Статьи из газеты «Труд» - Дмитрий Быков

На улице было полно народу. Приглядевшись, Сидоров со смесью восторга и ужаса узнал в этой толпе почти всех своих знакомых промышленников и предпринимателей. Они в охотничьем азарте бегали за нищими, гонялись за бомжами, а увидев маленького мальчика или девочку, кидались на ребенка стаями по пять-шесть человек и осыпали золотым дождем. Казалось, весь бизнес одновременно почувствовал такую социальную ответственность, что не мог в чудесную праздничную ночь усидеть дома. Олигарх Петров, нарядившись Дедом Морозом, силком впихивал пачку долларов какому-то гастарбайтеру. Олигархи Ванюшин и Матюшин, кряхтя, тащили тяжелую коробку из-под ксерокса к подножию государственной корпорации «Роснанотехнологии», чтобы оставить там с запиской «От неизвестного друга». Сидоров чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Он шел, мрачно оглядываясь вокруг, и понимал, что в этом году ему, кажется, нечем искупить грех своего существования.

— Здравствуйте, Сидоров, — неожиданно раздалось рядом с ним. Он огляделся и увидел маленького, почти невидимого, но очень крепкого с виду человечка, похожего на гриб.

— Вы гриб? — так и спросил Сидоров.

— Гриб-силовик, — уточнил человечек. — Чего ищем, товарищ олигарх?

— Видите ли, — робко сказал Сидоров, — я ищу бедного человека, которому мог бы дать денег.

И он достал из кармана пачку наличности.

— Так давайте, — стертым голосом сказал человечек. — Я вас облегчу.

— А вы разве женщина или дитя? — спросил опешивший олигарх.

— Нет, нет. Но это неважно.

— Может, вы бедный?

— Очень, очень бедный. Давайте деньги, Сидоров. И пальто снимайте.

— Но как же… — удивился Сидоров.

— Очень просто. Социальная ответственность. Еще что-нибудь есть?

— Ботинки, — сказал Сидоров.

— Ботинки до будущего года можете оставить. Хотя у нас, конечно, они работали бы эффективнее. Ну что, Сидоров, в этом году живите спокойно. Расписку дать?

— Если можно, — попросил олигарх.

— Запросто, — сказало странное существо и достало из кармана бланк индульгенции. Там было аккуратно напечатано: «Олигарх Сидоров осознал свою социальную ответственность и до следующего года может существовать». Подпись была неразборчива, но внушительна.

— Как это вы так… заранее? — с ужасом спросил олигарх.

— Да вот так. Чудо, — лаконично сказал человечек и исчез.

Так олигарх Сидоров дождался своего чуда. Без чуда какой же святочный рассказ?

№ 734, 20 декабря 2007 года

Рабочее время

Вот что действительно смешно — так это разговоры о предстоящих чрезмерно длинных новогодних каникулах. О том, что население не знает, куда себя деть, и что те немногие, кому не удалось выбраться за рубеж, будут страдать от безделья, бесцелья, похмелья, веселья, подъелья…

Господа, ну что за идиотизм, честное слово! У граждан России наступает самое рабочее время. Или вы в самом деле полагаете, что работа стала смыслом жизни для большей части местных жителей? Мы изжили, кажется, все рудименты проклятых девяностых, избавились от всех заблуждений западничества, но продолжаем наивно верить, что смыслом жизни для русского человека может стать зарабатывание денег. Наш национальный гений Анна Ахматова любила повторять: «Больше всего делаешь, когда ничего не делаешь». И проводила большую часть времени, лежа в кровати и непрерывно куря. В это время она думала о главном, а вокруг десятки сталинских прихвостней сочиняли никому не нужные многотомные романы-эпопеи о счастливых колхозниках и благородном Иване Грозном. От ахматовского безделья осталось штук сорок гениальных стихов, написанных в тридцатые-сороковые, а от их параноидального бреда, их сервильного страха и лживого патриотизма не осталось ничего, кроме дурного запаха.

Для нас наступает самое рабочее время — время без суеты, услужливости, карьеризма, вранья, без ранних подъемов, зубрежки в школе, подхалимажа на службе и нудных переговоров с партнерами, отлично сознающими всю тщету своей деятельности. Те, кто не уехал на заграничный отдых с его утомительными унизительными досмотрами в аэропортах и не менее трудными экскурсионными маршрутами, вообще должны ощущать себя везунчиками: у них будет время погулять с детьми, прокатиться с ними с горки, а то и просто посмотреть, как падает снег. Тоже отличное, осмысленное занятие, куда лучше наполняющее жизнь, чем работа. Трудится ведь тот, у кого нет смысла: забивает бесконечными делами сосущую пустоту. «Здесь мерилом работы считают усталость» — да, это, конечно, про нас. Так вот: хватит уставать. Пора заняться тем единственным, для чего человек рождается: думанием.

В современной России вообще очень много суеты, и это тоже осталось от девяностых, когда каждый торопился урвать и сбежать (или урвать и сделать так, чтобы отставшие не успели). Сейчас другое время, другой темпоритм. Россия — страна зимняя, рассчитанная на долгую спячку; суета во время спячки — последнее дело. Пришло время сонных, спячных, суровых добродетелей, и люди сегодня востребованы такие, о которых Андрей Тарковский говорил: «Мы рыбы глубоководные». А трудоголикам пора прекратить бег в колесе: колесо уже приехало.

В общем, у нас впереди самое рабочее время: отдых. Две недели, во время которых мы никому ничего не должны. После этого можно выходить на работу и опять имитировать бурную деятельность среди той имитации поступательного движения, которую у нас в последнее время так точно называют стабильностью.

№ 739, 27 декабря 2007 года

Сделать Россию

Что меня действительно радует в последние недели — обилие спама на моей почте. Обычно оно бесит, но уж больно утешительный пошел спам. Десятки, сотни туров по России на новогодние каникулы и последующий отпуск.

Счастье, одно слово: Россия постепенно становится туристической Меккой для себя самой. Лыжный тур в Карелию! В гости к Деду Морозу в Великий Устюг! (Я даже знаю как минимум одного россиянина, который купился и не пожалел, и вы его тоже знаете, начинается на П, кончается на Н). В Сибирь на одинокую заимку! На Урал в горный поход! В Суздаль, в элитный пансионат, кругом ни одной живой души на двадцать километров! И по ценам все это на порядок доступнее Парижа, в который на Рождество вдобавок не протолкнуться.

Я всегда ждал, когда же наконец до россиян дойдет, что страну пора пиарить не только ради инвестиций, но и ради того, чтобы собственные ее граждане больше хотели поехать в Суздаль, чем на Французскую Ривьеру. На Ривьере, конечно, тепло, но нам естественней под Новый год наблюдать снег, елки и русскую баню. Говорят кругом по-русски, трудности перевода сведены к минимуму. Отдых у нас сейчас предлагается на любой вкус — для любителей затворничества и шумных компаний, для экстремальных туристов и фанатов комфорта, для семей с собаками и одиночек с кошками… и все-таки когда я названиваю в фирмы для короткого опроса, мне с тоской рассказывают о недостаточном энтузиазме россиян.

В чем тут дело? Вероятно, в том, что представление об отечественном сервисе остается заниженным… но у нас вроде выучились. Бывал я в суздальских пансионатах — там нет больше ни облупленных стен, ни перебоев с горячей водой: уровень нормального европейского отеля. И в Карелии бывал — кемпинги, дай Бог, какому-нибудь Holiday Inn. Так что не в сервисе дело. Может, в меню? — но и оно на уровне, все по вашим возможностям, захотите — роскошь вплоть до стерляди в номер. Нет — не хотят. Куда угодно, лишь бы из дому.

И ведь не сказать, чтобы в России не была выработана национальная мифология вроде великоустюгской. В каждом городе вам покажут уникальный храм, бездонное озеро, избу, где ночевал Наполеон, а на худой конец Ленин. Не едут, черти.

Дело, боюсь, только в одном. Когда вы приезжаете в качестве туриста хоть в богатейшую Америку, хоть в нищую Камбоджу, — все принимают вас как дорогого гостя, все старательно делают вид, что вам рады, все уверяют вас, что вы нужны. Боюсь, для россиянина — это единственный шанс ощутить себя нужным, уместным и обожаемым.

Потому что в России он не нужен и хорошо это понимает. У него на родную страну уже рефлекс — он знает, что все время ей должен, а сама она нуждается в нем только в крайних обстоятельствах. Пока россияне не почувствуют себя любимыми и желанными на собственной Родине, они не поедут сюда отдыхать. А чтобы эта востребованность и собственная наша значимость наконец ощутились, здесь должно измениться слишком многое. Это куда труднее, чем настроить мотелей или изб, где ночевали Наполеон с Лениным.

№ 501, 10 января 2008 года

Курить нельзя помиловать

Россия в отношениях с Западом действует по удивительно удобной матрице: мы аккуратно копируем все тамошние запреты и аннулируем разрешения.