Статьи из газеты «Труд» - Дмитрий Быков

Правитель всегда немного бог, и распродавать его костюмы — прямое кощунство. Хотя шинель неистового Виссарионовича, китель или трубка на любом мировом аукционе ушли бы за миллионы. Но нельзя: ведь это история нашей страны. Даже ботинок Хрущева. Даже ручка, которой Ельцин подписывал первые указы в свободной России. Если один молодой человек из «Наших» до сих пор бережет маечку с автографом Путина, как святыню, что уж говорить о футболке самого Путина, если она достанется кому-нибудь из вернейших! Продать такую вещь — все равно что продать Родину…

Впрочем, у нас это немыслимо еще и потому, что во всем мире футболка с автографом президента — обычный сувенир. А у нас — охранная грамота и ключ от любых дверей. Так будет и после 2008 года — попомните мое слово.

№ 645, 16 августа 2007 года

Беспутчность

В августе 1991-го у нас случился ГКЧП. Путч! Минуло 16 лет…

В современной России не может быть ни путча, ни защитника свободы на танке, ни восторженной толпы под этим танком, ни поэта Евтушенко, читающего стихи про раненого лебедя свободы. Все намерения устроить у нас госпереворот под прикрытием массовки и назвать весь этот кордебалет бархатной революцией, кажется, рухнули.

Больше того, сегодня в России нет ни одного последовательного борца с властью, потому что у власти и так ничего не получится. У нас нет ни искренних патриотов, ни столь же искренних ненавистников Отечества. Ни государственников, ни анархистов. Идеи работают там, где в них верит большинство. Где слова не пустой звук. А в России в слова и идеи верит процентов пять населения, а остальные живут и действуют ровно так же, как и при Петре, и Иване, и неведомом истории царе Горохе.

Зачем было устраивать путч, не понимаю. Простояв, как идиот, два дня и три ночи под Белым домом в августе 1991 года в обществе десятка друзей и первой жены, давно склоняюсь к версии, что все ГКЧП было инспирировано Горбачевым или одобрено им. Действуйте, мол, а я как бы ни при чем. Получится — вознесетесь, не получится — пеняйте на себя. У них не получилось, но к чему было торопиться? Лет через десять все сделалось само.

И бархатную революцию в сегодняшней России тоже делать ни к чему: не нравится вам Путин? Он сам уйдет с облегчением. Не нравится система власти? Но где вы видели тут другую систему?

Мы всегда возвращаемся к более или менее щелястой империи, при которой власть рекрутирует самых противных для формирования национальной идеологии, а сама потихоньку грабит Отечество и не мешает лояльным людям заниматься тем же. Такое общество не очень производительно, не особенно комфортно, не способствует развитию интеллекта и гражданского сознания, но кому нужна вся эта экзотика, пока есть нефть и газ на экспорт?

Это, может, и к лучшему, что в России нет прогресса в западном его понимании. Запад движется. Но не исключено, что движется в пропасть. Мы стоим. Или ходим по кругу и будем так ходить, пока стоит мир.

Самое обидное, что, случись сегодня внезапно и бессмысленное завинчивание гаек (которые и так уже завинчены — зачем еще и резьбу срывать?), обязательно найдется несколько десятков человек, которые за отсутствием танка влезут на фонари или афишные тумбы и будут оттуда очень громко протестовать. Вероятно, считая себя героями. Вероятно, среди них будет некоторый процент действительно порядочных людей с самыми чистыми намерениями. А если кто-нибудь вроде меня постарается объяснить этим людям, что они всего лишь осуществляют чужой сценарий и что от них ничего в нем не зависит, они тут же начнут обзываться: в лучшем случае — «Конформист!», в худшем — «Сатрап».

Если кому-то хочется позащищать свободу, можно уехать в Штаты и побороться там с Бушем. Или в Ливию — и побороться с Каддафи. А в России, что бы вы ни делали, вы всегда защищаете одно и то же: примерно то, что мы имеем сейчас.

№ 650, 23 августа 2007 года

Кто последний?

Вопрос о том, кто из губернаторов ельцинского призыва уцелеет до 2008 года, принципиального значения не имеет: их и так осталось раз-два и обчелся — Россель, Рахимов, Шаймиев, Лужков.

Рахимов и Шаймиев — из сложных регионов, где резкое движение власти способно разбудить националистов. Россель готов на все для обеспечения оглушительной победы партии власти на выборах — именно в Свердловской области (так до сих пор называется екатеринбургский регион) регулярно отказывали в регистрации любым оппозиционерам. Только что отставленные Титов и Прусак виноваты именно в том, что Титов позволил эсэрам провести своего человека в мэры и набрать 15 процентов на выборах в местное Заксобрание, а Прусак не сумел сдержать зюгановцев.

Учитывая неплохие экономические показатели Новгорода и Самары, больше придраться не к чему. Разве что к проникновению криминала во власть, но положа руку на сердце, в каком же регионе у нас нет криминала во власти?

Так какой процент будет сочтен достаточным? Вот в Самаре парни из ЕР получили 33 (при 37 процентах проголосовавших) — и этого мало. И в Новгороде «правоверные» в большинстве. Но важно не большинство, а то, что следом идут с красным флагом. В Самаре, видимо, вина Титова еще и в том, что он не сумел блокировать проход в мэры господина не из единых рядов. И это при том, что мэрская «Справедливая Россия» — не партия оппозиции, и вряд ли таковой станет, и придумана не на Западе, а где-то недалеко от Кремля, но вот нельзя, даром что свои. Как должен выглядеть партийный расклад, который вкупе с лояльностью Титова и относительным процветанием области устроил бы верхи?

Можно, конечно, строить догадки: Артяков, мол, сменил Титова потому, что у него давние контакты с руководителем «Мособоронэкспорта» Чемезовым. Что он свойский, нашенский, не подведет в критический момент и т. д. Но где же тот критический момент, который требовал бы такой безоговорочной лояльности? Неужели единственный сегодня критерий отбора руководителей — связи с властью по профессиональному, а то и просто по территориальному признаку?

С ума сойдешь представляючи: где ж личный талант, харизма, профессионализм наконец? Нет, не верю, что сегодня близость к «Рособоронэкспорту» главный залог успеха. Это, наверное, самарский губернатор действительно провинился тем, что некогда вступил в СПС (откуда два года спустя благополучно вышел). Но, господа! Зачем же нам тогда многопартийная система?! Давайте откажемся к черту от этого лицемерия, коль скоро все обязанности губернаторов в России сводятся к тому, чтобы состоять в правильной партии и обеспечивать этой же партии правильный процент на выборах. И составлять он, судя по всему, должен не меньше 98,9, как в славные советские времена.

№ 655, 31 августа 2007 года

Так говорил Заратустра

Славный город Мегион на глазах подтверждает давний прогноз вашего покорного слуги: активность россиян сдвигается из центра в нефтеносные регионы. Именно в Мегионе, про который некоторые невежды и слыхом не слыхивали, скоро состоится международный турнир по дзюдо. Ожидают самого президента!

Видимо, в рамках подготовки к турниру у местного мэра Александра Кузьмина прибавилось работы. Он запретил подчиненным любые отговорки. Отныне само понятие «уважительная причина» упразднено. В присутствии мэра нельзя произносить слова «Не знаю», «У нас обед», «Я болел», «А что делать?» и, главное, «Денег нет».

А. В. Суворов запрещал в своем присутствии произносить «Не могу знать». «Немогузнайку» он считал главным врагом армии. Если спрашивал встречного солдата или офицера, сколько верст от Москвы до Берлина или сколько звезд на небе, надо было отвечать любым многозначным числом. Если число нравилось генералиссимусу, он повышал остроумца в звании.

Я хорошо понимаю Кузьмина — самому до смерти надоели всеобщие отмазки. Не сомневаюсь, что почин мегионского мэра будет замечен на самом верху и подхвачен на всех уровнях власти. Потому что именно недостаток управляемости — главный порок всех российских предприятий.

У меня только одно концептуальное возражение: понимает ли Кузьмин и его будущие последователи, что неисполнительность чиновничества — единственный надежный барьер на пути властного самодурства? Но что случится, если у российского чиновника не останется любимых отмазок вроде «Мне зам сказал»? Что, если будет отнят перерыв на обед — бич всех российских присутственных мест? Какую бешеную энергию разовьет бюрократия, с каким энтузиазмом кинется исполнять любые начальственные распоряжения? Особенно если учесть, что в нефтеносных регионах-мегионах чиновнику действительно есть что терять. К каким чудовищным последствиям это приведет! Ведь у нас творчество властей не ограничено никаким здравым смыслом, и если каждое их распоряжение начнут исполнять прежде, чем шеф одумается и успеет отыграть назад, мы проснемся в гостях у Кафки.