Время нас подождёт - Ульяна Орлова

Скорость, брызги снега, шум, высокие сосны, белое небо, чей-то смех… Я даже не заметил, как мы спустились, а он серьёзно сказал:

— Володька нас подрезал. Пойдём, во-он туда отойдём, — он показал на спуск покруче, который почти сливался с небом. — Там и народу поменьше, и скорость, знаешь какая!

— Айда! — согласился я.

Мне было весело. Давненько я так не гулял! К парку мы шли довольно долго, и я с любопытством осматривался, потом на середине пути прикупили пончиков, каждому — по одной штучке, зато каких! Горячих, засыпанных сахарной пудрой, пышных, жирненьких!.. А потом я увидел парк… Среди леса, высоких заснеженных сосен — бархатистые сугробы, спящие карусели. И — снежное веселье на горках: на снегокатах и ледянках с довольным визгом носились люди всех возрастов.

Даша с Катей трещали наверху лога и присматривали за двумя малышами, которых привели Олежка и Ира. Пока мы поднимались на горку после спусков, Олег мне про них рассказал:

— Это Ваня и Ксюша. Ваньке — три, Ксюше — пять. У них еще братики есть, полугодовалые, смешные такие…

— Близнецы?

— Двойняшки.

Я остановился.

— А какая разница?

— Ну… — замялся Олег. — Не знаю. Но меня все поправляют. Надо в погуглить[3]…

— А чего с ними родители не пришли?

— А как? Родители заняты, — по-взрослому отозвался Олежка. — Ты попробуй двойняшек накормить, одеть… Папа у них работает днями и даже ночами, а мама… Она, кажется, говорила про уборку… А потом вроде обещала прийти, они недалеко живут. Увидишь, у неё коляска такая! Здоровенная, с двумя люльками — ну точно трактор! Как такую с лестницы спускать? Они её даже не заносят в квартиру, она в подъезде стоит…

Я о таких тонкостях не думал. Но на всякий случай сказал:

— Ясно.

Это, как я понял, и были те малыши из многодетной семьи, о которых Денис рассказывал Юре.

— Олег… — сказал я немного погодя, когда мы решили поменять нашу каталку на снегокаты. — А что, здорово, когда вот так вот… И братья, и сестрёнки есть!

Он почесал в затылке, поправил шапку.

— Ну да. У меня, правда только сестрёнки, а хочется брата. А им повезло, у них один старший брат, и младших двое. И сестра одна старшая. Полный комплект.

— А старшему сколько?

— Ну, он совсем большой, ему семнадцать. Я его один раз только видел, они с моим отцом о чём-то толковали, не знаю. А ты один в семье, да?

Я кивнул.

— Понятно… — он почему-то смутился и оглянулся на малышей, — пойдем их покатаем, они любят на снегокатах ездить! Ты — Ваньку, а я — Ксеню…

… Можете ли вы представить, какое это счастье — катать маленького карапуза, слышать, как он презабавно хохочет и уворачиваться от других снегокатов? Хотя другие ездили довольно осторожно, пропуская друг друга — может оттого, что с большинством детей пришли родители? Или просто в этом городе люди такие жили — отзывчивые и добродушные, вроде ребят с которыми я только что познакомился?

Не знаю. Но когда мы возвращались обратно заснеженной дорожкой, и со всех сторон один за другим зажигались жёлтые фонари, вокруг которых в медленном танце кружились хлопья-снежинки, — сердце у меня пело. Я даже, когда с Колькой гулял, так не радовался! Вот бы его сюда!

… Малышей с прогулки забрала мама, как и говорил Олежка, — с огромной коляской. Как она одна с ней управляется? Катя с Иришкой уехали, а Олежка остался, пообещав сестрам приехать попозже, с нами.

Коля шёл впереди вместе с маленькой Соней и что-то оживлённо ей объяснял, Даша смеялась над чем-то с Ильёй, Славка с кем-то разговаривал по телефону, а Володя и Федя обсуждали свои новогодние хотелки. К ним присоединились и мы с Олежкой.

… — Да у такого вертолёта зарядки хватает на семь минут! На фига тебе такой?! — убеждал Федя брата. — Вот большие — они дольше летают!.. А большой зачем тебе? Ты там что, учебники возить собираешься?

— Да ты что, это — здорово! Правда учебники, он наверное, не осилит… Знаешь, им как сложно управлять? Уж куда сложнее, чем твоим автомобилем!

— Да ты не понимаешь, если нас с тобой подарят по машинке — можно «гоночки» устраивать!

Федя — хотел себе радиоуправляемый автомобиль, Вовка — вертолёт. Вот тебе и братья — близнецы…

— А ты чего хочешь? — спросил меня Олег.

— Я… — я задумался. — Снегокат.

Федя перестал убеждать брата и обратился ко мне:

— Вот, тема. Уж куда нужнее, чем вертолёт…

— Ну… — Я покосился на Володьку. — Вертолёт — тоже здорово! Это ведь… Как настоящий, только маленький, а ты — будто пилот. Только не в кабине, а снаружи!

Володя благодарно улыбнулся, а Федя не унимался:

— А почему ты тогда снегокат хочешь, раз тебе вертолёты нравятся?

— Потому что… У нас в городе горки, знаешь, какие? Не хуже ваших! Правда, парка такого, конечно, нет…

Что мог сказать? Я о таких вертолётах и слыхом не слыхивал! Вот бы увидеть, хоть одним глазком хотя бы… А снегокат был давнишней мечтой.

— А я новый телефон хочу! — мечтательно сказал Олежка. — А то мой уже в руках рассыпается.

— Ой, я тоже когда-то хотел! — оживился Илья. — И чтоб с камерой хорошей, и сенсорный, да?

Олежка кивнул, глядя под ноги.

— Не грусти… Мечты сбываются!

Славка подошёл поближе.

— О чём вы тут?

— О подарках, — сказала Даша. — Ты себе что хочешь на Новый год?

— Ой… — Славка призадумался. Потом поднял глаза. — Не знаю. Вот честно! Всё есть вроде…

— Счастливый человек! — заключил Володя.

И я тоже подумал что счастливый. И должно быть богатый, раз у него всё есть.

А хлопья всё кружились, кружились, и в тёмно-синем небе они казались совсем белыми, снег искрился разными оттенками — от розового до голубого, и где-то вдалеке лаяла собака, отчего мне стало чуточку грустно. Не люблю я, когда по вечерам собаки лают. Правда, потом лай сменился привычным городским шумом — когда с тихой улицы мы свернули на главную дорогу.

— Коль! — догнал малышей Федя. — А ты что себе хочешь?

— Снегокат.

Ну вот, свой человек! Я даже заулыбался.

— А я, — сказала Соня, — хочу себе большую говорящую куклу, железную дорогу и большие тапочки с мишками!

Вот тебе и девчонки!

Глава 19.

Страх и риск.

На перекрёстке мы остановились и попрощались с близнецами, Дашей и Колей.

— Придёшь ещё? — спросил меня Коля.

Я кивнул. Потом, помолчав, добавил:

— Если приеду ещё. Я в другом городе живу, и сегодня вечером мы к себе поедем…

— Понятно… Ну ты приезжай!

Он широко улыбнулся на прощание, и я заметил, что переднего зуба у него нет, а глаза очень похожи на Дашины, и были они немножко задумчивые, хотя он и улыбался. Почему? Неужели уже скучает по друзьям?

За перекрёстком, где мы расстались, светился большой торговый центр со множеством автомобилей на парковке. Мы перешли дорогу, миновали центр и стали спускаться вниз по снежной узенькой аллее, мимо небольших магазинчиков в домах, которые тянулись вдоль улочки. С обеих сторон аллеи поднимались заснеженные деревья, а снег подсвечивался не фонарями, а светом из окон домов, — и потому искрился, будто по нему рассыпали миллионы крошечных алмазов. Воздух был чистый, морозный, из моего рта вырывался белый пар, а тропинка под ногами скрипела и похрустывала, и от этого легко так шагалось и дышалось — иди сколько хочешь километров без устали! Соня держала меня за руку, и я чувствовал сквозь варежку, какая горячая у неё ладошка, девочка молчала и чуть-чуть отставала — устала, наверное… Тропинка была неширокая, и мы с ней шагали за Славкой и Илёйи, я молчал и прислушивался к их негромкому разговору.

-… Ты слышал, что хотят принять закон, чтоб разрешить носить оружие?

— Зачем?

— Не знаю, Славка… Но — страшно.

— Илька, а так не страшно? Зачем разрешать, когда у кого надо — оно и так есть?! Словно война… Если в журналистов стреляют, в бизнесменов — стреляют, в обычных людей, если они кому-то не угодили… среди дня, в городе, где угодно…

— Да… Славка, ты не боишься?

— Чего, Илька?

— Что мы можем кому-нибудь помешать. Однажды.

Славка помолчал. Потом покачал головой:

— Нет… А чего бояться?

— Не знаю… Помнишь, ты рассказывал, как в Юрку стреляли? Он тоже, выходит кому-то помешал.

Я вздрогнул.

— Конечно, помешал! — отозвался Славка вполголоса, но я расслышал. — И что с того? Ты предлагаешь, стоять и смотреть, как человека грабят? Или просто пройти мимо, сделав вид, что не заметил ничего? Юрка бы не смог. Я просто по себе знаю — если пройдёшь мимо — потом замучаешься. Эта боль сильнее физической. Какой смысл бояться?

— Я вот тоже думаю, что смысла нет. Но иногда переживаю, за маму, за Соньку. Чувство такое, — задумчиво и тихо проговорил Илья, — что жизнь, это дом, который мне защищать. Либо я его защищаю, либо — прячусь в него. Но если я прячусь — то меня рано или поздно найдут и этим домом завладеют.

— Это ты интересно говоришь, — заметил Славка. — А мне как-то старший брат сказал, что сердце человека — это поле битвы между добрым и злым. И либо ты — победитель и сам создаёшь там порядок, либо… сдаёшься и покоряешься своим страхам, эмоциям и всяким глупостям. В жизни, наверное, также… Не хочешь быть побежденным — сражайся. Тогда не будет страха, что ты кому-то помешаешь, потому что ты — хозяин.