Мой-мой - Владимир Яременко-Толстой

– Я знаю только, что материал взяли, он Вере понравился, – отвечает Семен.

Я не верю своим ушам, и моей радости нет предела. Неужели? А что, если мне написать роман. Роман о своем возвращении в Россию и о встрече с Пией, роман обо мне, роман без вранья, быстрый и честный, красивый и неприглядный, как сама жизнь? Да, я напишу роман, я начну прямо сегодня, и буду писать ночью и днем, соревнуясь со своей смертью, которую я во что бы то ни стало должен победить. Писать роман, чувствуя за спиной страшное холодное дыхание, это достойное занятие.

Да, я напишу роман, чтобы во всем разобраться, чтобы выяснить все причинно-следственные связи произошедшего и найти истину или ее иллюзию, чтобы освободиться от груза настоящего и прошлого. От этого мне наверняка станет легче. Это будет своеобразный психоанализ, самокопание русского интеллигента, оправдание моей писательской фамилии, вклад в литературу.

Я начинаю писать роман, и он меня с первой же страницы захватывает. Я решил раскрутить спираль своей жизни с самого начала, чтобы кое-что объяснить людям, меня знающим, и ответить на наиболее часто задаваемые мне вопросы, на которые я не всегда готов ответить. Надо сказать все, всю правду, все, что скрывал и не договаривал. Но это не полная автобиография, в ней есть много пробелов – между началом и концом. В нем подробно будет описана лишь последняя фаза. Она самая актуальная. Одним романом нельзя объять все, он и так, должно быть, получится толстым. Толстым романом Владимира Яременко-Толстого. Толстым и первым. Возможно, за ним последуют другие. Но только в том случае, если этот первый будет иметь успех.

О том, как найти издателя, я не думаю. Был бы роман, а издатель найдется. Россия огромна, издателей в ней много. Кто-нибудь, да и заинтересуется. Сейчас все ждут нового и необычного. Поэтому трудно даже предположить, что что-то может так просто остаться невостребованным. Не те времена, люди очнулись от спячки тоталитаризма и хотят жить, насаждаясь и радуясь жизни, беря от нее все возможное, что только можно взять. А я дам им роман и вместе с ним свой жизненный опыт, которого у меня хоть отбавляй.

Написав первую страницу, я выхожу на улицу в приподнятом настроении, чтобы купить еды и пива. После так и не разразившегося дождя выглядывает яркое солнце. По улице Чайковского ползают рычащие бульдозеры и экскаваторы, пахнет смолой и теплым асфальтом. Мне почему-то кажется, что я сейчас встречу Пию, предчувствие настолько сильно, что я в этом почти уверен. Инстинктивно иду к перекрестку у "Колобка", туда, где встретил их с Лизой в понедельник. Оглядываюсь по сторонам и замечаю ее стоящей у овощного киоска. Неслышно подхожу сзади. Она покупает бананы и яблоки.

– У вас не будет мелочи? – спрашивает ее продавец.

– Будет, – отвечаю я, протягивая ему горсть монет.

– А, это ты? – улыбается Пия. Выглядит она сегодня получше.

– Хорошая погода. Солнышко.

– После работы мы хотим пойти с Лизой выпить. Пока еще не знаем, куда. Пойдешь с нами?

– Конечно. С удовольствием.

– Тогда я тебе сообщу, куда мы идем, когда мы окончательно определимся.

– Ладно. Ты сейчас в консульство?

– Да. Выходила купить фруктов.

– Тогда я тебя провожу.

– О, смотри, вот идет Киммо – наш новый сотрудник. Он только сегодня приехал из Финляндии и пока ему негде жить. Я пообещала, что несколько дней он сможет пожить у меня. Кая сейчас нет, поэтому в квартире много места. Потом ему что-то найдут.

Она что-то говорит по-фински подошедшему к нам высокому молодому дистрофику в костюме и в галстуке, а затем представляет нас с ним друг другу. Мы все вместе доходим до консульства и расстаемся до вечера. Они возвращаются на службу, а я – домой, так и не купив продуктов и пива. Придя домой, я звоню Гульнаре.

Гульнара рада моему возвращению и согласна приехать хоть сейчас, сделать массаж и отдать купленные для меня травки для чистки печени. Ну, что ж, я соглашаюсь – массаж должен меня расслабить и привести в форму. Кроме того, от Гульнары можно будет узнать агентурные данные, ведь она наверняка плотно общалась с Пией, пока меня не было.

– За это время мы виделись всего пару раз. Один день Пия даже не выпила после работы пива и ела только растительную пищу.

– Думаю, она мне об этом писала. Написала, что делает чистки. Я решил, что это чистки печени.

– Нет, – улыбается Гульнара. – Это был всего лишь один день без пива.

– Понятно. Не знаю, что мне и делать.

– Сейчас Кая нет и ваши отношения должны наладиться.

– Они наладились еще перед моим отъездом. Мне казалось, что все будет опять по-прежнему. Она писала мне хорошие письма. Когда же я приехал назад, стали происходить странные вещи.

– Вы уже виделись?

– Да, в понедельник. Сегодня тоже, случайно на улице.

Договорились встретиться после работы – пойти куда-нибудь выпить.

Она сейчас страшно пьет. В понедельник на ней лица не было.

– Она не звонила мне почти целую неделю. Последний раз – это было в среду или в четверг, позвонила и сказала, что ей нужно собирать и отвозить Кая. Обещала объявиться сама, но пока что не объявилась.

– Кстати, мне надо ей позвонить, узнать, куда мы пойдем.

– Еще не знаю, – говорит Пия. – Я пока задерживаюсь на работе и позвоню тебе, когда соберусь уходить.

– Я начну чистить печень уже в пятницу, – говорю я Гульнаре. -

Завтра устрою себе разгрузочный день, а в пятницу сделаю первую чистку.

– Володя, главное – соблюдать инструкцию, как пить оливковое масло, как глотать травы, как делать клизмы.

– Хорошо, с клизмами я постараюсь не промахнуться.

Пия звонит мне в половине шестого, когда терпение мое начинает лопаться.

– Приходи через полчаса в "Wooden Pub", ты знаешь, где это.

Встретимся там под зонтиками на террасе.

В шесть я сижу под зонтиком "Wooden Pub'a", пью пиво и смотрю, как работает трактор на моей перерытой улице, что-то раскапывая в глубине грубо вскрытой дороги. Мне хорошо видно почти до самого консульства, но оттуда пока никто не выходит. Время идет к семи, но я терпеливо жду. Когда я решаю взять еще одну кружку пива, на горизонте появляются Тимо и Киммо.

Тимо и Киммо медленно приближаются ко мне, о чем-то споря.

– Привет, Владимир! – машет мне Тимо. – Пия и Лиза подойдут позже, они все еще в консульстве.

– Много работы?

– Работы?

– Они настоящие трудоголики!

– Трудоголики-алкоголики! Как ты меня насмешил, Владимир! Много работы! Ха! Да они там празднуют! Пьют! Понимаешь? Трудоголики-алкоголики! – Тимо хохочет над собственным каламбуром. Alcoholics-workaholics. Звучит довольно удачно. Мы говорим по-английски.

– А что, сегодня какой-нибудь финский праздник?

– Конечно! Первый солнечный день лета!

– Все ясно.

Пия с Лизой присоединяются к нам уже изрядно пьяными. Разговор идет ни о чем. Как надоели мне все подобные разговоры. Хотя и поддерживаю беседу, мне скучно. Глупые шутки, много раз рассказанные анекдоты. Мне же нужно переговорить тет-а-тет с Пией, разговорить ее и попытаться что-то выяснить, что-нибудь, что возможно.

Я хорошо помню наставление матери – ее не пугать и в лоб ее ни о чем не спрашивать. Я действую осторожно, как сапер на заминированном поле, делая вид, что ничего не знаю и ни о чем не догадываюсь. Я стараюсь быть с ней поближе, но она ловко избегает диалога, перебрасывая любое мое поползновение в общую беседу.

Когда Лиза с Тимо удаляются, мы остаемся втроем и переходим на русский. Киммо говорит довольно сносно, он объясняет мне, что прибыл по контракту на полгода для канцелярской работы, а потом посмотрит и решит, оставаться ли ему дольше.

– Ладно, – Пия встает. – Мне надо позаботиться о Киммо. Мы идем домой.

– Мы поедем в субботу в Царское Село?

– А ты хочешь?

– Я же говори, что хочу.

– Тогда созвонимся ближе к субботе.

– А сегодня вы никуда вечером не пойдете?

– У тебя что, нет никаких планов?

– Почему же – нет? Есть, конечно. Я иду на девять на экспериментальную оперу, она закончится в начале одиннадцатого, а потом можно было бы пойти в клуб или выпить.

– Посылай мне текст-мессидж, когда освободишься.

– Хорошо, пока! Увидимся позже!

Смотрю на часы – начало девятого. До Невского я пройдусь пешком, прогуляюсь. С Ольгой мы встречаемся прямо там, перед немецким лютеранским собором Петра и Павла, где состоится премьера оперы "Якоб Ленц". Ольге дали два бесплатных билета. Но в клуб потом я ее не возьму, отправлю домой, отсыпаться перед рабочим днем, а сам встречусь с Пией. От Ольги мне никак не избавиться – она звонит каждый день, выступая с различными инициативами. По-видимому, она решила меня завоевать. У нее нет шансов, я ей об этом сказал, но она не приняла мое заявление во внимание.