Клокотала Украина (с иллюстрациями) - Петро Панч

Гордая пани хорунжева была известна на весь Чигирин своим гостеприимством и вкусными яствами. Сегодня она сама во все вникала и пробовала на вкус. Если бы не Петров пост, долго бы вспоминал Чигирин, как бездетный хорунжий Лава отпраздновал свадьбу племянницы, но и в пост гости должны остаться довольны всем. Хотя и не разрешалось теперь казаку в своем доме держать напитки, не только мед, водку, пиво, но даже и брагу, хорунжий все-таки тайком от корчмаря целую ночь гнал водку и сейчас, закрывшись в кладовке, разливал ее в кувшины и жбаны.

Ярина уже в третий раз примеряла платье, надевала на голову кораблик, обувала желтые черевички, но все это почему-то не радовало ее. Устало присела она к окну. На дворе ярко светило солнце, под окнами красовались пышные георгины, стрельчатые мальвы, ароматные чернобривцы, зеленый кануфер, широколистый любисток. Из-за густых деревьев выглядывала трехглавая церковка, а дальше, на горе, стоял замок старосты, обнесенный высокими валами. К нему вилась пыльная дорога, по ней скакал всадник.

Привыкшая к степным просторам и постоянной тишине, Ярина чувствовала себя в городе, как на ярмарке. От шума и суеты болела голова и почему-то тоскливо сжималось сердце. Может быть, потому, что еще вчера должен был приехать Максим, а его нет до сих пор. Всюду за ним охотятся паны, и если что случится в пути, так и знать никто не будет, как о тех гайдуках, которых зарыли на хуторе.

За спиной скрипнула дверь, и Ярина равнодушно оглянулась. На пороге стоял задумчивый, грустный Остап.

Ярина уже знала, что у Остапа есть нареченная в Корсуне, что он из Чигирина должен ехать к ней. Наверно, и она выглядывает своего суженого и так же, как и Ярина, сохнет и тоскует... Она соскочила с лавки и протянула руки. Глаза Остапа вспыхнули, заискрились, он судорожно засмеялся.

— Почему так долго? Где же Максим? — спросила Ярина сдержанно, хотя сердце билось как сумасшедшее.

Остап отступил, и лицо его перекосилось.

— Ты о Максиме думаешь?.. А я, Ярина... — Он вдруг упал на колени. — Единственная моя, неужто ты не видишь, что я тебя полюбил? Еще не поздно, верни Максиму слово, иди со мной под венец. Я шляхетского рода, я брошу, если хочешь, казацкую жизнь — лишь бы только быть с тобою. Ну, скажи хоть одно словечко!

Ярина смотрела на казака широко открытыми глазами, на ее губах то появлялась, то исчезала улыбка; она еще не понимала, шутит ли Остап, или говорит правду. И в ту же минуту подумала о другой дивчине, которая где-то глаза выплакала, ожидая суженого, а он, бледный, с перекошенным лицом, ползает здесь по полу. Кровь ударила ей в лицо.

— Встань... Вон! — с трудом выдавила из себя Ярина. — Ох, господи, да у тебя же невеста... Максим же твой товарищ...

Остап продолжал ползать на коленях за Яриной. Лицо его было страшным и жалким.

— От отца родного отрекусь, только скажи одно слово... Невмоготу мне больше...

Ярина уже овладела собой. Глаза ее засверкали, как холодная сталь, брови сошлись над переносицей.

— Хоть бы не позорил казацкую саблю — волочишь, как метлу. Встань! А любовью я не торгую, казаче!

Остап поднялся на ноги и посмотрел на Ярину уже исподлобья, злыми глазами.

— Ну, хорошо, я еще подожду, — и, словно пьяный, вышел из горницы.

Как только за ним закрылась дверь, Ярина упала головой на стол и горько заплакала. На что надеется этот казак? Может быть, он хочет избавиться от Максима? Если он изменил нареченной, то почему же не может изменить атаману? Тоска сдавила ей сердце. Ярина не находила себе места — садилась, вставала, прижимала руки к груди. Скорее бы пришел Максим, чтобы их навеки соединил закон! Ярина порывисто подняла голову, в комнате было душно, нечем было дышать. Она подняла раму окошка и облокотилась на подоконник.

В переулке стояла сонная тишина, слышно было только, как ползали по седым цветам чертополоха шмели. Вскоре раздались чьи-то шаги — кто-то шел посередине улицы. Поравнявшись с окошком, прохожий в коротком жупане и в шапке с султаном взглянул через палисад и, увидев в окошке Ярину, сначала замигал глазами, потом на его широком лице с приплюснутым носом расплылась радостная улыбка. Ярина тоже невольно улыбнулась, напряженно припоминая, где видела этого человека, который, наверно, знал ее и был рад встрече. Вдруг, в единое мгновенье, привиделся ей пруд... гайдуки пана стражника.

Ярина испуганно отшатнулась, спряталась за оконный косяк. На улице стоял тот самый гайдук, который гнался за ней у пруда. Его пучеглазое, отвратительное лицо, похожее на морду сома, нельзя было забыть. Но как он оказался здесь — ведь всех гайдуков зарыли в овраге? Мороз пробежал по коже. «Это привидение, — подумала Ярина, — это мне чудится». И она боязливо выглянула из-за косяка. Гайдук в запыленных сапогах, с мокрыми пятнами на спине быстро шагал дальше. На углу улицы он оглянулся, его лицо с приплюснутым носом все еще радостно улыбалось.

Ярина сжала голову ладонями, закрыла глаза — и перед ней снова встал пруд. Ночью все трупы оттащили в овраг, засыпали и сровняли с землей, а чтобы души убитых не появлялись по ночам на хуторе, дед Гаврило забил здесь осиновый кол. Ярина раскрывает глаза и видит, как гайдук спешит по дороге в замок.

— Он ведь мертвый, — не веря глазам своим, говорит Ярина и испуганно оглядывает светелку. — Тетечка, тетечка! — уже громко кричит она. — Кто это пошел?

В горницу вошла распаренная и озабоченная жена хорунжего, Ярина стала беспорядочно рассказывать ей о гайдуке и, чтобы убедить тетку, которая на ее взволнованные слова только улыбалась, показала на дорогу. Но там кружились лишь вихри пыли.

Тетка покачала головой.

— Это тебя кто-то сглазил — вот и явилось видение, доня. Смотри на меня и не мигай глазами... Сглазы, сглазища, что на мужа, что на жену, вам, сглазы, сглазища, у рабы божьей Орины не стоять, желтой кости не ломать, красной крови не сушить, а идти вам на мхи, на темные луга, на густые камыши, на сухие леса! — Жена хорунжего трижды сплюнула через левое плечо. — Оно и пройдет, а ты, доченька, одевайся, вот и дру́жки идут.

В сенях послышались шаги, девичий голос запел:

Орися, ты проси у бога счастья.

Вот из-за горы уж твой Максимко выезжает,

Коней сивых погоняет...

Не прошло и часа, как Ярина уже стояла посредине светелки, словно с картины сошла. Вокруг щебетали дру́жки, выхваляя ее красоту. На Ярине было платье из дорогой узорчатой ткани, кунтуш из белого сукна с голубыми отворотами на широких рукавах, а на ногах — желтые сапожки на медных подковках. На толстых, туго заплетенных косах лежал венок из синих васильков, а за спиной развевались разноцветные ленты. Все это очень шло к ее побледневшему лицу с большими грустными глазами.

Когда старшая дружка надевала ей на шею красные кораллы, во дворе послышался топот конских копыт, и на пороге светлицы показался Максим Кривонос. За ним шел чем-то встревоженный Верига. Вошли также хорунжий и его жена. Их круглые и красные лица были озабоченно торжественны. Жена хорунжего с сердцем сказала:

— Надумали — в пост такое делать: ни тебе музыкантов позвать, ни потанцевать. Вот когда мы венчались, хлопцы игрища устроили. Ведь как интересно! Сначала наперегонки бегали, потом из седел друг друга выбивали, на всем скаку из пистолей снопы поджигали, на саблях дрались, в цель стреляли. Смотрите, чтоб и у вас так было на свадьбе, а то и вспомнить нечем будет.

— Сестра, времени у нас мало, — сказал Верига.

Дружки торопливо запели:

Отдаешь меня, отец родной, и сам знаешь,

Что не раз, не два по мне еще заплачешь...

Верига замигал ресницами.

— Бросьте, девки, еще в слезу вгоните казака.

Максим стоял на пороге и любовался невестой. Его лицо и теперь оставалось строгим, только в зеленых глазах горели теплые огоньки.

— Пусть враги наши плачут, а мы будем смеяться, — сказал он, входя в светёлку. — Не передумала ли невеста?

Ярина подняла на него серо-голубые, как васильки, глаза, заблестевшие чистой слезой, и, стыдливо улыбаясь, отрицательно повела головой.

— Тогда благословите нас к венцу! — и он взял Ярину за руку.

Жена хорунжего подала Вериге икону в золотом окладе.

— Пошли же вам бог. — Торжественно произнес Верига, — чтобы жили в согласии, чтобы приворот не коснулся вашего сердца и чтобы приумножился род казацкий на погибель врагам!

Х

Юзек, подговорив еще двух челя́динцев из замка, пришел в кривой переулок, когда венчание уже заканчивалось. Пешие гурьбой спешили за возком, на котором рядом с украшенной цветами невестой сидел в красном жупане, в шапке-кабардинке казак с длинными усами. Юзек увидел только их спины и в замешательстве почесал затылок.