Девяносто три! - Дмитрий Волчек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В паутине сомнений.
Хорошие люди.
Их хуи. Их звуки.
Извержение пощадило только рыжего карла, томившегося в камере смертников — паскудник загрыз теплого братца.
52
Шабаш в Отеле де ля Сюз. 18:47. Оракул предвещает дорогу. Тревожные нити тянутся в Тунис, Бремен, Boca do Inferno. Выплеснуть яд, забраться под одеяло, уснуть, проснуться под перескок ворон в холодном саду. Мой бестиарий, четыре пса колотят деревянными молотками по мешку живодера. Liber loa на подушке, партизанская зима. "Ему не хватало селена, продается в таблетках". Почтовый ящик пуст.
— Ни один разумный человек туда не поедет.
— Хулиганы сломали бедро.
— На обратном пути заглянули в свинарник.
— Coup de grace.
В песках зреет ХНД. Никакой живности, звенящее поле охраняет остров от вторжений.
— Какой на хуй остров?
(Нет острова). Обнаружил нарыв в горле. Встал перед зеркалом раззявил рот еб твою мать что теперь делать это сифон если не хуже отравление спорыньей корчи мясоедов грибковое заражение парша герпес гениталий мог вылить бутылку минеральной воды в пустую глазницу высунуть язык из дыры в подбородке развлекал сучат на провинциальных ярмарках стояли выпятив зенки кишки пропеллеры.
Только череп. А куда делось все остальное?
— Швыряли в термитник.
"Отрубленный бог" (сангина, деталь). Выставка в байонне, пошел от нечего делать, матер долороза что они вытворяют. Нет вариантов.
Новости от горцев. Убит еще один, прятавшийся в подземном кувшине. Рука трясется, шприц добродушно ерзает в кармане. Les mots, закладка на девяносто третьей странице, ураган, автоматчик тормошит киоски. Вишневый ликер с патриаршей медалью. Серое на золотом.
Брошюры: "Смотри у меня" и "Головы Отеля де ля Сюз". Вышел из лавки, данхилллайтс перфаворе, но ничего не оказалось, все вымели тонтон-макуты. Железный вкус на языке. Curfew, дребезжит опасный джип.
— Помнишь того негритенка, что стоял у кондитерской, клянчил: "бонбон мсье бонбон"?
Ничего не осталось. Тропический ливень. They broke all the rules. Хы-нек. Звонок в прискорбный французский клуб. Есть ли белые кнопки? Может, у вас еще не свинтили? Шестнадцать тысяч франков, все мое состояние.
Рассмеялись, щелчок, тусклые гудки. Пальцы, мои пальцы. Еще шевелятся, живут своей жизнью, вивр са ви. Но ничего не помогло, уплыл в долины айяхуаски, прыгал по песку, тормошил кактусы, как дитя, "как заяц".
Суеверия, пойманные и растоптанные.
53
Свидание в Брэ. Напечатано в февральском номере, тусклый набор, перевернутые снимки, зеленый цвет выползает из-под красного, подпись: "We can feel", другая — "Маринус ван дер Люббе". Это замысел, провокация, они начали подкоп, двоится лэм, ебаный кошмар. Звонок в страну заносов, где выворачивают селезенку, бьют по черепу деревянной колотушкой, вкалывают вирус под ноготь большого пальца.
Такова версия ястреба: "Карма испорчена зимней поездкой на Липари (колеса буксуют, автострада изгибается тигриным когтем, дождь смывает следы). Место ссылки великого магистра, его домик с фальшивым балконом, зелеными ставнями, блестящей водосточной трубой. Справа — некрополь, ржавая решетка, мох на плитах. Просто сиди в центре круга, повторяя Ключ. Научились теребить дерево, нагибать ветку «смiрть», кусать младенцев, отыскали подземный ход в Экстернштайн. Первым ключом повелевает Iad Balt, лови. Что думал об этом д-р?". Ответ из красного словаря: "Yet there is no evidence that D-r ever used Calls or prevented erection during discipline. All he ever had to do was set up the skull (and theoretically the entire temple structure with Probe and Thimble). He never used Calls to contact any sailor that we see him speaking to. The Calls were for something else entirely". Февраль, месяц нахальства и сожалений. Элитные отряды сатаны перебрасывают ржавые трубы, куски жести, пытаются отыскать люк в подземелье, бункер, где прячется СемьСемьСемь. Access denied. Проткнуть паскуду серебряным штыком, протащить на аркане по вересковой пустоши, растерзать в "Отеле де ля Сюз". There are no bones in the ice-cream.
Проснулся в 16:23, орел теребит печень, пляска гепатита. Сон про тувинскую певицу, ее тайный концерт в Вевельсберге, шампанское исходит пузырьками. Start at Call One and move upward one at time. Никакого эффекта. Следы утюга. В почте — налоговая декларация из портленда, столбики опасных цифр, барбадосская лотерея, выиграл золотоносный порш. Красные крестики на полях, самодовольный почерк титана. Конкурс на лучший череп, блестящая победа Жана Донета, сына Жанны Дегрепи из прихода Нотр-Дам-де-Нант. Возраст неизвестен. Первое причастие, крошки в распухшей гортани. Шило пробивает легкое, "верхние доли", пункция Баррона. Вторая треть пятидесятой страницы, ожог на лодыжке — швыряли порох в костер. Пригоршни драгоценного песка. Открытка на полу у двери: "Let me be your fantasy".
Они вытягивают жалкие слова. Слова тощие, как прут, спасенный в ночь погрома. Они высасывают селен из лобных пазух. Они глумятся за каждым стволом, посвистывают, стоит только отвернуться. Они ловят распухших детей в уолденском пруду, distant creek. Их безжалостные пятки, шпоры, механические языки. Главный приз — голос Баррона, глыба берилла, воскресшая за кладбищенской ивой на похоронах Гвидо фон Листа. Иди сюда, мальчик, не пугайся. Лишние трели.
Внезапное приближение марта, "proper satisfaction", "translucent globe of Insight-of-Truth", "elemental table", обрыв. Спой это на мотив "дом восходящего солнца", "my monkey", песков невады, дороги к сияющей крепости в пустыне настоящему дворцу цезаря и его катамитов румяных тапеток с балетными ужимками пухлыми руками расстроенной судьбой. "Не трогай меня" (уехал в вашингтон, встретил кого надо). Птичьи прикосновения, вертлявые бедра, унаследованные по ошибке зеленые глаза н.м., р.с., ж.с., bonus track бфмт.
Фальшивые перстни на коротких пальцах. Насурьмленные щеки.
Кормил пленников подгнившим виноградом.
Континент Му. "Все эти безмозглые солдаты".
Elemental table for the 4 elements. Знакомство с М-Широкие-Плечи.
По сути дела «бессмысленно». Сеанс избавления от обстоятельств. Выброшенные на ветер деньги, листья, прикрывающие дерево от ноября. "Ольховая роща", кучи горящей листвы, ее тление, мелкие белые червячки на окраине сада. "Дух немощи".
— Звонок из Вевельсберга, мсье Зеботтендорф.
Свирель гнатона, его смешные вывернутые икры. Жаркий воздух из пасти. "Я — факир элементалей".
— Не могу подойти. Скажите, что я в кумирне.
"Относился с иронией". Похороны Грифа, все, что осталось от библиотечного плена. "За счет префектуры". Тувинское горловое зелье. Семь розовых таблеток, семь голубых таблеток, четыре белых, доктрина монро. You can find it. I'll have to go back and check.
54
18:40. Его тень в саду пыток. Спрятавшийся за деревом Пан мелькает в солнечном луче. Шато Machecoul, незадолго до пасхи, март 1440, убийство шестнадцатилетнего поваренка Гийома ле Барбье. "Накатила усталость".
Встретились на перроне, подлетел в белом плаще, облаке парфюма. Крылья раненого меркурия. Каприз природы, ее смешной трюфель. Были молоды, не знали, в какую дырку. Теплая тень десантника на верхней полке. Татуировка прожигает солнечное плечо. Три точки, пирамида. В память о плавающих-путешествующих, заснувших под водой, сгоревших заживо, растворенных в кислоте, сгнивших на запасной ветке. "Ростовский морг".
Красный словарь, страница "Осуждение и погребение демонов".
Курьер из А-е. Три мертвых волоска Элизабет Шорт в желтом конверте. "Письма темных людей". Розовые ступни в подвале LAPD. На левой руке написано «пить», на правой «жрать». Сердце дребезжит от дикого чеснока. Фиолетовая тушь.
— Атэ! — блестящая точка на лбу.
— Айвасс! — багровый сосок.
— Малькут! — елозит в паху.
— Ве-Хебура! — правое плечо.
— Ве-Хедула! — левое.
— Ле-Олам! Аминь. — Сомкнулись ладони.
Баррон неблагосклонен. Вытягивает флексии, протыкает податливые мышцы, извлекает ногти. «Проклятие». Заманили на заброшенный склад, вывернутая требуха холодильника, радиаторы в темных сосульках. "Где лунный младенец?" (суетливо ткнулись в пизду, девка царапнула воздух). Наветы колдунов, их жезлы, державы, кубки. Скачущие буквы: Khonsu. Знак на лодыжке. Березы подняли детские знаки, расплывшиеся на смуглой коре, изъеденные жуками, исклеванные дятлом. Шумишь, как Boca do Inferno. Как неодушевленный треугольник.
Энергия уходит. Вчера еще заливала второй этаж, ласкала парня с лисьей головой, дергала клавиши, поджигала страницы. Сегодня — липкая лужица на бетонном полу, прощальный блеск электродов, сон мяса, распухшие подмышки. Два кружка на линии жизни против холма луны — потеря зрения на оба глаза. Маленькая стрелка со звездочкой на конце, бегущая от линии жизни на долину марса — раны и повреждения. Крестик на линии печени возле холма луны — нищета в старости. Звезда на третьем суставе указательного пальца — жизнь нечистая и похотливая.
— Принесли регалии, господин Хаусхофер.
Седой волос на халате. Буйство отпрыска, танцующего по ночам на берлинских площадях, шея в меланомах после парада любви, вялая капля ягермайстера на самом дне. Козни элементарного короля, не дающегося в руки, выскальзывающего в зеленые потоки александрийской форелью. ХНД недостроен, кости желтеют на солнце, фундамент тонет в песке. С тех пор не позвонил ни разу.