Грань бездны - Роман Глушков

Стратегия офицера, заступившего на место плененного команданте, была ясна. Какой смысл гнать за нами войско целиком, если будет разумнее отдать всю имеющуюся при нем воду и провиант небольшой группе гвардейцев и отправить их по нашим следам? В то время как прочие преследователи смогут вернуться к храму и завершить штурм при поддержке ожидаемых там вскорости бронекатов Дирбонта. В какой бы край Червоточины мы ни направились, дозорные-кабальеро не упустят «Гольфстрим» из виду, отправляя по мере надобности гонцов с докладами назад, в Гексатурм. А при первом благоприятном моменте – захватят нас. Или на худой конец вступят с нами в переговоры, если мы вдруг до них снизойдем.

Решение это было здравым, но оно же и погубило возвратившихся на «Инфинито» южан. Которые являли собой ни много ни мало девяносто процентов всей Кавалькады. Конечно, это было лишь наше предположение и часть ее по какой-либо причине вполне могла не угодить в черный всполох. Но так или иначе, а подобная мысль не утешала беснующегося и гремящего цепями дона Балтазара. Как, очевидно, и движущихся в километре позади нас кабальеро. Наверняка они уже отрядили на запад гонца, который еще до заката должен был вернуться и принести дозорным известия о том, что стряслось на станции и как им теперь быть дальше…

Угомонить разбушевавшегося пленника мог лишь его хозяин – Сандаварг. Все остальные, включая меня, продолжали инстинктивно побаиваться одиозного команданте, даром что закованного в цепи. Но Убби было пока не до него. Заштопанный, перевязанный бинтами и облепленный с ног до головы компрессами, он только что выхлебал в качестве обезболивающего полбочонка портвейна и теперь сидел в полудреме, прислонившись к мачте и, казалось, не замечая никого и ничего вокруг.

Что на самом деле было вовсе не так. Черный всполох заставил северянина приподняться и доковылять до кормы, где уже топтался, утоляя любопытство, выбежавший из моторного отсека Гуго. С задней палубы открывался не такой хороший вид, как с мачты, но на нее израненный Сандаварг попросту не взобрался бы.

– Загрызи всех их пес! – задумчиво подытожил он увиденное, хотя, как и я, явно сомневался в том, что на «Инфинито» еще остались люди, которых его гипотетический пес мог бы загрызть. После чего, шумно вздохнув, отвернулся и похромал обратно к мачте допивать портвейн и промывать свои кровоточащие раны.

– Я видел Чистое Пламя. Я видел разобранный ДБВ. Я видел много других уникальных и диковинных вещей. Я дышал настоящим чистым воздухом. Я вкушал райские вино и пищу. Я беседовал с самыми умными людьми на планете. Я познал истину… – глубокомысленно изрек Сенатор, покачав головой. Он говорил сам с собой, но говорил громко, и его голос был хорошо слышен с мостика. – Все мы познали истину. И мы же приложили свои руки к тому, чтобы ее уничтожить. Не Вседержители – мы сами погасили последнюю искорку Чистого Пламени, что еще светила во мраке нашей черной эпохи. И пускай мы сделали это по незнанию и дорого заплатили за свое преступление, но так или иначе история никогда нам этого не простит. Пропади пропадом наша дремучесть, и мы вместе с ней!

– Херьмо! – лаконично согласился с Сенатором разлегшийся на своем посту Физз. «Би-джи» разбудил его и вынудил повернуться мордой на запад. При этом хвост взбудораженного ящера молотил по крыше рубки, словно тревожный набат, и действовал мне на нервы наряду с проклятьями дона Балтазара.

Что сказала насчет черного всполоха Долорес после того, как предупредила нас с марса о далекой опасности, я уже не расслышал. Наверное, помянула по традиции святого Фиделя Гаванского и выругалась, ведь выражать свои мысли столь же поэтично, как де Бодье, она не умела.

Однако едва пелена мрака над горизонтом развеялась, как Малабонита вновь напомнила о себе, окликнув нас и указав куда-то на север. Это не был сигнал о приближении неминуемой угрозы – в таком случае Моя Радость сразу подняла бы тревогу. Но волнения в ее голосе было не меньше, чем когда она извещала нас о выбросе метафламма.

– Смотрите! – кричала с марсовой площадки Долорес, продолжая тыкать пальцем в северном направлении. – Ориентир – высокий утес на восемь часов! Видите?!

Там, куда она показывала, возвышалась небольшая – полкилометра в длину – Г-образная скальная гряда. Ее излом был выгнут на юг и действительно являл собой крутой, похожий на трамплин утес. Расстояние между нами и утесом было довольно велико, но, даже не влезая на мачту, я сумел рассмотреть того, кто вдруг на нем обнаружился.

Вакт!

Он стоял на вершине скалы недвижимый, будто статуя, и глядел вслед «Гольфстриму» и скачущему за ним отряду кабальеро. Какие мысли крутились при этом в иностальной башке чудовища, одному ему известно, но пускаться за нами в погоню оно явно не спешило. Просто стояло и провожало нас взглядом так, словно мы его не интересовали, а всего лишь отвлекли от кормежки или иных его песьих дел. Физз также сохранял спокойствие. Как и все ночные охотники, днем он был подслеповат и не видел дальше полусотни человеческих шагов. И учуять этого пса Вседержителей ящер не мог – слишком уж далеко тот от нас находился.

Одинокий вакт так и маячил на утесе, пока мы могли различать его на фоне багровеющего закатного небосклона. Все это время я ежеминутно оборачивался, переводя обеспокоенный взгляд со стража Полярного Столпа на марсианский артефакт. Пробив насквозь корпус истребителя, он по-прежнему торчал наперекосяк в палубе, словно застрявший в чешуе змея-колосса гарпунный наконечник. И будет торчать там еще невесть сколько, потому что я совершенно не представлял, как в полевых условиях выдернуть оттуда эту махину.

Заметило чудовище наш контейнер или нет? А если заметило, то когда оно намерено явиться за ним? Сейчас эти вопросы не имели для меня ответов, равно как любые другие вопросы, касающиеся нашего ближайшего будущего.

И тем не менее, несмотря ни на что, ведомый мной старичок «Гольфстрим» продолжал углубляться все дальше и дальше в неизведанные земли, ведь иного пути ни у него, ни у нас сегодня попросту не было…