Отравление в шутку - Джон Карр

Это было неожиданно. Рид нахмурился при упоминании англо-американского врача, убившего свою жену.

— Вы знакомы с такими фактами, сэр?

— Я хорошо знаком с… с литературой на эту тему. Вначале это было всего лишь хобби, когда я занимался уголовными делами.

Теперь судья сидел прямо. Его лицо вновь напоминало гравюру, изображающую государственного деятеля, сурового и задумчивого.

— Но мои практические знания крайне малы, — продолжал он, — и я часто говорил об этом с доктором Туиллсом. Почему вы спрашиваете?

— Доктор Туиллс рассказал мне вчера вечером, что кто-то в доме пробрался в его кабинет и украл шесть гран гиосцина. По его словам, это не тот яд, которым обычно пользуются любители. Вы когда-нибудь обсуждали подобные темы с другими людьми? Например, свойства гиосцина?

— Насколько я помню, нет. Я имею в виду, при обычном разговоре. Конечно, люди иногда заходили в комнату и могли слышать нас с Туиллсом. Мы не делали из этого тайны.

— Значит, любой мог вас подслушать?

— Думаю, да. Очевидно, кто-то так и сделал. — Уголки рта судьи опустились. — Фактически доктор Туиллс объяснял мне свойства гиосцина не более двух недель назад.

— Вы помните обстоятельства?

Стул Сарджента скрипнул, когда он, нахмурившись, склонился вперед. Судья Куэйл выглядел раздосадованным таким поворотом расспросов, но спокойно ответил:

— Припоминаю, что мы говорили о маркизе де Бренвилье…[31]

— Прошу прощения, судья, — прервал его Сарджент, кашлянув, — но кто он такой?

Судья Куэйл, держа пальцы у виска, метнул на него взгляд, каким мог бы наградить тупоголового адвоката с высоты судейского кресла. Торчащие зубы сердито блеснули.

— Маркиза де Бренвилье, мистер Сарджент, была женщиной и, вероятно, самым знаменитым отравителем XVII века вместе со своим любовником Сент-Круа. Помню, я высказал доктору Туиллсу предположение, что Дюма взял идею своего романа «Граф Монте-Кристо» из жизнеописания Сент-Круа, который обучился искусству отравления у своего товарища по несчастью — заключенного Бастилии. Дюма посвятил маркизе целый том своих «Знаменитых преступлений». Естественно, это привело к разговору о Борджа[32] — полагаю, вы слышали о Борджа, мистер Сарджент? — и доктор Туиллс высмеял магические свойства, приписываемые ядам, которые они якобы готовили. Он сказал, что эти свойства так же нелепы и ненаучны, как те, которыми наделяют индийскую траву датура. Туиллс сообщил мне, что Борджа, по всей вероятности, не применяли ничего, кроме белого мышьяка — наиболее болезненного, но наименее опасного из всех ядов.

Судья Куэйл прочистил горло. Он вновь стал юристом, говорившим холодно, бесстрастно и неторопливо.

— Доктор Туиллс также добавил, что если бы ему понадобилось эффективное токсическое вещество, то он использовал бы конин или гиосцин. Конин, насколько я знаю, активный компонент болиголова. Его кристаллы не имеют запаха, почти безвкусны и растворяются в воде, но действуют медленнее гиосцина. Гиосцин парализует почти мгновенно, хотя не сразу убивает, а его воздействие на мозг таково, что жертва не осознает происходящего с ней. Доктор Туиллс показывал мне гиосцин, который у него имелся. — Судья медленно перевел взгляд на меня: — Вы удовлетворены ответом, мистер Марл?

— Вполне, сэр. — Достигнув цели, заключающейся в разрядке атмосферы, я не возражал уступить дальнейшие расспросы Сардженту. Однако заявление судьи Куэйла содержало самый важный ключ к разгадке из всех, которыми мы располагали. К сожалению, тогда я этого не знал.

— Вы спаслись чудом, судья, — внезапно заметил Сарджент.

В его голосе мне послышалась странная интонация. Он наклонился вперед, глядя на судью из-под косматых седеющих бровей. Между этими двоими уже возник антагонизм. Сарджент, естественно, возмущался демонстративным презрением судьи, и чем больше он проявлял свое возмущение, тем презрительнее держался его собеседник.

— Я выпил очень маленькую дозу, — кратко произнес судья. — Но я не собирался это комментировать, а всего лишь изложил факты, интересовавшие мистера Марла.

Абсолютно твердой рукой он откинул со лба длинные волосы. Судья Куэйл вновь стал самим собой. Теперь надо проскользнуть в брешь!

— Кажется, сэр, — сказал я, — вы говорили, что во время этого разговора в комнате больше никого не было?

— Вы ошибаетесь. Я всего лишь сказал, что не обсуждал эти вещи при обычном разговоре. — Он задумался, медленно постукивая пальцами по столу. — Фактически я думаю, что один раз кое-кто присутствовал при нашей беседе. Правда, не помню, до или после упоминания о гиосцине. Мы сидели в этой комнате около восьми вечера, и вошел мой сын Мэттью. Он стал поправлять прическу перед зеркалом у двери, готовясь куда-то уходить.

Позади нас послышалось нечто вроде блеяния. Мы все забыли о Мэтте, который последовал за нами и теперь делал протестующие жесты.

— Я пробыл здесь только секунду, и ты это знаешь! — заявил он. — Это единственное зеркало на первом этаже, и…

— Вы будете говорить, когда к вам обратятся, сэр, — прервал его судья. — Не раньше.

— Ладно, — сердито буркнул Мэтт. — Прошу прощения. Но никто не говорил о гиосцине, когда я был здесь. Я даже не знал, что вы беседуете о ядах. И я сразу же ушел — Боб Смизерс ждал меня в машине и может это подтвердить…

— Очевидно, — вмешался я, — разговор мог подслушать кто угодно. Дверь в холл была открыта?

— Безусловно. Там находились все остальные.

— А вы не могли бы назвать дату этого разговора, сэр?

— Могу. Пятница 28 ноября.

— Каким образом вы точно запомнили день, судья? — осведомился Сарджент.

Судья Куэйл окинул его взглядом с головы до ног:

— Это был мой день рождения, мистер Сарджент. Если бы вы были знакомы с моими привычками, то знали бы, что, кроме особых случаев, я всегда пишу в моей библиотеке с половины седьмого до десяти, Я рискнул счесть это особым случаем. Очевидно, мой день рождения порадовал по крайней мере одного члена семьи, надоумив его, как лучше всего отравить меня… Есть еще вопросы, мистер Марл?

Очевидно, судья решил обращаться только ко мне. Коронер уже разозлил его вопросами о белой мраморной руке, а Сарджента он с презрением отмел. В его последней фразе слышались своеобразная суховатая мстительность и насмешка, скрываемая чопорностью, и мне показалось, что внутри у него бурлит безумное веселье. Я решил рискнуть:

— По-моему, сэр, вы испытываете облегчение вследствие покушения на вашу жизнь, не так ли?

Рот скривился в улыбке, но взгляд стал еще более суровым.

— Неплохо, молодой человек! Да, испытываю. Если это самое большее, на что они способны…

Он кивнул, как будто мы хорошо понимали друг друга. Сарджент вознамерился взять на себя инициативу.

— Я должен задать вам несколько вопросов, судья. Вы не обязаны отвечать, если не хотите, но, ответив, очень помогли бы нам. Вы все время говорите «они», но не хотите сказать прямо. Вы подозреваете кого-то?

— Тогда, может быть, это для вас что-то означает? — Окружной детектив вынул из кармана сборник стихотворений Гейне, в котором Туиллс нацарапал непонятные слова. — Доктор Туиллс написал это перед смертью. У него была какая-то идея. Пожалуйста, взгляните на это.

Мне показалось, что судья колебался, прежде чем протянуть руку. Его глаза настороженно поблескивали на изможденном лице. Какая-то мощная сила пылала в этом слабом теле. Длинные волосы делали его похожим на библейского воина. Из-под одеяла выскользнула худая рука с расстегнутой запонкой на бело-голубом полосатом рукаве рубашки. Он взял книгу и пробежал глазами по форзацу.

Молчание воцарилось в полутемной комнате, где свет лампы под зеленым абажуром отражался в стеклянных дверцах шкафов с книгами, пузырьками и инструментами. Позади судьи стояла белая ширма. Прошлой ночью он лежал на операционном столе, а сейчас бесстрастно изучал последнюю запись человека, который спас ему жизнь…

— Мне это ни о чем не говорит, — сказал судья Куэйл.

Когда он протянул книгу Сардженту, я ощутил шок, как от удара в область сердца. Манжета и часть рукава рубашки соскользнули вниз, и я увидел, что мясистая часть предплечья судьи покрыта коричневыми точками — следами инъекций…

Глава 11

ДЕТЕКТИВ ПАДАЕТ С ЛЕСТНИЦЫ

Вскоре я расстался с ними. Наш разговор с судьей зашел в тупик. Было начало двенадцатого, и мне давным-давно следовало вернуться домой, принять ванну, побриться, переодеться, а также объяснить свое отсутствие прошлой ночью.

— Но во второй половине дня лучше возвращайтесь сюда, — сказал Рид. — Вы нам понадобитесь, потому что умеете заставить их говорить — бог знает, каким образом.

Он добавил, что дождется прибытия гроба из похоронного бюро и отправится делать вскрытие. Сарджент помалкивал. Хотя окружной детектив не выразил своего отношения к показаниям судьи, было очевидно, что он намерен продолжать расследование. По его словам, первым шагом будет собрать вместе всех Куэйлов и потребовать повтора ими показаний. Сарджент вышел проводить меня и ждал, пока я проверял, не замерз ли автомобиль.