Сомбра: Театр Машин (СИ) - "Krasnich"

— Ты его не боишься?

Восьмой встревоженно теребил край куртки. Зай пожал плечами и вытащил из кармана сплющенную шоколадную конфету. Закинув ее в рот, он с наслаждением причмокнул.

— Я помню его еще до того, как он стал королем. Тогда его звали Нейха. Это было давно… Все это неважно сейчас. Пойдем, у нас много работы.

В последний раз оглянувшись на окна, Зай развернулся. Он редко забредал в подземный город по вполне определенной причине: ему совсем не хотелось видеть живого мертвеца, хранившего давние воспоминания одним своим существованием. Зай предпочитал забывать о прошлом, насколько то было возможно. Он считал это лучшим решением.

========== Дело #10: Катакомбы ==========

Времени на Черном рынке не существовало. Стрелка часов намертво прилипла к циферблату и сдвинулась лишь тогда, когда охотники добрались до трущоб. Тут жили те, кому не нашлось места на поверхности: преступники, полулегальные торговцы и просто отбросы общества. Сквозняк из вентиляции всколыхнул тряпье на окнах. В просветы ухмылками ощерились масляные лампы и огарки свечей. За ними скрывались изможденные или проржавевшие лица.

Мастерская занимала затхлое, пропахшее солью из-за соседства с рыбной лавкой помещение. Тут всегда было многолюдно, а двери — вечно открыты. В приемном покое образовались очереди. Люди спали на лавках, а куклы в ожидании стояли изваяниями у стен.

Зай нагло обошел толпу, подняв рукав куртки. Восьмой тенью шмыгнул за ним. При виде часов все отвели взгляд, никто не посмел бы спорить с Аркусом. Постучавшись, Зай протиснулся в круглую комнату.

Механик принимал пациента. Старый кукла жаловался на шарниры в суставах. Завидев вошедших, Механик поднял голову. У него был нос картошкой и густые черные усы, местами масляно блестевшие.

— Мы быстро, нам походный набор нужен.

— Кончились. Давно привоза не было.

— А перчатки есть?

— В коробке у стены.

Опустив очки, Механик подкрутил шарнир кукле, предварительно полив локоть смазкой. Зай обошел стол, наткнувшись на три одинаковые картонные коробки. Из одной из них он выудил две пары перчаток и сунул их под мышку. Механик сделал пометку чернильным пером в карте и отпустил куклу. Тот, кособочась, покинул кабинет.

— Если у вас все, уходите. Вы пугаете пациентов.

— Ты осматривал тело, которое принес мусорщик три дня назад?

Зай выдал перчатки Восьмому и деловито вскрыл свои. Механик посмурнел. Его усы бестолково запрыгали вслед за нервным причмокиванием губ. Масляные капли на них ощерились ядовитой росой.

— Я. Тело уже отправили на препарацию. Вот заключение. Разберитесь с этой заразой, иначе нас ждет эпидемия.

Он выложил на стол папку, содержавшую ровно один лист. Сведений в ней было мало и почти все и так сказал Нейха. Описанные признаки напоминали то, что удалось увидеть на вскрытии: те же чернильные подтеки и ржавость на металлических частях. Только служанка не была куклой, оттого ее органы увяли и уменьшились в размерах. Практически прогнили насквозь.

— Здесь говорится, что внутренности перемешались.

— Вместо ее органов была каша, а в животе — отверстие. Его могли прогрызть крысы, она пролежала там сутки или больше…

— Но могли и не прогрызть, — закончил мысль Зай, захлопнув папку.

Механик кивнул, принял заключение обратно и отложил на край стола. Его лицо разом осунулось, будто постарело на десяток лет.

— Если позволите, мне нужно работать.

— Удачи.

Услышанного было достаточно. Если отверстие сделали не крысы, то, возможно, существует свидетель. Тот, кто зачем-то вспорол служанке живот. А живой свидетель — это зацепка.

— И разносчик болезни, — добавил Зай под нос.

— Что?

Вопрос Восьмого остался без ответа. Зай не хотел отвлекаться на пространные разговоры.

Сеть катакомб разбухла из узлов канализации. Широкие трубы, перемежаясь с пещерными стенами, уходили глубже, чем Черный рынок. Воздух пропитался испорченным маслом и застывшей на стенах копотью. Зай поднял ворот куртки, уткнувшись в него носом. Восьмой громко закашлялся.

Мусорщик сновал у входа. К его вытянутому телу крепились восемь механических щупалец. На голове покачивался рваный котелок, а лампочка левого глаза не горела. Мусорщик бодро нанизывал на щупальца ошметки тряпок и мусора, а после складировал найденное в суму за спиной.

— Эй! Мы пришли поговорить о служанке, которую ты нашел три дня назад.

Кукла повернулся. С черной лужи взлетели брызги грязи.

— Труп, — добавил Восьмой.

— Дата: минус три, точка, пять; состояние: очищено; нашел: в Н-21; статус: закрыто.

Голова Мусорщика прокрутилась на собственной оси и застыла, уставившись единственным немигающим глазом на охотников. Он передвинул два щупальца вперед и перенес на них вес. Зай задумчиво пошуршал по карманам в поисках конфет.

— Что-то особенное нашел?

— Статус: положительно; находка: символ; место: Н-21.

Отчитавшись, Мусорщик вернулся к работе. Зай хотел было закинуть в рот конфету, но вовремя вспомнил, что уже в перчатках. Потому только расстроенно посмотрел на Восьмого, отошедшего подальше от труб.

— А мы именно туда и пойдем, — с долей иронии возвестил Зай. На лице напарника отразилась мимолетная гримаса отвращения. — Натягивай перчатки.

В туннеле пахло плесенью, на стенах рос темно-багровый мох. Зай презрительно скривился, когда берцы в очередной раз хлюпнули по болотной жиже. В катакомбах водилось все: начиная червяками и заканчивая кусками чьей-то плоти.

Шедший позади Восьмой поскользнулся, шаркнув подошвой по настилу. Свинцовый отклик спустился к самому дну пещер. Трубы вплетались в них так искусно, что не всегда удавалось понять, где камень, а где металл. Они составляли ярусы, самые низкие из которых уводили к кристальному озеру.

Охотники провели пару часов в блуждании по катакомбам. Все это время путь освещала керосиновая лампа, которую нес Восьмой.

— Кажется, здесь.

Нахмурившись, Зай остановился и прижал ладонь к стене — перчатка испачкалась тягучей смолой. Он поднес пальцы к лицу, вдохнув. Пахло резко и оставляло кислый привкус на языке.

— Посвети-ка.

Рисунок из черных пятен причудливо исказился незнакомой вязью. Зай еще раз взглянул на перчатку, потом на узор — пара капель смазались по направлению движения. Через восемь шагов нашлись отчетливые ржаво-черные разводы, оставшиеся от тела. Часть из них разъела вода, окрасив в серый, но немного еще осталось на трубе.

— Умерла она не от болезни. И это вовсе не крысы, они еще не научились лапами рисовать. Это насильственная смерть. Только зачем?

Зай вернулся к знаку, который решительно ничего не напоминал. Свет дрогнул, когда Восьмой взмахнул рукой. Смешавшиеся тени выпрямили линии рисунка.

— Видел, — вдруг проговорил напарник. — Где-то. Не помню, где.

— Никакого толка от тебя.

Восьмой опустил лампу, свет потускнел. Зай покачал головой, стянул перчатки и бросил их.

— Сама?

— Нет. Помнишь, что было в заключении? Она прогнила до основания, а тело покрыла копоть. Значит, это рисовали, пока она была жива. По крайней мере, теперь мы знаем, что дело не в инфекции. Но убийца мог о ней знать.

Зай задрал голову. С потолка упала капля, звонко разбившись об пол.

— Пойдем обратно, больше ничего здесь не найдем. Не заблудиться бы только.

— Я запомнил.

— Что?

Восьмой вновь поднял лампу, повернувшись спиной. Тени за его плечами налились чернотой.

— Путь.

— Так от тебя все-таки есть польза.

Катакомбы вновь протянулись долгими переходами. При подъеме на ярус мимо промчалась жирная крыса, махнувшая розовым хвостом. Она важно проследовала в темные коридоры, вскоре скрывшись без звука. Зай остановился, склонив голову к плечу. Откуда-то издалека донеслось клокотание, будто тикали тысячи часов.

— Там. — Восьмой ткнул пальцем в сторону трубы, уходившей развилкой влево. — А нам туда.

Последовал тычок в противоположную сторону. Недолго подумав, Зай шагнул влево. Стены тут были чище, чем везде, вода почти не хлюпала — проход вел под наклоном вверх. С каждым поворотом таинственный звук приближался.