Египетский манускрипт - Борис Батыршин

На вокзале, в Одессе, паломников прямо на перроне встретили афонские монахи — и принялись приглашать в свои подворья. Поскольку мы решили пока что следовать общему поведению — то пошли за монахом Пантелеймоновского монастыря. На привокзальной площади приезжих немедленно окружили комиссионеры дешевых одесских гостиниц. Все, как один, зазывали: «У монахов грязно, да и не дешевле!» — хватали за рукава, делали попытки вырвать поклажу из рук носильщиков и оттащить к заполонившим вокзальную площадь пролеткам.

Однако же, притязания комиссионеров были отвергнуты — благо, монастырская гостиница располагалась тут же, напротив вокзала.

Номер оказался весьма скромный, с самой, что ни на есть, непритязательной обстановкой. Паломникам из простонародья отводились общие спальни; зайти туда означало подвергнуть нешуточному испытанию нашу решимость и далее путешествовать в обществе богомольцев. Постели в номере были сомнительной чистоты; заранее зная об этом обстоятельстве, мы запаслись собственным постельным бельём.

Распоряжался всем здоровенный монах, с елейным голосом — впрочем, это вообще особенность духовного сословия. Он собирал с богомольцев заграничные паспорта и деньги, по рублю с каждого — за «прописку» у турецкого консула. Однако же, узнав, что имеет дело с американцами, слуга божий отстал, одарив нас на прощанье весьма недоверчивым взглядом.

— Ох, и барахла же у нас! — Ваня окинул взглядом гору баулов, кофров и чемоданов. — Будто переезд, а не поездка на какие-то жалкие два месяца!

— А чего ты хотел? — резонно заметил Олег Иванович. Во первых, глобализация еще не случилась — ни тебе дьюти фри, ни торговых сетей и «МакДональдса» в любом задрипанном городишке. Все надо везти с собой. А, во вторых, не настала еще эпоха реактивных лайнеров; за перевес багажа денег не берут. Вот люди и изощряются, как могут. — И он ткнул носком туфли в обитый медью уголок монументального кофра.

— Да уж, — уныло подтвердил Иван. — Не дай Бог такое на себе переть… тут, пожалуй, сама тара побольше груза потянет.

— А как иначе? В местных поездах — сам помнишь, как трясет. Про гужевой транспорт вообще молчу. Учти, нам, может, и на верблюдах предстоит ехать, а это, доложу я тебе, та еще радость. В пароходах багаж грузят без затей, навалом. Так что, массивные чемоданы и кофры — единственная гарантия хоть что-то довезти в сохранности. Материалы, опять же, самые простые — кожа, фанера, клеенка. И никакого тебе ударостойкого пластика.

В самый массивный кофр путешественники упаковали арсенал, а так же кое-какой запасец «особых штучек» из двадцать первого века. Были здесь и два бронежилета третьего класса — не бог весть что, но все же…

Кое-что, из числа самого необходимого, пришлось рассовать по карманам и рюкзакам. Ваня до последнего сражался за право экипироваться изделиями двадцать первого века — и настоял-таки на своем! В итоге, кроме горы «аутентичного» багажа, мальчик запасся парой небольших тактических рюкзаков вполне нейтрального цвета «дарк койот». Выглядели рюкзаки, конечно, весьма предосудительно — во всяком случае, на перронах вокзалов Российской Империи. А потому, Олег Иванович настоял, чтобы амуницию из будущего до поры упаковали в парусиновые баулы. А на Ближнем Востоке и Африке, рассуждал он, видели и не такое — судя по многочисленным фотографиям конца 19 века, снаряжение европейских путешественников отличалось порой весьма экзотическим видом. Точно так подошли и к выбору одежды. До поры отец и сын щеголяли в местном платье: в светлых парусиновых костюмах, парусиновых же туфлях и шляпах-панамах. А в багаже ждала своего часа походно-полевая одежда двадцать первого века; конспирация конспирацией, а подвергать риску здоровье лишний раз не следовало. Фасон и цвета были выбраны самые нейтральные — бермуды цвета песчаного хаки, такие же рубашки-безрукавки, неизменные пробковые шлемы, жилеты-сетки и высокие «пустынные» «коркораны». Все это вполне вписывалось в образ богатых европейских путешественников. Для убедительности Олег Иванович начал даже отпускать бороду — та немилосердно чесалась, изводя своего обладателя. Да еще и жара… однако, приходилось терпеть; посреди сирийской пустыни непременно возникнут перебои с водой для бритья.

Конечно, среди толпы богомольцев путешественники будут смотреться белыми воронами; но достигнув Триполи, они так и так собирались при первой возможности расстаться с паломниками. Сирия в девятнадцатом веке — вовсе не самостоятельное государство, а провинция Оттоманской империи, и к русским отношение здесь, в лучшем случае, настороженное. Другое дело — англичане или, скажем, немцы; так что, было решено в присутствии местных жителей говорить исключительно по-английски.

Кроме одежды, пришлось прихватить массу снаряжения — легкую палатку-«купол», спальники, коврики из пенополистирола, репелленты, светодиодные фонари и многое другое. Не забыли и о рациях; тщательно упакованные в кофр с оружием, те ждали своего часа, вместе с прихваченным на всякий случай прибором ночного видения. Запас батареек для всех приборов тоже имелся, плюс компактное устройство на фотоэлементах для подзарядки аккумуляторов.

Отдельным пунктом шла аптечка; ее подбором Олег Иванович занимался особо старательно. Случись что — и, даже если удастся добраться до православной миссии, пострадавшему там, в лучшем случае, посочувствуют и нальют водички. Уровень медицины в 1886 году и без того был далек от идеала, а уж в Сирии… короче, здесь следовало рассчитывать только на себя. Спасибо, Каретников помог; теперь путешественники были оснащены медикаментами на все случаи жизни; не приведи Бог, конечно…

— Надо бы с извозчиком заранее договориться, — рассуждал тем временем Иван. — Менеджер, вроде, обещал подводы, но что-то нет у меня к нему доверия…

Олег Иванович удивленно поднял брови, потом сообразил, что «менеджером» сын назвал гостиничного монаха-распорядителя — и от души расхохотался. Впрочем, сын был прав: о доставке багажа на пристань стоило подумать заранее.

— Ладно, пошли. На площади перед вокзалом полно этих… как их… биндюжников. Вот на завтра и договоримся. К какому часу нам надо на пароход — к одиннадцати? А еще таможню проходить — или как это у них здесь называется? Лучше не опаздывать, а то еще уплывут без нас…

Глава вторая

— Пан Никол! Прощенья прошу, можно вас на маленькую минуточку?

Голос Яши вывел Николку из раздумий. Со времени отъезда Семеновых прошло почти две недели; третьего дня почтальон доставил телеграмму, извещающую, что путешественники грузятся на пароход и оставляют Одессу, а вместе с ней — и пределы Российской Империи. И теперь остро переживал несправедливость обстоятельств, из-за которых ему пришлось остаться в Москве. А тут еще Яша… впрочем, Николка обещал Олегу Ивановичу при случае посодействовать его помощнику.

— Здравствуйте, Яков. У вас ко мне дело от господина Семенова?

Яша озадаченно посмотрел на Николку:

— Какое же дело, пан гимназист? Олег Иванович вот уже две недели как в отъезде!

А то Николка не знал! Да он дни был готов считать до его возвращения! Увы, этих дней было еще видимо-невидимо: Олег Иванович обещал быть назад не раньше, чем через полтора месяца.

— У меня, собственно, вот что. — Яша маялся, подбирая слова, и это удивило Николку. За время недолгого знакомства с новым помощником Олега Ивановича, мальчик привык к тому, что тот всегда боек на язык, деловит и вечно куда-то торопится. А сейчас — Яша нервно теребил в руках старую гимназическую фуражку и явно не знал, с чего начать.

— Да вы не волнуйтесь вы, Яков. Присядьте вот, и рассказывайте, в чем дело.

Яша сел на скамеечку. Они с Николкой беседовали прямо посреди двора; время было к обеду, и мальчик маялся от безделья. Жаркий, московский июнь был ему не в радость.

— Скажите, пан гимназист… — Яша замялся, — не случалось ли вам в последние дни заметить что-то необычное?

Николка озадаченно взглянул на Яшу:

— Что же необычное? У нас все, слава Богу… то есть, ничего такого не было. А вы почему об этом спрашиваете?

— Да так, пан Никол, есть кое-какие опасения. — ответил Яков. — Вот, скажем, не приходилось вам видеть возле дома подозрительных людей? Или, дворник заметил что-то эдакое? Я его расспросил — говорит, ничего не было. Но, может, с вами он будет пооткровеннее?

Николка встревожился:

— Какие еще «подозрительные»? Нет, если бы Фомич что-то такое заметил, он бы дяде сказал, да и квартальному тоже. В чем дело? Что случилось? Что за людей вы опасаетесь? Воров? Бандитов? Отвечайте, наконец!

— Видите ли, пан Никол, — вздохнул Яша. Ужасно не хотелось посвящать Николку в детали, но ничего больше не оставалось: