Лихоманка - Анатолий Чупринский

Знакомы они были лет двести и незаметно для обоих деловые отношения, (редактор — писатель), переросли в приятельские. Оба относились друг к другу с симпатией. Что большая редкость по нынешним временам в литературном мире.

Шагин называл Докучаева «совсем уже писатель». Докучаев в свою очередь навесил на Шагина ярлык, «еще не очень писатель», хотя у того уже шли в театрах две вполне приличные пьесы. Какой такой глубокий ироничный смысл они вкладывали во все эти «совсем уже… еще не очень» было ясно только им двоим. Но окружающие были очень довольны. Это не мешало Шагину и Докучаеву относиться к работам друг друга с уважением, которое, впрочем, оба тщательно скрывали под масками модной в ЦДЛовских тусовках грубости и цинизма.

Люди, подобные Докучаеву, постоянно во всеуслышание заявляют:

— Я стоял у истоков!

У истоков одновременно диссиденства и авангардизма, у истоков либерализма и патриотизма. В зависимости от направления общественных ветров. Докучаев всегда в курсе всех событий и литературных сплетен. С ним не соскучишься.

Как это у Грибоедова? «Шумим, братцы, шумим!».

Шагина каждый раз подмывало спросить, и что ты там делал, у истоков? Стоял и что? Чем конкретно занимался? Хотя, эти вопросы чисто риторические, направленные в космическое пространство, ответа на них нет и быть не может.

— Валерик! Что такой мрачный? — с места в карьер начал Докучаев. И тут же в своей обычной категорической манере высказался.

— С Лидой опять что-то? Весеннее обострение затянулось? Ничего не попишешь, твой крест. Волоки до конца жизни.

Они сидели на маленькой неухоженной кухне Игоря, пили чай. Только чай, больше ничего. Сушки, печенье, мармелад и «Брук Бонд» в пакетиках с веревочкой Шагин принес с собой.

Мать приучила с раннего детства. Идешь в гости, непременно надо что-то принести в подарок. Любой пустяк. Хозяевам будет приятно. Воспитанные люди поступают только так. Коробку конфет или пачку печения. С пустыми руками в гости ходят только очень невоспитанные люди.

Друзья привыкли. Принимали как должное. Будет Шагин, будет и пища.

— Понимаешь, Игорек, — задумчиво начал Валера, — …я сейчас пишу небольшую повесть…

— Как название? — хмуро перебил Докучаев.

Он всегда любую беседу с друзьями начинал мрачным недовольным тоном. По его глубокому убеждению подобный резкий мрачноватый тон придавал вес и значимость его оценкам и суждениям.

— Название? Называется… «Мистраль и Машенька», — неожиданно для себя ответил Шагин.

Название как-то само собой мгновенно сформировалось в голове и вот, неожиданно выскочило. Разумеется, он и не собирался писать никакой исповедальной повести о себе и Марии. Просто необходимо было с кем-то поговорить, с кем-нибудь поделиться. Не Лиде же докладывать состояние своей души, в конце концов. Докучаев для этой цели подходил идеально.

По крайней мере, так думал Валера Шагин до этого вечера.

— Ну, Машенька — это ясно! — мрачно изрек Игорь.

Он шумно прихлебывал чай из огромной фаянсовой кружки. С хрустом ломал в ладонях сушки и кидал, как фокусник в рот.

— А Мистраль, он кто? Музыкант, что ли? Как их там называли в Средние века? Барды и мистрали?

— Ты хоть свою дремучесть не выказывай, — усмехнулся Шагин.

Игорь Докучаев и ухом не повел. Продолжал хлебать чай из кружки.

— Барды и менестрели! Мистраль — это ветер.

— Ну и что? В чем сюжет? — пропустив мимо ушей, упоминание о своей дремучести, спросил Докучаев.

— Сюжет прост, — вздохнул Шагин.

Докучаев сразу же одобрительно кивнул. Он любил все простое, натуральное, естественное. Незатейливое.

— Сюжет — как сама жизнь, — продолжил Валера, — Мужчина, взрослый мужчина нашего с тобой возраста неожиданно влюбляется в девчонку. Совсем ребенка. Лет пятнадцать шестнадцать.

— Было. Сто раз. «Лолиту» Набокова читал? — отрезал Игорь.

— Как ты думаешь, читал я или нет «Лолиту»? — начал тихо злиться Шагин.

Он уже пожалел, что начал этот разговор.

— Тогда не понимаю, зачем берешься за такой сюжет. Валерик! Выше Набокова все равно не прыгнешь.

— Никуда я не собираюсь прыгать! — раздраженно ответил Шагин.

— Ты не злись, Валерик! Мы же просто разговариваем.

— И соревноваться ни с кем тоже не собираюсь. Пишу, как умею. Как хочется. Как Бог на душу положит. И плевать мне на всех.

— Так нельзя! — укоризненно и даже назидательно сказал Игорь Докучаев, — К мнению друзей всегда надо прислушиваться.

— Зачем я к тебе пришел, в таком случае, как думаешь?

— Ну!

— Что, «Ну!»?

— Давай дальше. Излагай.

— Нечего особенно излагать. Затык у меня. Тупик. Закрутил, вроде, лихо. А вот как развязать этот узел… не знаю.

— В чем там дело?

— Ну, понимаешь… — неуверенно продолжил Шагин, — В общем, у них все случилось. И выяснилось, что она не девочка. Хотя, она раньше об этом сказала…

— Тоже мне новость! — пожал плечами Докучаев. — Последняя девственница попала под электричку еще в начале перестройки. Все они сегодня…

— Да нет! Не в этом дело! Ты не понял.

— Твоего героя что, это сильно волнует? Тогда он просто глуп. По-моему, наоборот хорошо.

— У них любовь, понимаешь? Вспыхнула, как молния. Между ними возникла вольтова дуга. Их окутало белое облако. Любовь! — пытался втолковать Шагин своему другу то, что вообще-то словами объяснить практически невозможно. Нечего даже и пытаться.

Докучаев хмурился и слушал. Больше первое, чем второе.

— То есть, с ее стороны она уже давно была. Его, героя, она знала всю свою жизнь, наблюдала с самого детства. Они соседи по лестничной площадке, живут в одном доме. И вдруг неожиданно вспыхнула взрослая любовь! Окутала, будто белым облаком. Настоящая любовь! Вольтова дуга! Какая бывает только раз в столетие.

— Валерик! Это ты перебрал, — усмехнулся Докучаев, — В нашей жизни так не бывает. Я был женат четыре раз. А уж баб у меня было…

— Представь себе, бывает! Тебе просто не очень везло. Бывает! Еще как бывает! «Солнечный удар» Бунина, помнишь?

— Ну! При чем тут Бунин? Это все литература. А если идти от реальной жизни…

— Помнишь или нет? Там герой, молодой мальчик совсем, кончает жизнь самоубийством, — взволнованно продолжал Шагин, — Потому что ощущает, после такого счастья, такого подарка судьбы, дальше уже ничего хорошего быть не может. Дальше — тишина! Думаешь, Бунин высосал это из пальца?

— Твой герой, он ведь не мальчик. Взрослый мужчина. Должен понимать…

— В том-то и дело! Он окончательно запутался, потерял себя. После второй ночи, проведенной вместе, она спокойненько так ему заявляет. Через месяц я выхожу замуж. За другого, само собой. Молодого и высокого ростом. У которого родители крупные бизнесмены. Что дальше?