Грань бездны - Роман Глушков

«Би-джи»-стрелки, которые находили себе цель, могли вывести зараз из строя не одного, а двух-трех табуитов, особенно если те обороняли храм плечом к плечу. Этим и объяснялось большое количество лежащих на бастионах трупов, что были не заколоты пиками и шпагами и не застрелены обычными пулями, а разорваны на части, словно побывав перед этим в когтях свирепых хищников.

Гвардейцы предпринимали попытки стрелять и по «Инфинито» – разве они могли устоять перед таким искушением? Однако здесь строительные технологии древности показали себя не в пример лучше современных. Насквозь ни один купол вроде бы пробит не был. А свежие щербины, сколы и уродливые потертости, что теперь покрывали станцию снизу доверху, всего лишь изрядно попортили ей внешний вид. Который отныне стал, пожалуй, наиболее точно соответствовать ее фактическому почтенному возрасту.

Команданте также понес сегодня потери, но вряд ли их стоило считать значительными. Все до единого мертвые compaceros, какие валялись на земле наряду с телами табуитов, были убиты при прорыве храмовой обороны. С отступлением хозяев в храм все радикально переменилось. Они уже не могли отстреливаться непосредственно из-под герметичных куполов. И оттого гвардейцы осмелели настолько, что, спешившись, расхаживали вокруг них в открытую и без опаски таращились внутрь станции сквозь ее прозрачные стены.

Очередное явление Кавалькаде ее иностального кошмара – то бишь нас – вызвало в рядах кабальеро вполне предсказуемое смятение. Уже считающие себя полноправными победителями, они не могли спутать наш истребитель с одним из бронекатов Дирбонта, поскольку со вчерашнего вечера мы перестали маскироваться. При виде нарисовавшегося на горизонте грозного силуэта «Гольфстрима» гвардейцы вновь забегали, начали вскакивать на коней, сбиваться в отряды и разъезжаться, перестраиваясь в боевые порядки. Чем, как всегда, вызвали у Сандаварга злорадный смех и оскорбительные выкрики в свой адрес.

Я же, будучи уверенным, что команданте не пошлет своих compaceros на верную гибель под наши «Сембрадоры» и «Эстанты», повел себя откровенно вызывающе: развернулся правым бортом к станции и загнал бронекат на вершину холма всего в полукилометре от нее. Где и остановился, намереваясь получше осмотреться и позволить заточившим себя в храме табуитам нас заметить. А дабы избавить тех от сомнений, я нацелил на «Инфинито» сигнальное зеркало и взялся подавать ей повторяющийся световой код. Такой, по которому гранд-селадор, если он еще жив, сразу определит: мы – это мы, а не южане, захватившие знакомый ордену бронекат.

«Нагрелась ли куриная похлебка?» – раз за разом спрашивал я у осажденной станции на сигнальном языке перевозчиков. Глупый, на первый взгляд, вопрос, но именно в этом крылся его смысл. Сообщи я генералу капитула что-нибудь о его сыне или о контейнерах Макферсона, Тамбурини-старший подумает, что мы угодили в плен и выдали врагам эти подробности под пытками. В то время как детали нашего приснопамятного обеда с гранд-селадором были известны лишь нам и ему и не имели стратегической ценности, чтобы южане их у нас выпытывали.

Солнце всходило все выше, и отражающиеся от куполов солнечные зайчики множились и становились ярче. Однако когда один из них вдруг замерцал, да не просто так, а вполне осмысленно, отвечая мне на мой вопрос, стало понятно: наше обращение заметили и истолковали совершенно правильно.

«Как парень?» – лаконично поинтересовалась в свою очередь «Инфинито», используя вместо зеркала, очевидно, мощный электрический фонарь. Судя по медленному и неровному темпу его мерцания, сигнальщик-табуит не знал кодовую азбуку наизусть, а считывал ее с таблицы или работал под диктовку кого-то из товарищей. Догадавшись об этом, я тоже стал дергать за рычаг «сигналки» реже, дабы нерасторопные монахи за мной поспевали.

«Парень в порядке, – успокоил я гранд-селадора, который, скорее всего, и задал мне этот вопрос. После чего перешел к делу: – Чем могу помочь?»

Следующее послание из осажденной станции пришло спустя три минуты. Мне пришлось его записать, а потом дать прочесть Дарио, чтобы он его окончательно растолковал.

«Разгонитесь и пробейте Четвертый корпус с севера, – говорилось в переданной нам инструкции. – У вас получится. Въедете внутрь насколько возможно. Остальное узнаете по прибытии. Будьте осторожны – падающее стекло!»

– Четвертый корпус – это северо-восточный купол. Там у нас механические мастерские, – напомнил Тамбурини-младший. – Вообще, пробить его очень сложно. Но раз отец говорит, что у вас получится, значит, он в этом уверен. И про стекло он не зря предупреждает. Один квадратный метр защитной оболочки станции весит почти центнер. И если купол расколется, нас неминуемо засыплет его обломками.

– А перед этим нас еще закидают метафламмом, – мрачно заметил я, указав на Кавалькаду. – Так что живо дуйте с Сандаваргом к Долорес на орудийную палубу, задраивайте все бойницы и сидите там не высовываясь до моего приказа. Как задраите – сразу же доложите. И учтите: пока вы этого не сделаете, я с места не тронусь…

Глава 25

Давно ли прошли те времена, когда я трясся в страхе перед доном Риего-и-Ордасом и готов был валяться у него в ногах, умоляя, чтобы он даровал нам пощаду? И вот сегодня, спустя два месяца с того момента, как команданте приговорил нас к смерти, я сам, без чьего-либо принуждения, вел, стиснув зубы, «Гольфстрим» на бой с Кавалькадой.

Что, интересно, сказали бы мои предки, выгляни они из Подземного Рая и увидь, чем я тут занимаюсь? По меркам Проныр, сейчас я являл собой образец неслыханной отваги и одновременно столь же невообразимого безрассудства. Было совершенно очевидно, что на мне наша славная династия прекратит свое существование, но конец ее будет таков, что он непременно войдет в историю. Разве к этому стремились всю свою сознательную жизнь мой прадед, дед и отец? Наверняка нет. И все-таки я был уверен, что, осудив меня на словах, в глубине души они непременно мною бы гордились…

Кабальеро не имели возможности обстрелять нас «би-джи»-пулями с возвышения. Наиболее крупные оборонительные сооружения «Инфинито» не достигали в высоту даже колеса «Гольфстрима», а взобраться на гладкие купола не сумел бы и самый проворный гвардеец. Высокие борта защищали верхнюю палубу истребителя от обстрела с земли. Разве что особо меткие стрелки могли изловчиться и попасть в видимую им снизу крышу рубки. Поэтому я вновь закрыл на ней боковые окна, а на передних отрегулировал козырьки так, чтобы пули, попадая в них, рикошетили вверх. Возможно, думал я, они детонируют лишь при ударе кончиком, а при касательном просто отскакивают и черного всполоха не происходит.

Впрочем, как узнать об этом наверняка, пока враги сами не подтвердят или не опровергнут мою теорию на практике?

Не подтвердили. Но и разочарования, которое в моем случае было бы предсмертным, я тоже не испытал. Те несколько пуль, что помимо прочих перелетели через борт и, задев вскользь козырек, умчались дальше, извергли метафламм с короткой задержкой. Ее хватило на то, чтобы «би-джи» вырвался на свободу не над козырьком, а выше, стеганув смертоносными нитями уже по крыше и вынудив меня вздрогнуть и инстинктивно присесть.

Остальные пули кабальеро безостановочно долбили нам в оба борта. А несколько были зачем-то выпущены в верхушку мачты, хотя, полагаю, стрелки прекрасно видели, что марсовая площадка пуста. Заходя на цель, я был предельно сосредоточен и не смотрел по сторонам, но все же не мог не замечать распускающиеся справа и слева от «Гольфстрима» бутоны черных всполохов. Которые могли бы расцвести и на орудийной палубе, не прикажи я экипажу задраить бойницы. Малабонита известила меня по коммуникатору, что если не приближаться к ним, то опасности нарваться на «би-джи», просачивающийся кое-где в бойничные щели, нет. Однако голос Моей Радости звучал неуверенно. Видимо, она не желала давать мне – рискующему сейчас больше всех нас – лишний повод для волнения и потому, докладывая обстановку, слегка преуменьшала угрозу.

Дабы не представлять собой легкую мишень, я врубил сепиллу и взялся двигаться к «Инфинито» не по прямой, а зигзагом. А также периодически исполнял полный разворот, чтобы круговым обстрелом держать южан на расстоянии и мешать им точно прицеливаться. Отстав, они могли начать пускать в нас пули по навесной траектории. Это было довольно просто сделать при их не слишком дальнобойных пистолетах и карабинах. Но это становилось на порядок труднее, когда мы выписывали петли, создавая вокруг себя завесу из разлетающихся камней и песка.

Указанное нам место прорыва на станцию – северный сектор Четвертого корпуса-сателлита – было испещрено сколами и трещинами больше, чем какой-либо другой участок этого купола. Похоже, именно здесь кабальеро пытались пробиться внутрь храма, сконцентрировав «би-джи»-обстрел в одной точке. Не вышло. Напор метафламма оказался недостаточен, купольное стекло не поддалось, и южане, оставив это занятие, решили поискать другой, менее трудоемкий способ вторжения. И все же оболочка «Инфинито» получила достаточные повреждения, чтобы таран трехсоттонной махины мог доделать за гвардейцами их варварскую работу. Только на сей раз не с захватнической, а со спасательной целью.