Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

А покамест сообщу Вам об Тасе довольно грустные известия. Из полученного сегодня письма Анатолия я узнаю, что в тот день сестра отвезла ее в Annenschule (женский пансион, в котором сестра когда-то сама училась), что Тася имела вид глубокого уныния, что отвозила ее туда сестра в два приема. В первый раз, к удивлению брата, сестра с Тасей воротились. Оказалось, что бедная девочка не плакала, но так тряслась, когда ее ввели в школу, что сестра должна была привезти ее домой, и только к вечеру она успокоилась настолько, что можно было отвезти. Меня все это очень беспокоит. Во-первых, я даже прослезился, когда прочел про нервную дрожь, испытанную Тасей. Она страдала ужасно, я это знаю! Она мать свою любит больше всего на свете, и это расставание для нее принимает трагические размеры. Во-вторых, я знаю, что во всяком случае не менее, если не более, страдает от этого сестра! Невольно при этом думается, что, может быть, совершенно напрасно переносятся эти страдания, что, быть может, жертва эта совершенно не нужна! Очень трудно сказать по этому поводу что-нибудь решительное. Но стоят ли премудрости, изучаемые в Annenschule, тех тайных слез, страданий и тоски, которые будут испытываемы с обеих сторон? Кто знает?

Вы не рассердитесь на меня, милый друг, если я позволю себе сказать, что, несмотря на всю убедительность Ваших доказательств в пользу того, что Вы реалистка, я скорее назову Вас идеалисткой, но в лучшем смысле слова. Вы реалистка в том только смысле, что ненавидите всякую фальшь и ложь, всю ту мишуру благородных и умилительных чувств, под которой и в обществе и в искусстве скрывается очень часто всякая мерзость. Но тот, кто, утратив надежду сталкиваться с людьми без неизбежного страдания, так бережно себя от них охраняет, как Вы, кто только в природе и в искусстве умеет находить радости и удовлетворение своих моральных потребностей, кто ни в грош не ставит внешность и ищет одной нравственной красоты,- тот, по-моему, идеалист!

Самый удобный час для посещения Браилова - три часа пополудни. Потрудитесь, милый друг, сказать. мне, когда Вы находите удобнее, чтобы я приехал: сегодня или завтра? Буду ждать ответа.

Ваш П. Чайковский.

Непременно буду на Сашином празднике.

118. Мекк - Чайковскому

Браилов,

24 августа [1879 г.]

Как я рада, милый друг мой, что Вы согласны приехать в Браилов. От трех до семи часов мы не будем дома; Коля и Сашок едут на охоту в Людавский лес и просят нас приехать туда же с обедом, что мы и исполним. Выедем отсюда в три часа и вернемся не ранее семи, и на все это время я Вас усердно приглашаю к нам в Браилов. Здесь будет приготовлен чай, отдано приказание, чтобы ни одна человеческая душа не смела Вас беспокоить во всем доме, и мне будет невыразимо приятно вернуться домой после Вашего посещения его.

Чрезвычайно мне радостно видеть, что Вы сочувствуете моему проекту соединения наших детей. Все, что Вы мне пишете о милой Тасе, меня лично к ней привлекает и располагает. До сих пор я относилась к ней только как к ребенку женщины, которую я глубоко уважаю, теперь же она и сама возбуждает во мне симпатию и интерес. Скажу Вам, друг мой, что я больше всего не люблю и боюсь всяческого ничтожества, всяких отрицательных достоинств; пусть будет хоть дурное, да будет что-нибудь, чем совсем ничего, как это бывает особенно часто у женщин, и чего я ужасно не хотела бы в своей невестке. Шероховатости, если они у нее есть в характере, обточатся с летами и с жизнью, а свое я должно существовать и сохраняться. Ужасно мне жаль, что ее хотят оставить в Петербурге, бедное дитя; я ни за что не в состоянии была бы выдержать на месте Александры Ильинишны. Меня упрекают, что я очень балую своих детей; быть может, - но за что же и мучить их, в жизни и так хорошего мало. Но во всяком случае я не могу видеть слез ни в ком, я всякую слабость, всякую глупость сделаю, лишь бы люди не плакали.

Я скажу так же, как и Вы, дорогой друг мой: будем ждать, а если я не дождусь этого, то буду завещать свой проект Юле, потому что ей вообще после своей смерти я поручаю все свои симпатии, привязанности, желания, думы, намерения, и уверена, что все это будет в хороших руках.

Мою любовь и дружбу к Вам я также передаю ей, а Вам, бесценный друг, завещаю перенести на нее Ваши дорогие для меня отношения. Но об этом я еще напомню Вам в свое время.

До свидания, дорогой друг. Всем сердцем неизменно Ваша

Н. ф.-Мекк.

Р. S. Забыла было Вам сказать, Петр Ильич, что Ваше желание по поводу просьбы ксендза я исполнила.

У меня это время все зубы болят. Это очень расстраивает нервы.

Насчет Вашего замечания о моем реализме я скажу, что, конечно, реалист есть идеалист, потому что он человек идеи, и я - идеалистка в реальном направлении. Я и идеализм понимаю не так, как принято его понимать. Вообще идеальностью называют какие-то утопические, небесные идеи, недосягаемые для исполнения, невозможные для человека. Я же называю идеализмом преследование всякой идеи. Реалист, социалист есть идеалист; только нигилист не есть идеалист, т.е. нигилист не пропагандист, а нигилист по натуре, потому что именно у него нет идей, и живет он только по инстинктам.

Приехал мой директор фабрики, иду толковать с ним о делах.

Н. М.

119. Чайковский - Мекк

1879 г. августа 25. Сиамаки.

Приеду между тремя и семью часами и заранее радуюсь.

Ваш П. Чайковский.

120. Чайковский - Мекк

1879 г. августа 26. Сиамаки.

Милый друг! Я слышал, что, кажется, Саша собирает коллекции бабочек и насекомых. У нас здесь, в Симаках, есть никогда мной не виданный род ос необыкновенной величины, которые летают вечером. Как только стемнеет, и зажгут свечи, эти страшилища с превеликим гудением начинают тыкаться об стекла, и если дверь или окно отворены, то влетают и в комнату и страшно шумят. Не знаю, кусаются ли они? Вчера их залетело штук пятнадцать в залу, и мы всех их перебили. Одну из них я уморил табачным дымом и посылаю в том предположении, что, может быть, она пригодится Саше.

Потрудитесь, пожалуйста, написать мне, когда и где маскарадная процессия поедет завтра.

Я провел у Вас вчера чудесных два часа . Подробности пришлю в следующем письме.

Ваш П. Чайковский.

Сейчас нашли гнездо этих ос и их уничтожают.

121. Мекк - Чайковскому

Браилов,

26 августа 1879 г.

Прежде всего, друг мой, поздравляю Вас с дорогою именинницею Тасею, желаю ей от души всевозможного счастья на земле, а в настоящее время прежде всего-возвращения из Петербурга прямо-домой, минуя всякие Schule и институты.

Теперь насчет нашего праздника скажу Вам, милый друг, что если дождь не помешает, то ровно в два часа мы будем на реке у Вас в Симаках, где сделаем маленький маневр, на случай если бы Вы еще не находились на берегу; оттуда мы поедем в Тартаки. Очень Вам благодарна, дорогой мой Петр Ильич, что Вы не отказываете мне взглянуть на наши забавы и этим доставляете мне невыразимое удовольствие. Хотелось бы мне очень, чтобы Вы посмотрели и нашу иллюминацию; Коля так с нею хлопочет, и ему было бы очень лестно, если бы Вы ее увидели. Не приедете ли, милый друг, часов в восемь вечера к нам в сад? В это время мы пьем вечерний чай, и я обещаю Вам, что Вы не встретите никого из нас. Если там и будет народ, то это посторонние зрители; я же прикажу у ворот, чтобы нам сейчас доложили, как Вы приедете, и от той минуты в продолжение часа никто из нас не выйдет в сад. Сделайте так, мой милый, хороший.

Пишу Вам сегодня только по делу, следующее письмо будет длиннее. До свидания, бесценный мой. Всем сердцем Ваша

Н. ф.-Мекк.

Сашок тысячу раз благодарит Вас, Петр Ильич, за осу, которую Вы ему прислали. Его главным образом восхищает то, что это Вы ее прислали ему.