Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

До свиданья, милый друг. Буду продолжать вести свой дневник. Следующее письмо пошлю Вам в четверг утром.

Ваш П. Чайковский.

107. Чайковский - Мекк

1879 г. августа 13-15. Сиамаки.

Симаки,

13 августа.

7 часов вечера.

День грустный. Сегодня я получил известие о смерти того больного старичка, который приехал погостить к Кондратьеву с тем, чтобы там окончить дни свои. Известие это произвело на меня довольно сильное впечатление. Покойник-мой очень старый знакомый. Это был один из тех людей, которые никогда не могут примириться с мыслью о смерти. Он никогда даже не произносил этого слова. Замечательно, что даже во время болезни он, невидимому, совсем не допускал и мысли о возможности смертного исхода. В последние дни он, несмотря на отчаянную слабость, хотел ехать в Москву, велел уложить свои вещи и именно в день смерти собирался выехать. За два часа до смерти он умирающим голосом сказал Кондратьеву: “Сегодня в два часа, бог даст, я выеду”. Очень замечательно также то, что покойник родился, учился и шестьдесят лет безвыездно жил в Москве. В первый раз в жизни он выехал так далеко и уже не вернется в Москву! А он ее беспредельно любил.

Погода сегодня хмурая в pendant к моим грустным ощущениям. Но я все-таки совершил большую пешую прогулку, видел невдалеке работающие паровые плуги и вернулся устрашенный огромной тучей, которая однако ж почти ничем не разразилась. От брата Анатолия получил очень утешительные известия. Оказалось, что его прикомандировали к комиссии, производящей следствие над политическими преступниками, и только поэтому потребовали скорого возвращения. В этом назначении есть кое-что лестное для его служебной амбиции. Прокурор судебной палаты сказал ему, что признает его из всех товарищей прокурора наиболее подходящим к важности дела. Одним словом, из письма его видно, что он хотя и грустит о деревне, но доволен обстоятельствами, касающимися его официального положения.

Работал менее обыкновенного.

14 [августа]

8 часов вечера.

Только что возвратился. Извините, ради бога, Надежда Филаретовна, что, нехорошо рассчитав время, я попал как раз. навстречу Вам и вызвал по этому случаю, вероятно, новые расспросы Милочки, а для Вас новые затруднения разъяснять ей, почему таинственный обитатель Симаков не бывает в Вашем доме, хотя и пользуется Вашим гостеприимством. Оказалось, что я выехал не в четыре часа, а несколько ранее . Прогулка была очень, приятная. Был я и на скале, но, к моему величайшему огорчению, грибов ужасно мало, и они плохи. Соединенными усилиями моими, Алексея, Ефима и Леона едва набралось с треть корзинки, которую посылать Вам совестно-Когда усталый я пришел к чайному столику, то нашел на нем, к величайшему удовольствию, письма и газету. Как мне отблагодарить Вас, дорогой друг, за это милое внимание! Одно из писем от племянницы Тани. Она пишет, что вагон Дервиза уже пришел в Каменку и что на другой день сестра должна была уехать. Таня описывает радость, которую сестра причинила Мите и Володе, когда объявила им, что берет их с собой. Володя совершенно обезумел от радости и очень долго плакал от избытка счастья. Теперь они должны быть уже в Москве, а завтра утром будут в Петербурге. Меня мало беспокоит это путешествие сестры; при тех удобствах, которыми снабжен вагон Дервиза,. путешествие не утомит ее.

Как прелестна Милочка!

Работал так усердно, что почти кончил первую половину действия.

15 августа.

Был в лесу, еще мне незнакомом и до того прекрасном, что я почти готов отдать ему первенство перед всеми. Это дубовый, лес, принадлежащий, должно быть, Симацкой экономии. По крайней мере, ехать нужно через Симаки. Приходится он как раз против Тартаков. Мне известно, что в этом году Вы в нем ни разу не были. А жаль! Для прогулки нельзя ничего лучше выдумать. К сожалению, гроза помешала остаться там, сколько бы хотелось. Относительно грибов весьма неудачно.

В ту минуту, как я Вам пишу, минула ровно неделя моему пребыванию в Симаках. Дни пролетели совершенно незаметно. Какое неизмеримое благо для меня это отдохновение!

А дождь продолжает лить. Это жаль для бураков. Если не ошибаюсь, им теперь нужно тепло и бездождие. На вид Ваши свекловичные плантации очень недурны и во всяком случае лучше каменских. Я слышал, что явился охотник для аренды Симаков. Дай бог, чтобы все уладилось согласно Вашим желаниям!

Надежда Филаретовна, потрудитесь передать Владиславу Альбертовичу, что я очень буду рад, если завтра, в четверг, он побывает у меня вечером. Если ему это удобно, то лучше всего было бы приехать между семью и восьмью часами. Если же по случаю приезда брата ему сегодня неудобно, то пусть изберет какой угодно день.

Будьте здоровы, милый и добрый друг!

Ваш П. Чайковский.

108. Мекк - Чайковскому

1879 г. августа. 16 Браилов.

Четверг.

Вы извиняетесь, дорогой друг мой, за то, что мы встретились, а я в восторге от этой встречи. Не могу передать, до чего мне стало мило, хорошо на сердце, когда я поняла, что мы встретили Вас, когда я, так сказать, почувствовала действительность Вашего присутствия в Браилове. Я не хочу никаких личных сношений между нами, но молча, пассивно находиться близко Вас, быть с Вами под одною крышею, как в театре во Флоренции, встретить Вас на одной дороге, как третьего дня, почувствовать Вас не как миф, а как живого человека, которого я так люблю и от которого получаю так много хорошего, это доставляет мне необыкновенное наслаждение; я считаю необыкновенным счастьем такие случаи. При встрече с Вами я не сразу это поняла, потому что мы часто встречаем экипажи, часто я получаю и отдаю поклоны, не зная кому, так и тут я не смотрела ни на кучера, ни на лошадей, сбоку увидела чей-то поклон (Вашего Алеши, как я узнала позже), ответила на него и, только когда перенесла глаза на едущего позади Леонтия, я поняла, кого мы встретили, и мне сделалось так радостно, так хорошо, что слезы у меня подступили к глазам, и я сама спросила Милочку, знает ли она, кого мы встретили, но она, так же как и я, не знала этого, и, действительно, у нас пошел большой разговор об Вас, но не думайте, милый друг мой, чтобы меня когда-нибудь стесняли ее расспросы и желания. Когда она меня спрашивает, почему мы не ездим к Вам и Вы к нам, я ей говорю, что потому, что Вы заняты, что Вы сочиняете прекрасную музыку, что Вас беспокоить нельзя, и она этим вполне убеждается и тогда расспрашивает, что Вы сочиняете теперь. При нашей встрече она вспоминала, как она встретила Вас на улице во Флоренции, и прибавила: “mais lui, il ne nous a pas vu” [“но он, он нас не видел”]. Сообщила мне, что ее няня-немка все спрашивает, отчего мы теперь не ездим в Сиамаки, “et moi, говорит, je m'enfuis pour ne pas lui dire pourquoi” [“но я, говорит, я убегаю, чтобы не сказать ей: отчего”]; она очень умеет хранить секреты. Когде мы вернулись, то она взяла Пахульского (с которым она в очень хороших отношениях), отвела в сторону и, обхвативши за шею, на ухо сообщила ему, что мы Вас встретили. хотя в комнате была одна я.

Сегодня я пишу Вам экстренно, Петр Ильич, для того, чтобы сказать Вам, что именно сегодня в восемь часов вечера приезжает Генрих Пахульский, и Влад[ислав] Альберт[ович] в отчаянии, как он акцентирует, что не может поехать к Вам, и просит покорнейше указать ему другой день, в который он может приехать, потому что, говорит, он не смеет сам выбирать. Его глаз сегодня хуже....

В воскресенье надеюсь писать Вам и тогда дам ответы на Ваши вопросы.

До свидания, бесценный друг.

Ваша Н. ф.-Мекк.

109. Чайковский - Мекк

[Симаки]

16 августа 1879 г.

Милый друг! Так как Пахульский, вероятно, охотно проведет первые вечера после приезда брата с ним вместе, то я не буду его беспокоить до воскресенья. В этот же день, если здоровье ему дозволит, я буду ожидать его вечером между семью и восьмью часами. Будьте здоровы!