Мой-мой - Владимир Яременко-Толстой

"Я люблю тебя, Пия Линдгрен, моя кармическая половина и моя женщина. Уезжай, я тебя отпускаю! Стало быть, нам не суждено быть вместе. Но браки заключаются на небесах, там заключен и наш брак. Он заключен там давно. Я уверен, что я встречал тебя в своих прошлых жизнях в других женских обликах, но раньше ты каждый раз убивала меня. Вот почему ты не давала мне досмотреть сцены кармических воспоминаний в твоих глазах во время нашего незабываемого слияния на диване Министерства Иностранных Дел Финляндии, ты об этом знала и не желала, чтобы я это увидел. Может быть, ты была моей пра-пра-бабкой Софьей Андреевной Толстой, убившей моего пра-пра-деда? Как знать? Но в этот раз мне что-то удалось изменить. В этот раз ты меня не убьешь!"

Я закрываю глаза и снова вижу перед собой ватную куклу, ловко связанную из тряпок и ниток, с торчащей из ее живота зубочисткой. Это – я. Я делаю усилие, стараясь пошевелить тряпичными руками, и это мне вдруг без особого труда удается. Я цепко хватаюсь ними за конец зубочистки и свободно выдергиваю прочь ее из своего живота. Открыв газа, я вижу, как что-то легкое и небольшое падает в траву на газоне. Но я не наклоняюсь, чтобы посмотреть, что это, я поворачиваюсь и начинаю быстро бежать от места падения к своему дому, а вдогонку мне кричат первые петухи.

Войдя в квартиру под крики вторых петухов, я сбрасываю с себя одежду, оставшись в чем мать родила. Расстегивая рубашку, с удивлением нахожу на ней красное липкое пятнышко с крошечной дырочкой посередине насквозь. Я нюхаю и пробую его на язык – кровь. Отбрасываю рубашку в сторону, открываю балконную дверь и выхожу на балкон. Порыв ветра разрывает затянутое тучами небо, и луч солнца падает мне прямо в лицо. На другой стороне улицы из будки перед финским консульством выходит мент, он смотрит на меня выжидающе, упирая руки в бока и широко расставив ноги.

А я просовываю свой хуй между чугунных перекладин полукруглых перил и пускаю в направлении него желтую тугую струю. Но не до него, не до финского консульства мне не добить. Моя струя, изгибаясь, красиво падает вниз, барабанной дробью разбиваясь на крышах запаркованных снизу машин. В ней моя желчь и горечь, болезнь и бессонные ночи. А мент взирает на все это, даже не пытаясь стащить меня вниз за струйку, лишь с немой укоризной неодобрительно покачивая головой.

С меня же льется и льется. Я ощущаю облегчение и невероятное наслаждение. Стряхнув с кончика члена последние капли, я вдыхаю полной грудью, поднимаю вверх руки, широко разведя их в стороны, и закрываю глаза. Уже наступил самый длинный день года. За ним последует самая короткая ночь…

– Здравствуй, мой город! Здравствуй, утро! – говорю я. -

Здравствуй, новая жизнь!

– Ку-ка-ре-ку! – протяжно отвечает мне издали крик третьего петуха.