Грань бездны - Роман Глушков

И, проревев свой боевой клич, бросился по еще не коснувшемуся пола трапу на подмогу тем селадорам, что держали оборону у правого борта истребителя. Я проследил, как рыжая макушка северянина мелькает среди монашеских шлемов, после чего ухватил за плечо рванувшего было за Сандаваргом Тамбурини-младшего, который, очевидно, решил, что Тамбурини-старший также бьется где-то среди защитников «Инфинито».

– А ну стой! – осадил я прыткого парня и, пока он не начал протестовать, указал на висящий над носовой палубой контейнер: – Вон там твой отец, видишь? Беги к нему и узнай, возможно, ему требуется твоя помощь! – И, поручив Дарио задание, повернулся к Долорес: – А ты вставай к кормовым «Эстантам» и, как только увидишь подходящую цель, стреляй! Да не высовывайся зазря из-за щитка – хватит нам одного героя на борту!..

Последнее предупреждение являлось, в общем-то, необязательным. Малабонита была осторожнее Убби и не считала, что у нее есть невыплаченный долг табуитам. Высунувшийся из моторного отсека де Бодье вопросительно посмотрел на меня – мол, не нужно ли ему тоже, пока мы стоим, занять пост у баллестирады? Но я велел Сенатору вернуться обратно и быть готовым исполнить команду «Полный назад!». А также не спускать глаз с Физза. Привлеченный шумом, он мог ненароком выползти на верхнюю палубу, где сейчас и без него забот хватало.

Сам я остался дежурить у трапа, держа под рукой два заряженных арбалета и стараясь поменьше маячить на виду, поскольку в обшивку то и дело ударял какой-нибудь шальной болт или пуля. С моей позиции нельзя было видеть то, что творилось снаружи у левого борта. Но за идущей там дракой наблюдала с кормы Малабонита, и если на том фланге защитникам придется совсем туго, она меня об этом известит.

Зачем генерал капитула и два супремо-селадора полезли на верхотуру, выяснилось, когда они, встав поустойчивее на балках, приладили свой инструмент к крановым шестерням и начали вращать те вручную. Это позволяло крановщикам стравливать мало-помалу тросы с лебедок и опускать подвешенный на них контейнер. Между ним и палубой «Гольфстрима» было уже не двадцать метров, а намного меньше, но просто обрубить трос и уронить артефакт на палубу табуиты все равно не могли.

Наполненный доверху, он стал весить уже не три тонны, а все двенадцать. И хоть его прочность была исключительной, никто прежде не проверял, выдержит он падение или лопнет, излив свое содержимое наружу. А ведь по теории табуитов такого количества «черной грязи» должно было хватить на то, чтобы обратить в прах Столп, не говоря про истребитель. Который, если следовать их же логике, уничтожат и вовсе несколько капель этого вещества, упади они на любую иностальную поверхность.

Тамбурини-старший тоже не хотел, чтобы его сын бросался в гущу битвы, поэтому приказал ему находиться внизу и следить, чтобы спуск контейнера проходил без перекосов и нагрузка на тросы сохранялась равномерной. При ручном вращении лебедок было легко нарушить баланс груза, а сверху заметить это вовремя не представлялось возможным. И то, что селадоры вдобавок торопились, сказывалось на их аккуратности не лучшим образом.

Увы, но несмотря на обнадеживающее начало битвы, вскоре ее ход был переломлен не в нашу пользу. Виной тому стали края купольной бреши. Они продолжали трескаться и осыпаться, но уже не на пол, а на головы сражающихся. И чем с большей высоты падали обломки, тем больший вред они причиняли. И с этой точки зрения диспозицию монахов нельзя было назвать удачной. Полусфера, что веками ограждала их от превратностей внешнего мира, отныне не только перестала защищать своих хозяев, но и фактически потворствовала их врагам, коим обвал угрожал значительно меньше.

На моих глазах два сорвавшихся с высоты обломка заметно проредили строй табуитов, что бились у правого борта истребителя. Последняя глыба рухнула всего в шаге от Сандаварга, который, выставив щит и перепрыгивая через изувеченные тела монахов, тут же бросился затыкать брешь в обороне. А южане не преминули воспользоваться моментом и, пока защитники вновь не сомкнули ряды, ринулись на прорыв.

Копья были отброшены, и в ход пошли клинки. За считаные секунды темп битвы набрал максимальные обороты. Раз за разом над шлемами и шляпами дерущихся взмывал, разбрызгивая кровь, и падал обратно брат Ярнклот. И пока он неистовствовал, было очевидно, что брат Ярнскид также усердно исполняет свой долг, не позволяя кинжалам и шпагам кабальеро уязвить северянина.

Обломки купола падали и по другую сторону от «Гольфстрима». Судя по также усилившимся там крикам, грохоту и лязгу, гвардейцы теснили орден и на том фланге. Сколько еще продержатся табуиты? Попробуй спрогнозируй это, когда очередной рухнувший на них кусок стекла может в мгновение ока свести на нет все их старания.

После того как южане ринулись в пролом, они перестали стрелять «би-джи»-пулями, и я понадеялся, что так будет продолжаться дальше. И когда неподалеку от меня вдруг разразились подряд три черных всполоха, я изрядно струхнул. А Дарио, который оказался к ним еще ближе, шарахнулся от метафламма так, что даже споткнулся и загремел спиной на палубу.

Кабальеро, выпустивший по нам карабинную обойму, палил не наугад. Захватчики поняли, с какой целью мы вломились в Четвертый корпус, и вознамерились нам помешать. Изначально стрельба велась по крановщикам – простейший способ задержать погрузку. Но в суматохе битвы стрелок ошибся с прицелом, послал пули ниже – в контейнерный бок – и учинил то, на что явно не рассчитывал: перебил один из тросов.

Казалось бы, не слишком значительная неприятность на фоне всего того, что здесь творилось. Но она повлекла за собой целый каскад непредвиденных событий, определивших в итоге участь «Инфинито» и всех, кто на ней находился.

От метафламма как такового никто не пострадал. Но из-за обрыва троса контейнер резко перекосился, после чего остальные стропы взялись рваться уже одна за другой. Я с ужасом наблюдал, как двенадцатитонный ящик раскачивается над бронекатом под оглушительные щелчки лопающихся тросов, и осознавал, что его неизбежное падение – вопрос ближайших секунд. И что потом наша судьба будет зависеть лишь от прочности корпуса этого инопланетного артефакта.

И все-таки первым на палубу упал не он, а спускавшие его табуиты. Обрывок одного из тросов взвился вверх, описал в воздухе полукруг, хлестанул по балке, на которой расположились люди, и смел с нее их всех.

Супремо-селадор, которому не повезло угодить под удар первым, погиб мгновенно: он сидел на корточках, и стальная плеть снесла ему голову. Второй крановщик – им также оказался спутник Тамбурини-старшего – заработал мощнейший удар поперек поясницы и был практически переломлен пополам, словно мягкая тряпичная кукла. Сам гранд-селадор в этот момент как раз поддевал ломом лебедочный барабан, и потому сначала трос шибанул по лому, а уже потом достал до человека. Его инструмент сыграл роль защитной прокладки и не позволил генералу капитула лишиться ноги. Что, впрочем, все равно его не спасло. Сила, с какой трос выбил у него из рук лом и припечатал его к генеральскому телу, была по-прежнему сокрушительной. Тамбурини-старший слетел с крана вместе с изувеченными телами собратьев и грохнулся на палубу в пяти шагах от споткнувшегося, но уже встающего на ноги сына.

…Которому, однако, вновь пришлось упасть. Не успел он обрести равновесие, как на «Гольфстрим» обрушился сорвавшийся с последнего троса контейнер.

Низвержение на нас этой махины можно было по праву назвать судьбоносным. Случались, бывало, в моей шкиперской практике неприятности с крупногабаритным грузом, но подобные – ни разу. Раскачавшись перед падением, иностальной куб повернулся в полете одной из своих вершин вниз, да так и врезался ею в носовую палубу. Она подпрыгнула у меня под ногами, а гром от удара разнесся такой, что он перекрыл собой шум битвы. Истребитель содрогнулся, и мне, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за борт. И когда встряска прекратилась, марсианский артефакт, пробив корпус бронеката подобно молоту-чекану, вонзился в палубу примерно на треть и торчал из нее, словно обелиск.

Я замер, боясь даже пошевелиться. Что мы увидим и почувствуем в тот миг, когда вырвавшаяся из контейнера свирепая энергия распылит окрест него на атомы все живое и неживое?..

Но секунды тикали, а я все стоял и паниковал, хотя, казалось бы, не должен был уже ни о чем думать и вообще существовать.

Неужто пронесло и контейнер таки не раскололся? Или все же треснул, но «черная грязь» еще не вступила в контакт с иносталью и наше распыление просто отсрочилось на минуту-другую? Ладно, поживем – увидим. Если, конечно, нас не прикончат раньше этого эпохального события.

Я бросился было к распластавшемуся у мачты телу гранд-селадора, но стоило мне глянуть вверх, как я опять застыл на месте, пораженный очередным грандиозным явлением.