Современная комедия - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего не поделаешь, – пробормотал он, – подождем…
– И не увидим, сэр! Только не это. Я могу ждать и не видеть или уж выяснить все начистоту.
– Нет, – веско произнес Сомс, – не выясняйте. Я мог ошибиться. Все говорит против этого. Она же понимает, что ей выгодно.
– Не надо! – воскликнул Майкл и встал.
– Ну-ну, – тихо сказал Сомс, – я вас расстроил. Все зависит от вашей выдержки.
У Майкла вырвался невеселый смешок.
– Вы второй раз вокруг света не поедете, сэр. Может быть, теперь лучше поехать мне, и притом одному?
Сомс посмотрел на него.
– Нельзя так. Она к вам сильно привязана, просто она мечется, а может, и этого нет. Будьте мужчиной, сохраняйте спокойствие. – Теперь он обращался к спине молодого человека, и это оказалось легче. – Она, знаете ли, всегда была избалованным ребенком: мало ли чего избалованные дети не заберут себе в голову, – но значения это не имеет. Не могли бы вы заинтересовать ее этими трущобами?
Майкл обернулся:
– Как далеко это зашло?
– Ну вот! – сказал Сомс. – Никуда не зашло, насколько я знаю. Просто я случайно видел вчера, как она танцевала с ним в этом отеле, и обратил внимание на ее… ее лицо.
Слово «глаза» показалось ему слишком сильным.
– А потом, не забудьте, – поспешил он добавить, – у него есть жена – симпатичная маленькая женщина, и он, я слышал, собирается осесть на своей ферме. Это займет все его время. Может, увезти мне Флер на август и сентябрь в Шотландию? Стачка стачкой, но все же можно найти куда поехать.
– Нет, сэр, к чему оттягивать беду? Так или иначе – надо кончать.
Сомс ответил не сразу.
– Никогда не следует забегать вперед, – сказал он наконец. – Вы, молодежь, всегда торопитесь. Можно такого наделать, что потом не распутаешь. Если б еще что-нибудь новое, – продолжил он робко, – а то на минуту воскресла несчастная история, и опять умрет, как и в первый раз, если не вмешиваться. Пусть побольше двигается, да постарайтесь занять ее ум.
На лице молодого человека появилось странное выражение. «И вы, сэр, на опыте убедились в действенности этих средств?» – словно говорило оно. Эта Джун еще, чего доброго, разболтала и его прошлое!
– Обещайте мне все-таки никому ничего не говорить о нашей беседе и не делать ничего опрометчивого.
Майкл покачал головой:
– Обещать ничего не могу: смотря как пойдет дальше, – но совет ваш я запомню, сэр.
Этим Сомсу и пришлось удовлетвориться.
Повинуясь рожденному любовью инстинкту, который руководил им во всем, что касалось Флер, он на следующий день простился с ней чуть ли не равнодушно и уехал в Мейплдарем. Он подробно рассказал Аннет обо всем, кроме самого главного: сказать все ему и в голову не пришло.
В эти последние дни июля в его имении было чем насладиться: он, как приехал, отправился в лодке на рыбную ловлю и, созерцая свою удочку и скользящую, зеленую от отражений воду, почувствовал, что отдыхает. Камыши, водяные лилии, стрекозы, коровы на его собственном лугу, неумолчное воркование лесных голубей, их всегдашнее «так ту телку, Дэвид», вдали жужжание косилки садовника; плеснет водяная крыса, удлиняются тени тополей и ветел, стелется запах травы и светлых цветов прибрежной бузины, медленно проплывают белые речные облака – тихо, очень тихо… И что-то от покоя природы снизошло в его душу, так что исчезновение поплавка резким рывком вернуло его к действительности. «Верно, что-нибудь несъедобное», – подумал он, вытаскивая удочку.
II
Занятие для ума
Все на свете комедия? Так ли? Майкл и сам не знал. Говоря Сомсу, что не может ждать и видеть, он выразил вполне естественное отвращение. Следить, шпионить, рассчитывать – невозможно! Пойти к Флер и попросить честно рассказать о своих чувствах – вот что ему хотелось бы сделать. Но он не мог не знать, как глубоко и тревожно любит ее его тесть и как он умен; к тому же его собственное чувство было слишком сильно, чтобы подвергнуть опасности то, что в одинаковой мере составляло счастье Старого Форсайта и его собственное. Старик показал себя таким молодцом, когда вытащил сам себя с корнем и повез Флер вокруг света, что заслуживал всяческого уважения. Итак, оставалось ждать и не пытаться видеть – самая трудная роль, наименее активная. «Постарайтесь занять ее ум!» Легко сказать! Вспоминая собственные ощущения перед свадьбой, он плохо представлял себе, как это можно сделать. К тому же ум Флер было особенно трудно занять чем-нибудь, не ею самой выбранным. Трущобы? Нет! По своему сугубо трезвому складу она уклонялась от социальных проблем, считая их бесполезными и отвлеченными. С конкретной задачей вроде столовой, где можно было блеснуть, она справилась бы превосходно, но никогда не станет работать, не видя близкой цели и без блеска! Он представлял себе, как ее ясные глаза глядят на трущобы так же, как глядели на фоггартизм и на его эксперимент с безработными. Можно познакомить ее с Хилери и тетей Мэй, но толку из этого не выйдет.
Ночь принесла с собой первый острый вопрос. Какими же будут их отношения, если чувства ее и правда заняты другим? Ждать и не видеть означало продолжение женатой жизни. Он подозревал, что Сомс это и хотел посоветовать. Подхлестываемый желанием, уязвленный и оглушенный ревностью, которую нужно было скрывать, и не желая обидеть Флер, он ждал знака, чувствуя, что она должна понять, почему он ждет. Знак был подан, и он обрадовался, но это его не убедило. Хотя…
Проснулся он в гораздо лучшем настроении. За завтраком он спросил ее, чем она хочет заняться, раз она теперь дома и сезон кончился. Интересует ли ее вообще затея с трущобами, ведь работы там сколько угодно, да и Хилери с Мэй должны ей понравиться.
– Ну что ж! Лишь бы какое-нибудь полезное дело, Майкл!
Он поехал с ней в «Луга». Результат превзошел его ожидания.
Дело в том, что его дядя и тетка были человеческими зданиями, подобных которым Флер еще не видывала, – крепко построенные, сцементированные традицией, но широко открытые солнцу и воздуху, увенчанные крышей из хорошего вкуса и пробитые окнами юмора. Майкл, хоть и родной им по складу, не обладал ни их уравновешенностью, ни деятельной уверенностью. Флер сразу поняла, что эта пара живет в большем единении, чем кто-либо из известных ей людей, словно за двадцать лет совместной жизни они сковали себе одно орудие, чтобы с помощью его открыть нечто новое – способ прожить не только для себя. Они
