Мой-мой - Владимир Яременко-Толстой

– Не знаю.

– У меня есть для тебя подарок.

– Хорошо, заходи сейчас.

Я одеваюсь в новые шмотки, беру последнюю бутылку вина подарок, выхожу в пасмурный вечер, готовый пролиться дождем и проделываю знакомых нахоженный путь.

Пия вымыла голову и трет ее полотенцем. Она одета в свой розовый махровый халат, она принимала душ. Она по-прежнему выглядит неважнецки, как вздувшийся труп, под глазами мешки, по груди пошли красные и белые пятна. Ни слова не говоря, она идет к дивану и грузно плюхается на него всей своей тяжестью.

– Извини, я так много пила в последние дни. Когда возвращалась из

Финляндии, то вообще думала, что умру от головной боли прямо на границе. Мне было невыносимо смотреть, как русские пограничники делают все ужасно медленно, какие они неповоротливые и нерасторопные. Тогда я в отчаянии просила, чтобы меня поскорей пропустили, что мне плохо, и молодой таможенник, которому я это все высказала, посмотрел на меня и сразу пропустил. Видно, выглядела я тогда не лучше, чем сейчас.

– Не волнуйся, это пройдет. Хочешь французского вина?

– Прекрати говорить об алкоголе! От одной мысли о выпивке меня тошнит!

– Я думал, что если ты пьешь чуть-чуть вина, тебе может стать полегче.

– Хорошо, открывай, я выпью с тобой за компанию, так и быть.

Я нахожу штопор, вынимаю пробку и наполняю бокалы. Однако Пия почти не пьет. Она выжидающе смотрит на меня. Когда я пытаюсь взять ее за руку, она решительно отстраняется.

– Не надо.

– Вот, это я привез для тебя из Лондона. Открывай и смотри!

– Ой, что это? Роза? Искусственная?

– Она с секретом.

– Как? – руки ее дрожат, но я не пойму – от волнения или с похмелья, и она долго не может открыть коробочку-бутон. – Ну, помогай мне!

– Очень просто. Вот так!

– Ой, – она замолкает.

Какое-то время мы сидим в полной тишине в легких сумерках. Слышно как тикают у меня на руке часы "Swatch". Пия заворожено смотрит на кольцо, затем вздыхает.

– Померь!

– Нет, я его не возьму.

– Почему?

Молчок.

– Хочешь, я расскажу тебе его непростую историю?

И, не дожидаясь ответа, я начинаю подробно рассказывать об якутских алмазах, антверпенских шлифовальщиках, лондонском ювелире, о своих мыслях и переживаниях, о принятом внезапно решении. Но, похоже, все это оставляет ее равнодушной.

– Я его не возьму.

– Почему?

– Подари его какой-нибудь другой женщине.

– Но ведь я купил его для тебя.

– Тогда, не знаю.

– Это кольцо стоило целое состояние!

– Хватит об этом! Я сказала! Могу показать тебе фотографии с праздника. Тебя там нет, но, может быть, тебе будет интересно посмотреть на других.

– Ладно, покажи фотографии.

Фотографии, как того и следовало ожидать, неинтересные. Все они сделаны на следующий день и изображают спящих пьяных финнов, беспорядочно разбросанных по квартире. Часть из этих людей мне не была представлена, поэтому я не всех знаю.

– А эту я не покажу!

– В чем дело? Покажи!

– Ладно, смотри. Это я лежу с братом моей подруги из Хельсинки.

Мы были с ним вместе, когда он приезжал. Вот.

Я смотрю, но на фото мало что видно. Голова спящей Пии и рядом с ней голова мужика, которого я встречал тогда на Финляндском вокзале вместе с другими. "Какая же ты блядь" – думаю я. – "Ты трахалась здесь с каким-то полу знакомым ублюдком при полном доме гостей!" Но я не высказываю все это вслух.

– Скажи, после моего отъезда в Лондон ты была с другими мужчинами?

– Да, – тихо признается она, стыдливо закрывая лицо руками.

– С одним, или с разными.

– С разными.

– Господи! Как ты могла?

– Я не хочу об этом с тобой говорить.

Наверное, в моих глазах застывает такое молчаливое отчаяние, что Пия, не сдержавшись, протягивает руку и принимается гладить меня по волосам. Но это лишь минутная слабость. Быстро опомнившись, она руку отдергивает и говорит.

– Все, уходи. Я снова хочу спать.

– Можно я у тебя останусь.

– Нет.

– Я буду спать не с тобой, а здесь – на диване.

– Нет.

– Мне очень плохо, я боюсь оставаться один.

– Уходи, можешь забрать с собой остатки вина, и тебе не будет так одиноко.

Она берет лежащую на столе пробку-свинку, таких свинок называют в Германии "глюксбрингерами", то есть "приносителями счастья", и затыкает нею бутылку. Пробка-свинка очень красивая, на свинке повязан самый настоящий маленький красный бантик.

– Только ты мне это обязательно верни.

– Мы еще увидимся?

– В четверг приезжает из Хельсинки один мой знакомый. Он хочет провести здесь свой отпуск – неделю или две, он позвонил мне, и я не могла ему отказать, хотя мы очень мало знакомы. Не думай, у нас с ним нет секса. Я даже не знаю, как его развлекать. Наверное, повезу его в субботу в Царское Село, а в воскресенье – в Петродворец. Если ты хочешь, ты мог бы поехать с нами. Будем там немного гуять.

– Хочу, я давно уже не был ни там, ни там. Сейчас лето и должно быть красиво.

– Хорошо, я сообщу тебе о наших планах. Или можно пойти в клуб.

– Да, в клуб я тоже пошел бы.

– А теперь уходи, я буду спать.

Вернувшись домой, я тут же кидаюсь к телефону.

– Девушка, примите, пожалуйста, телеграмму. Срочно. Адрес:

Республика Саха. Да-да, верно, это Якутия… Текст: "эрен". Да, просто "эрен". Всего только одно слово, четыре буквы. Нет, я не хочу писать ни "здравствуйте", ни "до свиданья". Прошу вас, не нервируйте меня! Я же сказал – "эрен". Да, одно слово. Конечно, это вам не понятно. В Сибири же каждый знает, что это обозначает. Но вам я этого не скажу, вам это ни к чему. Спасибо. До свидания.

Все, теперь мне остается только ждать звонка матери. Интересно, что она скажет. Надеюсь, она позвонит завтра. Никуда не буду ходить, останусь дома на телефоне. Хорошо, что есть почти целая бутылка вина, она поможет мне скоротать ночь. Спать мне пока нельзя. Буду читать Достоевского. Перечитаю еще раз "Братьев Карамазовых" или "Идиота". Кофе у меня достаточно, хватит надолго.

Долгожданный звонок раздается следующей ночью, когда я переворачиваю 287-ую страницу "Братьев Карамазовых".

– Привет, это я. У вас там, вероятно, еще ночь, у нас – десять часов утра. Мне пришлось ехать в райцентр, чтобы тебе позвонить. Другой связи пока, к сожалению, нет. Я камлала сегодня ночью. Ты прав, тебе сделали эрена. Какая-то женщина. Ты ее знаешь?

– Да, у нас с ней была глубокая связь.

– Это плохо. Значит, ты полностью открыт, и ей легко нанести тебе смертельный удар. Ты знаешь, зачем она это сделала?

– Могу только догадываться. Она хотела за меня замуж, но я ее очень сильно обидел. Я всячески старался загладить свою вину, но ничего не помогало. Потом мы снова были вместе, и, казалось, опять все будет хорошо. Но пока я ездил за границу, все изменилось. Я не могу понять, что. Может быть, ее кто-то отговорил.

– Может, она чего-нибудь боялась?

– Она говорила, что боится меня полюбить.

– Ситуация крайне опасна. Ты сам понимаешь, что произошло.

– Да, я видел куклу.

– Тебе нельзя спать, иначе Албыс может забрать твою душу.

– Но я не могу не спать вечно.

– Тебе нужно продержаться всего две недели.

– Это тоже не мало.

– Смотри, сейчас посчитаем. Сегодня 5-ое июня. Ты должен дождаться до 22-ого. В этот день заговоры и действия нечистой силы теряют свою власть. Кроме того, это безлуние. Может быть, тебя отпустит на один-два дня раньше. Ты должен выдержать.

– Я постараюсь.

– Самое страшное в том, что она сделала это в полнолуние. Или она ведьма, или ей кто-то помогал.

– Я могу предположить и то, и другое. Она могла это сделать с

Мерьей, своей подругой, которая меня ненавидит. В ту ночь они были вместе.

– Ты не видел, чем и куда они проткнули куклу?

– В живот деревянной зубочисткой.

– А кто эта женщина? Она русская?

– Нет, она не русская – она финка. Сотрудник генерального консульства. Дипломат. Кто бы мог подумать, что она на это способна и вообще, что она может оказаться ведьмой.

– Ведьмой может оказаться кто угодно, не только женщина-дипломат.

– Что ты посоветуешь мне еще?

– Попробуй ее не пугать и не говорить с ней на эту тему, чтобы не спровоцировать более решительные действия, ведь она в панике может истыкать эрена иголками. Вот тогда тебе действительно несдобровать.

– Мама, я боюсь!

– Попробуй ее не злить и всячески задабривать. Может быть, она передумает и уничтожит куклу или, по меньшей мере, вынет из нее зубочистку.

– Хорошо, я постараюсь.

– Главное, не спи! Не спи – понял?

Мать кладет трубку. Мои предположения подтвердились…

Глава 83. Я НАЧИНАЮ РОМАН. ТРУДОГОЛИКИ-АЛКОГОЛИКИ.

И так, мне предстоит не поспать две недели, даже больше. Если учитывать то, что до этого я почти не спал две предыдущие, это не мало. Выдержу ли? Будем надеяться, что выдержу, куда денусь? Другого выхода из создавшегося положения я не вижу. Займу себя гуляниями и чтением книг. Интересно, а что же с моей статьей в "НоМИ"? Позвонить напрямую Вере Бибиновой мне как-то неловко, поэтому звоню Семену Левину. Может быть, он что-нибудь знает.