Мой-мой - Владимир Яременко-Толстой

– Это невероятно! Я не могу себе даже вообразить! Такое впечатление, что она спрятала под кофтой две двухпудовые тыквы! Теперь я только и буду делать, что об этом думать! Сегодняшней ночью я точно не буду спать!

– Мы можем предложить ей фотографироваться. Кажется, они говорили между собой, что едут по домам. Значит, я позвоню ей через час.

– Оооооо! Это было бы просто замечательно! Оооооо! Если бы она согласилась!

Чтобы себя хоть чем-то занять и не думать о груди дизайнера Светы, я звоню массажистке-бабушке, телефон которой мне дала Гайка. Бабушку зовут Нина Васильевна.

– Здравствуйте, – говорю я, – Ваш номер мне дала госпожа Гайка.

Она рекомендовала мне к Вам обратиться и вообще очень высоко отзывалась о Вашем искусстве!

Бабушка польщена и мы договариваемся, что она приедет ко мне на следующий день в понедельник в одиннадцать утра. Массаж стоит сто рублей, если у бабушки, или сто пятьдесят рублей, если бабушка едет сама. Я выбираю второй вариант. Мне никуда не охота ездить. А заняться собой просто необходимо, чтобы быть в форме, не сутулиться и не обрастать жиром. Гадаски этого не понять. Он говорит, что массаж – это излишняя роскошь и что лично он для массажа непригоден, так как у него очень волосатая спина и ему будет больно из-за волос, если его станут массировать, поскольку руки массажистки не будут скользить, а только выдирать ему волосы со спины.

Вдруг звонит телефон. Это прорезалась девушка-микроцефал из "Конюшенного двора". Она хочет зайти в гости сегодня через полтора-два часа.

– Пусть приходит, – киваю я.

Гадаски звонит Свете и Света соглашается нам позировать в среду. Она перезвонит и придет сразу же после занятий часа в два. Ура! Это удача! Настроение резко поднимается.

– А будет ли фотографироваться Микроцефал? – спрашиваю я Гадаски.

– По-моему, Микроцефал все-таки хочет чего-то другого.

– Может мне пойти погулять?

– Погулять ты успеешь всегда. Посмотри на улицу, уже минус двадцать. А к вечеру явно опустится до минус тридцати, не меньше. Да еще при таком ветре!

Гадаски был прав. За окном свирепствовало ненастье и мне ничего не оставалось, как остаться на встречу с девушкой-микроцефалом. Хотя, конечно, я бы мог и уйти.

Девушка-микроцефал учится в школе милиции и хочет стать офицером, однако для этого ей надо учиться еще два года.

– А если совершить подвиг? – наивно интересуюсь я.

– Нет, это ничего не ускорит, тогда меня просто наградят орденом,

– отвечает она очень серьезно.

Приставать к такой девушке мне как-то слишком боязно. Тем более я вижу, что я совсем не в ее вкусе. Она полностью зафиксирована на Гадаски. Она ему звонила. Она к нему пришла. Мне здесь делать нечего.

– Может мне сходить погулять? – предлагаю я.

– Нет, я уже скоро пойду, – говорит Микроцефал.

Я еще раз внимательно ее разглядываю. При большом росте и плотной комплекции у нее узкий лоб, примерно в два пальца шириной, если мерить от бровей, потом сразу же густой стеной начинают расти волосы. Что же она нашла в Гадаски? Что?

И вдруг меня осеняет. Ведь Гадаски в своем нынешнем имидже, разжиревший и с плешью, очень похож на старшего лейтенанта или капитана милиции, если надеть на него милицейскую форму. Вот девушка на него и запала. Вроде бы выгладит как старший лейтенант или капитан, а на самом-то деле вовсе ни какой не старший лейтенант и не капитан, а англичанин, и живет в Лондоне! Во как!

За окнами уже спустились плотные сумерки, а свет в квартире никто из нас зажигать не спешит. Так мы и сидим, расположившись прямо на полу на одеяле. Я потихоньку начинаю дремать. Гадаски идет провожать ее до двери и там вдруг возникает какая-то заминка. Входная дверь находится за выступом стены, отделяющей комнату от туалета и ванной, и мне с моей позиции ничего не увидеть. Но я слышу легкий металлический скрежет расстегиваемой молнии, а затем равномерное поплямкивание. Это продолжается долго. Минут так, наверно, двадцать.

Затем я слышу тихий голос Гадаски:

– Давай-давай, работай, потом отдыхать будешь! Я сейчас уже скоро кончу! Только ты глотай, на паркет нам плевать здесь ничего не надо!

Я прислушиваюсь старательней, и равномерное поплямкивание переходит вскоре в смачное почавкивание.

Глава 12. БАБУШКА. "HARDROCKCAFи". ПИЯ ЛИНДГРЕН

.

В 10 часов утра наш телефон взрывается. Звонки идут непрерывным потоком – один за другим, и до прихода бабушки мы даже не успеваем сходить позавтракать в "Колобок". Наше объявление опубликовали. Когда приходит бабушка, Гадаски как раз с кем-то договаривается.

– Сколько будет длиться массаж? – переспрашивает он.

– Массаж длится час, – говорит бабушка. – А у вас есть стол?

– Как видите – нет! – говорю я.

– Вообще-то массаж делают на столе.

– Но у меня вообще ничего нет, я все выбросил, даже газовую плиту. Она занимала слишком много места. Остался только холодильник и маленькая электрическая плитка, которая на нем стоит. Может быть, можно делать массаж на холодильнике?

– Ничего, – смягчается бабушка, – что-нибудь придумаем, – вот я вижу у вас стремянку. Значит, будем делать массаж на полу, а для некоторых позиций для проработки спины вам уж, Вовочка, придется посидеть на стремянке.

Бабушка мне нравится. И тем, что она такая живая и веселая, и тем, что называет меня Вовочка. Я расстилаю на полу свое одеяло и ложусь.

– Так, Вовочка, а вам сколько лет? А спортом вы занимались? А что вас беспокоит?

В это время Гадаски вешает трубку и оборачивается к нам. Я хочу его представить:

– Это… – начинаю я, но тут раздается новый телефон звонок и он снимает трубку. Бабушка вопросительно смотрит на меня.

– Да, да. Я его ассистент. Меня зовут Александр. Он занят.

Хорошо, я выясню этот вопрос. Перезвоните, пожалуйста, минут через двадцать. Хорошо, хорошо, я же вам сказал…

– Сашенька, – обращается к нему бабушка, как только он кладет трубку, – дайте, пожалуйста, полотенце.

Гадаски послушно отправляется в ванну и приносит мое большое махровое полотенце.

– Мы сейчас полотенце Вовочке вот здесь подложим, чтобы удобно было, – воркует бабушка.

Почему это Гадаски вдруг назвался Александром и моим ассистентом? Здесь что-то не так. Я поднимаю голову и смотры на него. Он тоже на меня смотрит.

– Это звонили с телевиденья. НТВ хочет сделать репортаж о нашем проекте для "Сегоднячка". Звонила какая-то Юля Олесенко.

– О, а я знаю, кто такая Юля Олесенко, я видела ее репортажи, – делает свое замечание бабушка.

– Они хотят отснять две части. В четверг и в субботу. В четверг – у нас в студии, а в субботу где-нибудь на улице или в интерьере.

– Ну, на улице вряд ли получится. Сейчас двадцать пять градусов мороза и у меня даже язык не повернется предложить кому-нибудь раздеться на улице при такой температуре. Лучше всего будет отснять сюжет в большой коммунальной квартире. Эдакие социально-эротические сцены. Я могу договориться с Будиловым. У него ванна стоит на кухне. Значит, одна женщина будет сидеть в ванной, одна вешать белье, две готовить на газовых плитах, одна мыть пол, а еще одна кормить кошек. Кухня большая и места, думаю, хватит на всех.

– Хорошо, тогда на четверг я их приглашаю сюда, а на субботу к

Будилову.

Бабушке нравится, что я такой важный – лежу и отдаю распоряжения для телевиденья своему ассистенту, и она начинает рассказывать, кого еще из важных людей она массировала. Многие годы она массировала американского консула, до тех пор, пока он не сменился, и не прислали нового. Сейчас она массирует Алесю Туркину из Русского музея и ее мужа Виктора Мазина.

– Вы знаете Алесю Туркину? – спрашивает она.

Алесю Туркину я знаю, она работает в отделе новейших течений, и даже как-то приезжала с лекцией в Вену. Именно Алиса Туркина и рекомендовала бабушку Гайке.

– А Виктора Мазина?

– Слушай, – спрашиваю я Гдадаски, – Мазин и Мизиано – это одно и тоже лицо, или два разных человека?

– Я думаю, что это одно и тоже лицо, потому, как и тот и другой -

Виктор. Просто Мизиано – это литературный псевдоним Мазина, под которым он печатается в московском "Художественном журнале".

– Ага-а-а, понятно теперь! Это же надо – Мизиано! Понапридумывают же себе псевдонимов! Только диву даешься!

Не успевает еще бабушка закончить массаж, а уже приходят две девушки в шубах. Гадаски их встречает, представляется Александром, помогает им снять шубы и прямо же на их шубах усаживает их на полу.

Гадаски – хитрая лиса. У него хороший нюх и интуиция. Вот и теперь он ориентируется мгновенно, решив, что его нынешний образ на образ английского фотографа Тима Гадаски не дотягивает, а на образ Александра – ассистента Владимира Яременко-Толстого тянет вполне. Поэтому он в мгновение ока превращается в Александра. Наверное, я никогда не перестану удивляться хамелеонству и ловкости этого человека.