Великие равнины. Семейные истории - Клэр Маккартни

Наследство отца Генри

Отец Генри был художником. От него остались картины, которые периодически выставлялись и хранились в его старой мастерской. За ней присматривали и периодически пользовались его друзья по творческому ремеслу. С течением обстоятельств я, как законная наследница, и мой сын не вступили в права наследования сразу после смерти мужа, поэтому, дождавшись крайнего срока, когда можно было окончательно принять наследство, мы с Роем поехали и сделали это.

С отцом Генри я познакомилась рано, когда была совсем юной девушкой. Генри родила после непродолжительной семейной жизни. Влюбилась как девчонка, ей я тогда и была. А он просто принял меня. Я благодарна ему за то, что он смог передать мне умение видеть красоту, восприятие прекрасного – картин, природы и самой удивительной из всех вещей – жизни.

Философские мысли для Сары

Каждое утро вот уже много лет мы с семьей просыпаемся, получая благословение природы, являясь ее творением. Наша возможность познания природы в бедленде происходит посредством ее самой. Человек и есть природа. Душа ведет незримо по этому пути.

– Мам, правда, природа в бедленде способствует развитию сознания? Видишь, как я стал хорошо учиться, – говорил Генри, помешивая ложкой свои хлопья, напоминая о вчерашней оценке по биологии.

– Давайте только обойдем споры, дорогие мои Рой и Генри, что первичнее – материя или дух, – сказала я.

– Но, мам, в наших утренних беседах за завтраком, когда ясные мысли в голове, лучше глубоко посмотреть на сам процесс… Природа живет! Тысячи и миллионы живых организмов каждую минуту совершают какие-то действия, связанные с поддержанием и развитием жизни. Человек – не исключение.

– Да, верно. Что ты хочешь этим сказать?

– А то. Давайте зададимся вопросом, что же такое жизнь и ее качество? В чем суть ее? По мне – так это здоровье и все те состояния, что приводят человека к созиданию. Да, к сожалению, жизнь человека знает разрушения, но они лишь подтверждают, подчеркивают, что на контрасте самому человеку определено природой созидание и приумножение, радость и все Светлое. Все то, что культурой веками шлифовалось и просеивалось на пути исследований человеком самого себя.

– Сынок, какие глубокие мысли, – сказал Рой, – я обязательно поделюсь ими сегодня с тетей Сарой. Она любит, когда я ей на заправку приношу от тебя весточку.

Сара была религиозной женщиной, и ей всегда нравились мысли Генри о природе. Они были глубокие и затрагивали ее чувствительное сердце и религиозные чувства. Работала Сара кассиром на автозаправочной станции у Роя.

– Сынок, – продолжала я, – возникали религии; наука, искусство сопровождало нас на пути все это время. Люди разделились на группы и государства, но лишь природа – та ее часть, что следует своим ритмам, – едина в своем потоке. Моему сознанию видится, а душе чувствуется, что человек разрушающий просто выбивается из общего ритма, он учится, набирается опыта, но если урок не усвоен, пропадает без следа. Он неинтересен самой жизни, сотворившей его.

– Удивительно еще и то, что человек обладает свободной волей, – задумчиво произнес Рой.

– Делать почти все, что пожелаешь, в рамках одной планеты и немного в космосе. Интересно, – продолжал Генри.

– Но человек, создавая техносферу, все рвется преобразовать природную среду, как будто бы доказывая, что он достоин в жизни того, что и так имеет, что его самостоятельность отделит его от природы. Но ведь Природа будет с ним вечно! Ведь так, Клэр? – обратился ко мне Рой.

– Парни, заканчиваем. У меня уже голова немного напряглась. В завершение разговора я попробую описать процесс жизни со стороны материального мира, не вдаваясь в религию. Вы знаете, что только страх может приостановить неразумное существование. Однако ученые говорят – многие дети рождаются без этой эмоции, им страх не ведом. Они приобретают его со временем. Я мечтательна. Но, думаю, моих мыслей хватит для того, чтобы представить, как бы жили люди, полностью доверяя природе, не чуя страха. Наши предки, культурные во всех смыслах люди, оставили нам память о себе в произведениях искусства и архитектуры, которые отражают суть жизни, но которые в точности повторить мы не можем, даже имея современную технику. Во мне чувство благодарности за жизнь и возможность прожить ее счастливо.

– Мам, я и Рой согласны. Будет что обсудить вечером. Рой, пойдем, – обратился Генри.

Мои дорогие парни улыбались.

– Да, да. Скорее бы пришел вечер. Папочка, возвращайся домой пораньше! – прокричала маленькая Мария.

– Хорошо, доченька! Я постараюсь.

Мы закончили беседу, стали собираться каждый по своим делам.

Рой с Генри пошли на автозаправку. Сын хотел сам поведать Саре свои мысли, а мы с Марией остались заниматься домашними делами.

Немного о Мэри

В юности у меня было много подруг. Так сказать, по случаю. А в зрелом возрасте осталась только Мэри. Мы ценили нашу дружбу и всегда были взаимно вежливы, правда, за исключением вопроса о том, до какой степени возможно делать в преклонном возрасте что-то эдакое, что можно и в юности, и наоборот. Мэри категорично разделяла все по возрастному принципу, я же к таким вопросам относилась проще. Могла себя в юности вести мудро, а в старости, возможно, буду вести глупо. Я не буду строить из себя мудрость и опытность, будто бы я «пожила и знаю». Не факт и то, что я знаю, как относиться к настоящей жизни, и я смогу судить о ком-то и о чем-то, подавая пример. Я сознательно просто любовью сердца измеряла свои поступки. Так вот, Мэри я просто любила и уважала ее взгляды на жизнь, отличавшиеся от моих.

Хорошо, что у меня была только одна подруга, Мэри. Она была старше меня и опытнее, а потому заменяла мне множество подруг. И потом, пригласить одного человека домой и затронуть с ним в беседе сразу множество вопросов очень удобно. С возрастом я, видно, стала расчетлива, в чем даю себе отчет. Мыслю иногда как мужчина. Обычно у них есть один друг и навсегда.

Мэри в самом своем юном возрасте пришла работать в издательство местной газеты в районе, в котором мы живем. Теперь это издательство благодаря успешным контрактам и развитию бизнеса стало крупным печатным издательством, приобрело свои мощности и продает книги. Им постоянно нужны новые авторы, а Мэри работает теперь не просто секретарем, а начальником отдела по приему новых статей и рукописей от авторов. Она перечитала множество литературы на разные темы и, конечно же, как редактор понимает, в чем соль и насущность того или иного текста. Ко мне она открыта и расположена не только потому, что моя давняя подруга, а еще и потому, что последние три года твердит: «Клер, то, что ты пишешь, многие хотят иметь под рукой в виде книги! Холодный планшет не всегда греет душу и сердце». Я согласилась с ней.

Если в какой-то миг блага цивилизации будут на время недоступны, то книга всегда придет на помощь. В этом я смогла убедиться сама, когда под рукой в одну из холодных пустынных ночей у меня был только фонарик и книга. Порывом ветра оборвало провода. Я и дети остались одни дома, и тетрадка мною придуманных сказок помогла нам скоротать время и преодолеть страх. Рою срочно нужно было уйти на заправку и принять меры, дабы там ничего не нарушилось, ведь обрыв проводов был от самой заправки, а мы живем в трехстах метрах от нее. Я молилась про себя за Роя, когда дети при свете фонарика слушали меня, сидя под одеялом.

Сказка Клэр

«Дети, пока папа решает проблемы со светом, скорее под одеяло! Я расскажу вам сказку…» С этих слов я начала свое повествование.

«Путешествия по другим мирам привело меня к маленькому животному – сурикату. Историю нашего знакомства я и расскажу. Он не хотел как-то, в общем-то, меняться в какую бы то ни было сторону. А просто жил и бродил по берегу нашего неземного океана, очень похожего на песчаный берег обычного открытого моря. Сколько он пробыл в наших тонких мирах, было неведомо, да никто и не спрашивал его. Дело в том, что палец в рот ему не клади, откусит. Но если не откусит, то прокусить может. Ему не нужно было добывать пищу, так как тут, в наших мирах, ее просто незачем даже производить. Все сыты тем, чем наработали за время проживания на земле».

Я замолчала минуты на две, а затем спросила:

– Ну, так о чем это я, дорогие мои?

– О сурикате, – сказала Мария.

– Ты где-то путешествовала во снах, – сказал Генри.

– Да. Ну, так вот. «Однажды я переоделась в белые летящие одежды и стала похожа на фею или на последовательницу белой тантры. И, прилетев к океану, встретила малыша суриката и завела с ним разговор. Поздоровалась. Он, конечно, сделал вид, что меня не видит.

Набравшись смелости, все-таки спросила его:

– Кто ты?