К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ. - Георгий Чиж

– Так, так... – Резанов улыбался, но слушал с возра­стающим вниманием.

– Зверя, вишь, тут морского, кажется, много. Не пере­честь, – продолжал Шелихов. – Да поберегать его все же надо так, чтобы он был без переводу. Ты смотри, хороший был еще недавно и прибыльный зверь «морская корова», а где он теперь? В музеях, может быть, да и то скоро не найдешь. Я еще застал его у островов. А что делали промысло­вики? Печень вырежут, а несколько тонн хорошего мяса вы­бросят в море. Ну вот, так будет и с китами. Зверя надо беречь... А земля? Мы вот чуть копнули – железо нашли, медь... Об этом надо подумать. Кто может навести порядок? Хозяин, а ему-то и не дают развернуться, всячески мешают. Ватаги наши не хозяева – разбойники...

– Пойми, друг, – повысил он голос, – я не монополии, я порядка добиваюсь и мощного капитала. С «пятачком» мож­но урвать то тут, то там. А нам великое товарищество нуж­но – с миллионами... Польза, прибытки – это потом, они не уйдут... Кто же будет защищать нас? Сами? Да разве но­вые рубежи, что мы создаем государству, можем сами за­щитить! Правда, пока поневоле стараемся, а что видим? Чуть где-нибудь наладили, придут Куки, Чатамы и выхватят под­готовленное из-под носа, нагадят и уйдут. Так вот и бьемся... Вы там в столицах сидите да похваливаете нас... Хорошо... А надо и помогать!.. Просил я тотчас после удачи Лаксмана в Японии послать новую экспедицию. Матушка царица по­няла, что дело не терпит, – к сибирскому генерал-губернато­ру... А у того, вишь, денег нет. Да надо бы экспедицию не от него, а высокую – от государства... Ну и застопорилось. Зачинать, что я затеял, конечно, можно, но дальше надо разво­рачивать это дело. Хватит ли меня? Капиталу у меня для своего дома довольно, нажить сумею и больше, но в этом ли дело! Я хочу, чтобы с уважением и трепетом говорили не «Англия», а «Россия». Понимаешь, Россия, а не какая-то там Ост-Индия. Наша Российская Америка, вот что нужно... И достигнуть этого могу! Генерал Пиль правильно доносил в Петербург царице: «Заведется Удинский порт, и умножат­ся при оном военные силы ваши». Но пока их нет... Вот хочу дорогу на свой счет от Охотска к Иркутску построить, изму­чился, а разрешения все не имею. Открыть Удинский порт для купеческих кораблей тоже не могу... Ты подумай, Нико­лай Петрович, Кантон, Макао, Батавия, Филиппинские острова ждут нашей торговли. С ними и разговор может идти не об одних китах, а обо всем, чем так богат наш и амери­канский пустопорожний сейчас и север и юг. А у нас руки связаны, и никто в столицах не может и не хочет объяснить, насколько все, что говорю, важно. Сандвичевы острова не займем, попомни – другие займут. А Сахалин и река Амур? Неужто можно спокойно сидеть и ждать, когда сядут дру­гие? Не дай бог увидеть это... Ты спрашивал о промышленни­ке Звездочетове, которого я на Курилы послал с партией. Я и сам знаю – ненадежный человек, может загубить все дело на Урупе. Но ведь другого-то, лучшего, нет!

Резанова оглушила перспектива разворота дел, начатых Шелиховым, перерастающих на глазах в целое государство. Это был целый, связный и продуманный план, для осуществления которого мало было одной жизни...

– Григорий Иванович, – произнес он неуверенно, – я хорошо понимаю и целесообразность и осуществимость ва­ми задуманного. Однако без помощи человека, который бы думал, как вы, и умел бы действовать на петербургской поч­ве, не обойтись... Есть у вас такой человек в Петербурге?

– К тому, голубчик, и гну... Нет... За деньги таких в Пи­тере найдешь хоть нескольких, даже честных и знающих, и вес имеющих, а вот такого, который зажегся бы и горел, по­куда жив, такого у меня нет... На островах нашел такого – Баранова Александра Андреевича. Загорелся, признаюсь, он не сразу, а как вспыхнул – ну, прямо удержу нет: и не толь­ко исполнит все в акурате, а еще и подскажет, предусмот­рит... Ну, словом, лучшего не надо... Зато компаньоны мои, прямо скажу, грабители – в ложке воды готовы утопить. А с ними и братец мой родной Василий – продажная ду­шонка... Вот и посуди: в Иркутске живу, как на вулкане: ходи да оглядайся кругом. В Охотском – сам видал... На­езжаю сюда каждый год, а то и два раза. А нужно бы просто жить здесь да глаз не спущать – отсюдова все снабжение, отсюда и дурную славу пущают. Эх! – Он махнул рукой и долго ехал молча.

– Много претерпевает от оговоров и Баранов. Обносят его передо мной всячески. Я, видишь ли, – Шелихов усмех­нулся, – притворяюсь, что верю клевете и оговорам, запра­шиваю его, что, мол, так и так. А он опасается, честная душа, что я и впрямь могу поверить клевете, огорчается и оправды­вается... Не понимает, что иначе не скажешь ему в письме: «Бди и смотри, чем не брезгуют враги, научись различать их».

Шелихов весело засмеялся и прибавил:

– Люблю я Александра Андреевича всей душой. Да и он меня премного уважает...

Разговор возобновился вечером у костра, после ужина, при длительном чаепитии. Шелихов хворостинкой старатель­но подравнивал края костра.

– Я давеча не окончил разговора с тобой, Николай Пет­рович, – задумчиво проговорил он, сдвигая вылезающие из огня потрескивающие сучья.

– Слушаю, – встрепенулся Резанов.

– Так вот, видишь ли: я здесь, в Иркутске, при губерна­торе, Баранов – на островах, с промышленными и американ­цами, а в Питере, так скажем, ты – при царице.

Шелихов остановился, Резанов молчал.

– Только, видишь ли, в чем тут загвоздка... Нанять тебя, хотя бы и за большие деньги, нельзя...

«Нанять!» – Резанова покоробило от этого грубого слова. В замешательстве он поднялся на ноги.

– Надо сделать так, чтобы мои дела стали нашими, понял?

– Григорий Иванович, – тихо сказал Резанов, подходя и подсаживаясь к Шелихову. – Григорий Иванович, я вот все хочу сказать, да не решаюсь... Выдайте за меня Анну Григорьевну. Люба она мне, да и от меня как будто не от­ворачивается.

– Договорился, что ли, с ней? – спросил Шелихов.

– Нет, ни с нею, ни с Натальей Алексеевной я не го­ворил. Ждал случая сначала поговорить с вами.

– Отвечу прямо и коротко: это было бы лучше всего, – весело проговорил Шелихов. – Но учитывать надо здесь вот что: первое – молода и учения еще не кончила, а второе – хочет ли, ибо неволить не буду... Разрешим это дело в Ир­кутске, а пока что обнимемся, дорогой.

Они обнялись и потом крепко пожали друг другу руки.

На следующий день, когда они опять расположились у костра на привале, ехавший навстречу им якут привез письмо от Натальи Алексеевны. Шелихов по прочтении молча протянул его Резанову. Сообщая о различных семейных ново­стях, Наталья Алексеевна писала:

«Таскают здесь по всему городу, будто Биллингс обнес вас государыне, что вы ее обманули и просили миссию на­прасно, так как у вас в Америке, как он сам видел, ничего нет и то, что у вас все выдумано из своей головы. А госу­дарыня будто разгневалась и послала курьера, чтобы вас воротить с дороги и привезти скованного прямо в Петербург. Этот курьер будто бы проехал под секретом, и о нем ни­кто не знает, кроме только одного генерал-губернатора. Весь город барабанит, что вы вот-вот прибудете сюда в железах, и много разных пустяков, о которых говорить не стану...»