Мятеж реформаторов. Заговор осужденных - Яков Гордин

Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Акварель К. И. Кольмана. 1830-е гг.

Направляя на Юг подробное описание подавленного мятежа в столице, военный министр хорошо представлял себе, куда и кому он пишет.

Еще 12 декабря в Петербург пришло из Таганрога, где недавно умер император Александр, обширное письмо начальника Главного штаба генерал-адьютанта Ивана Ивановича Дибича, в котором были суммированы три подробных доноса на тайные общества – как Южное, так и Северное.

Перед самой своей кончиной император приказал начать активное расследование и аресты. Смерть Александра спутала карты и заговорщикам, и тем, кто должен был их подавить.

14 декабря в Тульчине был арестован Пестель и начались аресты других заговорщиков.

И Татищев, и оба главнокомандующих уже знали, что 1-я и 2-я армии охвачены сильной и разветвленной тайной организацией.

И хотя Татищев ни словом не обмолвился об открытом на Юге заговоре, ясно, что послание его было предупреждением. И главнокомандующие понимали, что действовать нужно, с одной стороны, быстро и решительно, с другой стороны – осторожно, чтобы не вызвать яростного противодействия.

Приведенная здесь копия письма генерала от инфантерии Александра Иановича Татищева не датирована. Но ясно, что написано это послание было сразу после событий, когда в Петербурге еще не знали о мятеже Черниговского полка, который начался 29 декабря 1825 года и был разгромлен 3 января 1826 года.

Письмо это адресовано генералу от инфантерии Петру Христиановичу Витгенштейну, главнокомандующему 2-й армией, расположенной на Украине. Такое же письмо было, соответственно, послано главнокомандующему 1-й армией генералу от инфантерии Фабиану Вильгельмовичу Остен-Сакену, чья Главная квартира располагалась в Могилеве.

Южное тайное общество возникло в марте 1821 года – как и Северное тайное общество – после роспуска умеренного Союза благоденствия. Разочарованные в своих надеждах мирным путем воздействовать на правительственный курс, который они считали гибельным для России и чреватым новой пугачевщиной, наиболее радикальные члены Союза благоденствия сделали ставку на вооруженный переворот – военную революцию.

Членами Южного общества, чьим основателем и идеологом был полковник Павел Иванович Пестель, стали несколько полковых командиров и командующий бригадой генерал-майор Сергей Григорьевич Волконский. Все они были ветеранами наполеоновских войн. Было немало и офицеров в меньших чинах. А летом 1825 года к Южному обществу примкнуло Общество соединенных славян. Пятьдесят два молодых офицера в небольших чинах, мечтавших о свободе для всего славянского мира и настроенных чрезвычайно решительно.

Полки, возглавляемые членами тайного общества, были разбросаны по обширной территории Украины, Белоруссии и Молдавии. Лидеры общества считали, что они контролируют около семидесяти тысяч штыков и сабель. Для рационализации управления были учреждены три управы – Тульчинская во главе с Пестелем (в Тульчине располагался штаб 2-й армии), Васильковская – главная фигура подполковник Сергей Муравьев-Апостол (в городке Василькове находился штаб Черниговекого пехотного полка, в котором Муравьев-Апостол командовал батальоном), и Каменская, где первую роль играл генерал-майор князь Волконский (имение Каменка принадлежало отставному полковнику Василию Львовичу Давыдову, кузену Дениса Давыдова и Ермолова, там члены тайного общества собирались на совещания).

Структура, однако, была не слишком эффективна. Именно разбросанность частей, на которые рассчитывали заговорщики, затрудняла активное слаженное действие. Поэтому восстание должно было, по замыслу лидеров Южного общества, начаться во время одного из смотров в присутствии императора.

Императора планировалось убить, генералитет – арестовать. Дальнейшие действия не были подробно проработаны. Привести в исполнение свой замысел лидеры тайного общества намерены были в 1826 году.

Самым нетерпеливым и жаждущим действия был подполковник Сергей Иванович Муравьев-Апостол.

И это было известно не только его соратникам. Он вел себя вызывающе. Сестра княгини Екатерины Трубецкой, жены будущего «диктатора» 14 декабря, вспоминала в своих мемуарах, как в доме Трубецких в Киеве, – полковник лейб-гвардии Преображенского полка князь Сергей Петрович Трубецкой служил тогда дежурным штаб-офицером 4-го корпуса, – подполковник Муравьев-Апостол при гостях во всеуслышание рассуждал о планах переустройства России на республиканских принципах. Княгиня Трубецкая отозвала его в сторону и сказала: «Ради бога, подумайте, что вы делаете, вы и всех нас погубите, и свои головы положите на эшафот». При этом надо иметь в виду, что Екатерина Трубецкая, быть может единственная из жен заговорщиков, знала об участии своего мужа в тайном обществе. Ее пугала сама манера поведения неукротимого подполковника. Сергей Иванович ответил: «Неужели вы думаете, княгиня, что мы не делаем все, что нужно, чтобы обеспечить успех наших замыслов?»

Он был уверен в успехе. Недаром он говорил, что в профиль похож на Наполеона… В десятой главе «Евгения Онегина» есть такой фрагмент:

Там Пестель… для тирановИ рать… набиралХолоднокровный генерал,И Муравьев, его склоняя,И полон дерзости и сил,Минуты вспышки торопил.

Можно только поражаться осведомленнсети Пушкина. «Холоднокровный генерал» – это князь Волконский. На следствии один из лидеров Южного общества полковник Василий Львович Давыдов показал, что в обществе были недовольны «хладнокровием» Волконского: «Надо Волконским двигать кому-нибудь, чтобы сделать его способным». Таким человеком был именно Муравьев-Апостол. Его активность смущала даже его соратников.

Это было зафиксированно в материалах следствия:

«В начале декабря 1825-го, когда получено уже известие о кончине блаженной памяти Государя, Давыдов, увидевшись с Пестелем у Волконского, просил послать за Матвеем Муравьевым, чтобы он удержал брата своего Сергея от безвременного начала возмутительных действий, ибо все они опасались его решительности».

«Минуты вспышки торопил…»

И если Пестель дал арестовать себя, как и другие заговорщики, то именно Муравьев-Апостол выполнил решение лидеров тайного общества, сообщенное Давыдовым: «Если бы верховные члены Вент (то есть Управ. – Я. Г.) были схвачены, то подготовленные начальники войск должны были немедленно возбудить полки и начать возмущение, не ожидая повеления».

Его поведение было резким контрастом поведению всех остальных лидеров, которых смерть Александра и возможность ареста застала врасплох.

Мятеж Черниговского полка, таким образом, не был случайностью, ситуационной вспышкой. Это был осколок обширного плана. Но – осколок. А отдаленность друг от друга полков, на которых рассчитывали заговорщики, сыграла роковую роль в судьбе мятежа.

Надо иметь в виду и оперативные действия военного командования. Так 17-й егерский полк, стоявший в Белой Церкви, – ближайшая часть, на которую рассчитывал Муравьев-Апостол, – был стремительно передислоцирован до подхода к Белой Церкви черниговцев, а посланный туда энергичный член тайного общества, офицер этого полка подпоручик Александр Вадковский, был перехвачен по пути и арестован.

Мятеж черниговского пехотного полка. 29 декабря 1825 года – 3 января 1826 года

Всеподданнейший рапорт волынского гражданского губернатора от 31 декабря 1825 г.

Его императорскому величеству.

Волынского гражданского губернатора

Всеподданнейший рапорт.

В сию минуту получен рапорт к командиру 3-го пехотного корпуса генерал-лейтенанту Роту, от бригадного командира генерал-майора Тихановского, 30-м числом декабря, из Белой Церкви, которым доносит следующее:

В Черниговском пехотном полку, квартирующем Киевской губернии в г. Василькове, служит подполковник Муравьев-Апостол. Командир полка Гебель имел приказание арестовать Муравьева; когда приступил к исполнению данного ему повеления, получил от того же Муравьева причиненную рану, и по совершении такового поступка Муравьев воззвал соучастников своих намерений к открытому бунту.

Пять рот тотчас с ним соединились и принимались к учинению какой-то присяги; Муравьев зараз освободил всех арестантов, в числе которых были уже и некоторые офицеры его шайки. Полагается, что збунтовавшиеся имели следовать или в Белую Церковь для вовлечения в свой заговор полк, там квартирующий, а еще более для забора казны графини Браницкой, или же обратятся на Житомир для захвачения корпусного штабу, губернской казны, арестантов и для грабежа. Генерал-майор Тихановский успел поймать офицера Черниговского пехотного полка Ватковского, доверенного приятеля Муравьева, прибывшего в Белую Церковь для подущения на свою сторону военных, там квартирующих. Ватковский сей, будучи уже доставленным под караулом в Житомир, на допросе сознал, что такой же злой дух есть во многих полках и что число заговорщиков есть важно. О настоящих намерениях бунтовщиков ничего говорить не хочет. На вопрос о лицах – о принадлежности одних сознается, а о других возражает, но сам собою никого не открывает.