Отравление в шутку - Джон Карр

— Так оно и есть, — отозвался доктор, грызя ногти. — Это формула морфия. Проклятие! Есть в этом доме что-нибудь, кроме ядов?

— Морфий? Но ведь это не тот же яд…

— Нет. Там был гиосцин. А миссис Куэйл подмешали мышьяк. Я ничего не знаю о морфии. Разве только… Хотя нет — его не использовали для отравления.

Сарджент склонил голову набок.

— Вы ничего от нас не утаиваете, док?

— Утаиваю? — завопил Рид. — Я? И как только вам хватает наглости, Джо Сарджент, говорить такое! Утаиваю!.. По-вашему, я не знаю свое дело?

— Я этого не говорил, док. Я только спросил…

— Слушайте! — Коронер сделал еще несколько шагов и резко повернулся. — Это ваш последний шанс, Джо. Предупреждаю, если вы будете в этом копаться, то можете нарыть куда больше, чем в состоянии переварить.

— Ну, док, это уже мое дело. Давайте поговорим с судьей.

Рид посмотрел на него и кивнул:

— Хорошо. Вам решать… Только давайте по дороге повидаем сиделку. Миссис Куэйл знает о случившемся? — спросил он меня.

— Не думаю. Хотя утром был страшный шум, но она, вероятно, пребывала в ступоре.

Мисс Херрис, сиделка, подтвердила это, когда мы постучали в дверь комнаты миссис Куэйл. Это была полная флегматичная женщина с усталыми глазами и усиками над верхней губой. Она сказала, что миссис Куэйл сейчас проснулась и чувствует себя лучше, но еще очень слаба. Пациентка провела скверную ночь — несколько раз у нее была рвота с кровью. Согласно указаниям доктора Туиллса медсестра снова сделала больной промывание желудка и давала ей магнезию, используя также грелки, алкоголь и кофе.

— Я лучше взгляну на нее на всякий случай, — сказал Рид. — Не беспокойтесь, я ничего не скажу. Она, вероятно, решит, что меня вызвали на помощь Туиллсу.

Он проскользнул в комнату и закрыл дверь.

— Вы не спали всю ночь, мисс Херрис? — спросил Сарджент.

— Разумеется. А что?

— Меня просто интересует, не слышали ли вы чего-нибудь — звук падения, крик или что-то в этом роде — со стороны комнаты доктора Туиллса?

Сиделка колебалась, закусив нижнюю губу.

— Я не слышала падения или крика, — ответила она наконец. — Но… Не знаю, нужно ли об этом упоминать.

— Пожалуйста, продолжайте!

— Я слышала, как кто-то смеется.

Возможно, причиной был прозаичный тон, которым она это произнесла, или узкий темный коридор с коричневыми дверями и белыми фарфоровыми ручками, но у меня по коже забегали мурашки. В своем белом одеянии и с бесстрастным лицом сиделка походила на статую Калигулы. «Я слышала, как кто-то смеется…»

— Со стороны комнаты доктора? — спросил окружной детектив, бросив взгляд через плечо.

— Я не уверена, но думаю, что да.

— Когда вы это слышали?

— Ровно в пять минут четвертого, — монотонным голосом ответила сиделка. Ее пальцы издавали шуршащие звуки, приглаживая крахмальную юбку. — Я знаю это, так как собиралась сделать больной укол в три пятнадцать. Я отправила вниз мисс Мэри Куэйл снова простерилизовать иглу, и дверь осталась приоткрытой. Тогда я и услышала смех. Звук был не из приятных.

— И что вы сделали?

— Подошла к двери и прислушалась. Смех не повторялся. Я решила, что кто-то разговаривал во сне, поэтому закрыла дверь и вернулась к больной.

Я представил себе этот смех в безмолвном доме. Почему-то мне казалось, что он походил на хихиканье. Возможно, отравитель не смог сдержать свою радость. Эта мысль была самой ужасной.

— Вы кого-нибудь видели? — после паузы осведомился Сарджент. Его голос звучал тихо и неуверенно.

— Нет.

— А слышали что-нибудь еще?

— Может быть, я слышала шаги. — Сиделка сдвинула брови. — Но я не могу в этом поклясться. Я подумала, что это мисс Куэйл ходит внизу, и забыла об этом.

— Три часа… — промолвил Сарджент. — Примерно в это время умер доктор Туиллс.

Мы молча стояли в темном коридоре, и каждый из нас по-своему представлял картину происшедшего. Вскоре к нам присоединился доктор Рид, кивком выразив удовлетворение состоянием пациентки. Сиделка вернулась в комнату, а мы начали спускаться вниз. Ни Сарджент, ни я не упомянули коронеру о новой информации — возможно, опасаясь, что он снова проскрипит: «Чепуха и вздор!», а мы оба уже устали это слушать.

Мэтт встретил нас в нижнем холле, явно изнывая от любопытства, и вместе с нами направился в кабинет доктора Туиллса. Газовая лампа под зеленым абажуром все еще горела на центральном столе. Судья Куэйл сидел рядом в кресле, с одеялом на плечах и подушкой под головой. Дрожащими пальцами он подносил к губам чашку с куриным бульоном, а когда мы вошли, вздрогнул всем телом. Судья был небрит; длинные серые пряди волос свисали на уши, как у женщины. На худых, покрытых пятнами руках, держащих чашку, синели вены. Мэри, стоя позади кресла, взбивала подушку под головой отца, но при виде нас отошла к одному из застекленных шкафов на другой стороне комнаты.

— Садитесь, джентльмены, — проскрипел судья, указав чашкой на стулья. — Мне уже лучше.

— Будь осторожен, папа! — предупредила Мэри, злобно глядя на нас. — Они всех доводят до безумия, а я не хочу, чтобы ты расстраивался.

Судья громко чмокнул губами. При этом его лицо стало еще длиннее. Он властно повернулся к дочери:

— Уходи, Мэри. Оставь меня. — Она колебалась, и судья стукнул по подлокотнику кресла. — Слышала, что я сказал, или мне нужно повторить? Уходи!

— Хорошо, папа.

Судья сердито смотрел ей вслед, потом перевел взгляд на нас:

— Вы должны рассказать мне все, джентльмены. Я знаю, что меня пытались отравить. Это меня не удивляет. Будь я крепче… — его голос дрогнул, — я бы выбил из них правду. Но я слаб — очень слаб.

— Они убили Туиллса, судья, — сказал доктор, откинувшись на спинку стула, — и пытались убить миссис Куэйл.

— Да. Я не поверил, доктор, когда Уолтер рассказал мне об этом вчера вечером. Он пришел в библиотеку — помните? — Судья Куэйл посмотрел на меня, словно вспоминая события многолетней давности. — Он сказал, что миссис Куэйл повисла на его руке и твердила: «У меня страшные судороги! Думаю, меня…» — Судья прикрыл глаза ладонью. — А теперь и Уолтер мертв. Не могу в это поверить.

— Кто это сделал, судья? — спросил коронер. Казалось, Куэйл не слышал вопроса. Его голова поникла, а покрасневшие глаза шарили по полу.

— Почему вы молчите, судья? Мы все знаем. Голова медленно поднялась… На лице застыл страх.

— Я имею в виду преследование, — продолжал Рид. — Кто-то в доме не дает вам житья. Джо говорит, что он все выяснит. Почему бы вам не рассказать нам все?

Судья посмотрел на меня и заговорил неожиданно резко:

— Вы им проболтались? Хотя нет, вы ничего не знали. Но моя семья не знает тоже. Все скрыто во мне…

— Похоже, они все знают, — заметил Сарджент.

— Когда мне понадобится ваше мнение, сэр, я скажу вам об этом. Слышите? — Старик с презрением посмотрел на окружного детектива, чеканя слова. Потом его усталые глаза устремились на наши лица. Он пытался отогнать страх, но безуспешно…

— Тем не менее они все знают, — сказал коронер. — Черт возьми, не разыгрывайте перед нами шекспировскую драму! Мы не лжем. Если вы, как маленький мальчик, боитесь кого-то, завернувшегося в простыню, боитесь этой белой мраморной руки…

Судья попытался глотнуть бульон, но его рука задрожала так сильно, что ему пришлось поставить чашку. Он сердито уставился на нас:

— Кто вам рассказал о…

— Белой мраморной руке, — закончил фразу коронер, смакуя каждое слово. — Вы не можете даже произнести это? То, о чем знает вся семья.

— Они все в этом участвуют, — быстро забормотал судья. — Но я с ними справлюсь. Я покажу им…

Судья тяжело дышал, и я боялся, что он снова потеряет сознание. Но коронер не сводил с него маленькие блестящие глазки.

— Слушайте! — Судья Куэйл взял себя в руки. — Здесь произошли убийство и попытка убийства. Я не пожалею сил, чтобы разоблачить того, кто это сделал. Если у вас есть ко мне вопросы, джентльмены, я готов. Но поймите раз и навсегда: я не желаю, чтобы другая тема упоминалась снова.

Спорить было бесполезно. Рид вел себя глупо, сверля, как плохой дантист, нервы со скрежетом, который почти что можно было слышать. Он явно пытался проверить какую-то свою теорию, независимо от убийства. Пришло время вмешаться.

— Да, судья, — сказал я, — эта другая тема уводит нас в сторону. Но мистер Сарджент хотел бы выяснить несколько вещей в связи с отравлениями. Вы чувствуете себя достаточно крепким, чтобы говорить об этом?

— Рад, что вам хватает ума это понять, сэр, — отозвался судья, глядя на меня с холодной вежливостью. — Да. Спрашивайте.

— Полагаю, вы знаете, какой яд использовали при покушении на вас?

— Да. Гиосцин гидробромид. Необычный яд. — Судья говорил без всяких эмоций. — Криппен[30] использовал гиосцин. Кажется, это почти единственный случай в истории преступлений.