверен, он поможет вам взбодриться.

– Нет, благодарю вас, – отказался Томас. – Но если вас не затруднит, дайте лучше обычной воды.

Я не стал перепоручать его просьбу Гуго и Малабоните и предпочел обслужить клиента собственнолично. Будь Еремей Проныра Третий богатым хозяином водоналивного танкера, он давно завел бы себе прислугу на все случаи жизни. Но пока мне приходится бороздить пустоши Атлантики на стареньком, отцовско-дедовском буксире, я не могу позволить себе подобную роскошь. Вот и приходится порой взваливать на себя не подходящие для шкипера обязанности. Ничего не попишешь – издержки мелкого бизнеса. К тому же из всей моей команды я был единственный, кто не страдал избытком гордости. Даже говорящий варан-броненосец Физз, доставшийся мне в наследство от отца вместе с «Гольфстримом», и тот в компании бывшего сенатора де Бодье и дочери алькальда Сесара стал поглядывать на меня с заносчивостью. Чего при прежних наших экипажах за Физзом точно не наблюдалось.

Пока я ходил к баку за водой для Макферсона, облако метафламма на горизонте окончательно рассеялось, а солнце наконец-то высунулось из-за Гаитянского плато.

– Как думаете, что это все-таки было? – спросил меня Томас, отхлебнув из поднесенной ему фляжки и указав рукой на восток.

– Херьмо по хурсу, шхипер! Поперекись! «Пи-тши»! «Пи-тши»! Хрус не састрахофан! – прошипел ему в ответ разлегшийся на крыше рубки Физз. Взъерошив все свои фосфоресцирующие по ночам чешуи, он грелся в первых солнечных лучах и походил сейчас на большой обломок кактуса-бритвенника. Болтал ящер, как и всякая мало-мальски разумная говорящая живность, обо всем, что слышал и запоминал. Но сейчас замечание Физза пришлось весьма кстати, и Макферсон улыбнулся ему уже не вымученно, а вполне искренне.

– Очевидно, где-то между нами и Нэрским Столпом случилось извержение раскаленного газа, – предположил я. – И судя по количеству метафламма – довольно крупное извержение. Даже от грозовых молний черные всполохи мельче и слабее. Но, думаю, выброс не затронул поселение Стервятников Сенегальца Фаруха и ждущего нас там вашего друга.

– Будем на это надеяться, – прокашлявшись в очередной раз, молвил старик. – И на то, что мы непременно доберемся дотуда за обещанные вами два дня.