Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Хол Блэки

    - Удивляет совпадение. Рябушкин проходил мимо, когда я уехал из общаги, - задумался Мэл. - Надо же так пролететь. Рано сбросил его со счетов...

    - Кто кого бросил? - не разобрала я бормотанье.

    - Никто. Думаю, зачем Рябушкину срочно понадобился чистый лист в личном деле.

    - Кстати, нашёл источник скрипа?

    - Нашел. Не увиливай от темы. Открыв Рябушкину, ты подвергла свою жизнь опасности.

    - Петя не такой! - возмутилась я. - Он не поступит подло.

    - Какой "такой"?- усмехнулся Мэл. - Люди меняются. Их меняют обстоятельства. Заставляют прогибаться.

    - Не верю!

    - Во-вторых, вы разговаривали с Рябушкиным за закрытой дверью. Наедине, - продолжил Мэл.

    - Неужели ты... - захолонуло меня возмущение. - К-как ты мог подумать?!

    - У Рябушкина мог быть диктофон. Или жучок. Он мог инсценировать что угодно, а потом передал бы видеозапись заинтересованным лицам.

    Я вознегодовала. Обвинения Мэла - абсурдные и беспочвенные. Петина прямолинейность никуда не делась, несмотря на смену имиджа. Чемпион пришел и, как умел, попросил замолвить на него слово. Он придумал повод с фотографиями не для того, чтобы снять меня на видео в домашних условиях и продать запись журналистам.

    - Ты не поняла, - повторил Мэл. - Речь не о конкретном Рябушкине. Он пришел без жучка, потому что разговор был щекотливым. Речь идет о любом другом человеке, который решил бы заработать. А ты, наивная и доверчивая, провалила экзамен.

    - Ну, знаешь! - дернулась я, порываясь встать, но он не позволил. - Значит, и Капа разгуливает с жучком по общежитию?

    - Чеманцев не разгуливает, - сказал жестко. - Но за чаек вдвоем ответит.

    - Мы пили чай - и больше ничего!

    - Папена, - перебросил он мою прядку за плечо. - Ты провинилась по самое не хочу. По уши. Тебе придется постараться, чтобы я передумал и оставил Чеманцева живым и относительно здоровым. Однажды вы уже пили чай - и больше ничего. А проснулись в одной кровати.

    - Это вышло случайно, - пробормотала я, сконфузившись. И градусы были покрепче.

    - И на будущее. На просьбы о помощи отвечай, что теперь я принимаю решения за тебя, - продолжал воспитывать Мэл.

    Представив огромную очередь просителей, растянувшуюся от общежития до ворот института, я ужаснулась.

    - Ты прав. Наверное, это выход.

    - С Рябушкиным я поговорю. Объясню, как устроен мир. Пообщаемся по-мужски. Не бойся, не покалечу, - усмехнулся он. - Он должен был обратиться ко мне, а подставил тебя. Надеюсь, не от трусости, а от незнания.

    - Почему важно, чтобы в личном деле не было приводов?

    - Потому что каждый привод снижает вероятность устройства на хорошо оплачиваемую работу. Чем больше арестов, тем неблагонадежнее человек. Ему не доверяют и опасаются. В конце концов, на высоких должностях в досье недопустимы отметки об арестах.

    - А у тебя были приводы? - прижалась я к Мэлу, забыв о его недавней ершистости.

    - Плохого же ты мнения обо мне, - проворчал он.

    Мэл категорически порвал фотографии с приема и вдобавок подпалил их igni candi*. От спонтанного костерка потянулся вонючий дымок. Я поспешно затворила дверь в комнату и открыла на кухне окно для проветривания.

    - Обязательно жечь? Почему бы просто не выбросить?

    - Потому что, - ответил Мэл. Закрутил пальцами воздушный смерчик и направил к окну, чтобы вместе с aireа candi* вытянулись на улицу остатки неприятного запаха. - У меня уже изжога на Рябушкина. Не усугубляй.

    Я извлекла часть вещей из коробок.

    Мэл глянул мельком на плафон, и его равнодушие кольнуло обидой. Ну, и пусть ему не нравятся вырезанные фигурки. Главное, что нравятся мне.

    Рулончик с карандашным портретом, дожидаясь подходящей рамки, занял место в тумбочке. По сравнению с калекой, оставшейся в швабровке, красавица с четвертого этажа не кособочилась и плотно закрывалась, а внутри имелись в достаточном количестве полки и ящики.

    После того, как в будущем Капы на неопределенный срок засияло солнце, и отступила угроза членовредительства, Мэл лениво поинтересовался:

    - Представь, что у тебя появилась возможность убрать отметку о приводе из личного дела Рябушкина. Ты помогла бы?

    - Не знаю, - растерялась я. - Дай подумать.

    Я думала, думала. Чуть мозги не вывихнула. Странная штука совесть. В ответственный момент маленькую шестеренку намертво заклинивает, и выясняется, что сложный механизм проще выбросить, заменив новым, нежели чинить долго и безнадежно.

    - Да, помогла бы, будь помощь честной. Например, аннулирование привода в обмен на уборку улиц или волонтёрство в госпитале для жертв вис-воздействий. Не смейся! - воскликнула, заметив улыбку Мэла. - А чтобы стереть строчку из досье баш на баш, по принципу "свои люди, сочтемся"... Нет, так не хочу.

    - Волонтёрство - это актуально. Если учесть причину, по которой Рябушкин попал в отделение, - усмехнулся Мэл.

    - Да ведь и ты мог попасть! Но не у всех отцы - начальники ДП*, - разгорячилась я.

    - Всё, Эвка, закругляйся, - посмурнел он. - Утомил меня Рябушкин. Много чести трепаться о нем.

    Сам же вернулся к заезженной теме и заставил меня заняться самокопанием, а теперь выговаривает.

    И пусть Мэл сделал вид, что отрубился через пять минут, я знала, что он долго лежал, уставившись в потолок, прежде чем закрыл глаза. Потому что тоже не могла уснуть.

    На следующий день справочникам-сироткам предстояло вернуться на библиотечный стеллаж. Я перетрусила при входе в институт, испугавшись, что Монтеморт впал в глобальную амнезию и не узнает подельницу - честную-пречестную и всегда возвращающую экспроприированное имущество. Мэл недоумевал, видя мою нервозность.

    Страж, положив морду на лапы, проследил за нами красными угольками глаз, а потом сомкнул очи, всхрапнув. Исполнившись оптимизма, я послала псу мысленную благодарность: "Спасибо за доверие!"

    Увольнение по всем правилам завершилось после обеда, когда на смену заступили охранники. Мэлу незачем знать о библиотечных справочниках, циркулирующих туда-сюда мимо Монтеморта. К чему загружать человека ненужностями? Пусть спокойно едет на работу и прислушивается, скрипит в салоне или нет.

    Увидев книжки, Бабетта Самуиловна заворковала над ними, забыв обо всем на свете, в том числе и о телохранителях, застывших соляными столбами. Ей и в голову не пришло поинтересоваться, где хранились справочники во время моего лечения, хотя я придумала легенду на случай расспросов.