Командир. Трилогия - Чупин Олег

   Отношения между царицей Анастасией и её ближней боярыни и наперсницы Веры Граббе, сложились настолько близкие, что 'витязи' смогли через Веру воздействовать на царицу и последняя, вопреки воли супруга, отказалась принимать снадобья, приготовленные и назначенные ей личным царским лекарем, выпускником Кембриджа, астрологом, алхимиком и магом, англичанином Ральфом Стендишем и его аптекарем Ричардом Элмесом. Вместо этого она вдруг обвешалась большим количеством золота, которое всегда касалось её тела, и стала принимать настои, передаваемые ей боярыней Граббе. Заметно пошатнувшееся здоровье государыни по немного стало выправляться. Все чаше и чаше на её щеках появлялся естественный здоровый румянец, а не искусственный от румян. Но этим она не ограничилась и стала как истинная 'ночная кукушка', накуковывать государю на его лейб-медикуса. Пока они не сильно преуспела в этом, царь до сих пор допускал Бомелия до своего тела и доверял ему своё здоровье. Но по настойчивым просьбам жены, он запретил ему лечить царицу и царских детей. Однако капля камень точит. И со временем 'витязи' рассчитывали окончательно удалить от двора голландца и заменить его своим человеком, одним из учеников попаданцев-медиков. Как это не странно звучит, но время у попаданцев было. По всем признакам царя с царицей травили ртутью. И лабораторный анализ образцов от Анастасии, проведенных в этом году, при приезде Золотого в Москву, приехавшим с ним Костиным, однозначно это подтвердил. Содержимое ртути в предъявленных образцах волос, значительно превышало норму и вызывало, все те негативные симптомы, на которые жаловалась государыня. Пока Иван Васильевич не принимает микстуры, которые ему предлагает жена, но значительное увеличения на нем золотых изделий, разместившихся в основном на голом теле, а не на одежде, свидетельствовало, что царь все-таки начал прислушиваться к словам своей супруги. О том же свидетельствует и начало употребление государем черных порошков, которые ему лично спаивала государыня, проглатывая этот же порошок и сама, вместе с супругом. Но не только поставки косметики и сплетни сблизили Анастасию и Веру. Особенно они сошлись в июне 1558 года, когда маленькая царевна Евдокия простудилась и заболела. Это маленькое чудо, обещавшая со временем вырасти в настоящую, как мать, красавицу, лежало в жару и её уже соборовали, когда к ней смогла прорваться боярина Граббе, в сопровождении царицы. Данный ребенку простой аспирин, сбил опасную температуру, а использованный небольшой запас, лично семьи бояр Граббе, пенициллина, смог сотворить чудо, по мнению родителей девочки и дворцовой челяди. Однако как было сотворено это чудо лучше всех знала боярыня Вера, которая дневала и ночевала у постели больной, по времени делая, предварительно повыгоняв всех из горенки, больной инъекции антибиотика. Задействовав для стерилизации шприца и его доставки к постели девочки собственного мужа, боярина Александра, которому ради такого случая, лично государем, было дарована привилегия сопровождать свою супругу на женскую половину царского двора. А уж как супруги Граббе, легендировали лечение, заслуживает отдельного описания. Только у главы боярской семьи долго, после выздоровления царевны, болели колени, отстоял их, стоя на них круглые сутки у двери спаленки больной и демонстративно отбивая поклоны и молясь по послании исцеления. И если бы и не систематические подъемы и хождения со стерилизатором в руках, то и совсем мог бы разучится ходить за эту неделю. Выздоровление дочери так повлияло на Анастасию, что она стала безоговорочно доверять своей наперснице, особенно в вопросах здоровья детей, мужа, себя и других родственников.

   И оканчивая описания Московских событий имеющих непосредственное отношения к 'витязям', необходимо упомянуть и первый случай столкновения интересов 'Московской-Туркестанской торговой компании' и английской 'Московской торговой компанией'. Да такой, что царю Ивану лично, напросившись на аудиенцию, жаловался английский посол Энтони Дженкинсон, на бояр с Уральского уезда, которые не соблюдают выданную ранее царем английской компании льготную грамоту и не дают английским купцам скупать лен и пеньку по 'честным ценам'. Государь, обещал разобраться, а по ответам подьячих, переданных в последствии лично послу, даже принять меры и наказать ослушников. Удовлетворенный Дженкисон отбыл восвояси. А Московский царь, тут же забыл об этом. Тем более, что проживающий постоянно в Москве один их уральцев, боярин Граббе, уже, был удостоен личной встречи, до приема посла, и дал полную информацию по этому факту. Получилось как всегда у англосаксов, все не так, и все наоборот. Представители уралских бояр, ещё весной, до посадки льна и конопли, заключали ряды с помещиками и государевыми крестьянами о поставках осенью им урожая этих культур, выдав под это дело производителям оплату, когда товарами, а когда и звонким серебром. Наглы, в своей манере, по осени попытались перекупить у помещиков и крестьян выращенный лен с пенькой, ссылаясь на государеву грамоту и занижая при этом цену на товар. Угрожая продавцам, при их естественном отказе продать уже проданный товар, да за меньшую цену, царским гневом за нарушения их привилегий, указанных в грамоте.

   Проверив на практике, что их послезнания работают, хотя бы в отношении погоды, попаданцы в этом году резко увеличили площади посевов зерна. Засеяли все пашни, и поднятую в прошлом году целину, и оставленные, из-за засухи, под парами поля. И не обманулись. Результатом стал огромнейший урожай зерна, и пшеницы с рожью, ячменем, овсом, и кукурузы с гречей, пшеном, горохом с бобами. Опять забили под потолок, было опустевшие, при засухе, амбары-зернохранилища. В том числе и вновь возведенные. И даже впервые за все время продали, правда, небольшую партию, пшеницы за границу. Начали плодоносить посаженные сады, и то же не обидели своих хозяев плодами. Появились в анклаве местные, свои груши- яблоки, сливы-вишни-черешни. По весне началась экспансия картошки на Русь. Если до этого года самая близкая к Руси точка произрастания картофеля, была вотчина боярина Шопенкова, на Волжском перевозе. То в этом году 'второй хлеб' сразу шагнул в Нижний Новгород, Тверь, Рязань, Псков и Великий Новгород, а так же в Архангельскомихайловскую слободу на Северной Двине. Не обошлось и без эксцессов, когда лица внедрявшие 'заморскую репу' упускали из своего вида процесс сбора урожая. Раза четыре крестьяне травились, употребив в пищу вместо клубней, ягоды. И тут нельзя было понять, то ли им не объясняли, что можно есть, а что категорически нельзя. Толи, данные пейзане, посчитали себя наиболее умными, хитрыми, и решили попробовать все, что выросло у них на поле, а не только то, что разрешали, есть господа купцы и бояре. Но как бы то не было, картошка пошла на Русь в крестьянские массы.

   Опустела в этом году и степь в междуречье Яика и Волги. По весне измученные, понесшие огромные потери, до 80 % населения вымерло, в результате трёхлетней засухи с гололедицей зимой, чумной эпидемией, начавшейся междоусобной борьбой, между бием Исмаилом и его племянниками, потомками Шейх-Мамая, мурзами Алтыульских кочевий, кочевавших за Яиком. Из-за чего ослабла воинская силой ногаев, что показала зима 1557-1558 годов, при набеге казахов хана Хак-Назар-хана. Ногаи стали откочёвывать на Северный Кавказ, где часть кочевий осталась верна Исмаил-бию, а часть улусов, воспользовавшись ослаблению власти бия, перешла в подданство Крымского ханства.

   Продолжалось строительства не только промышленных зданий, но возводилось и жильё, вырастали новые стены вокруг слобод и поселков, улучшалась дорожная сеть. Закончили прокладку основных шоссе, связавших Переволок-Подопригора через Петроград и Петропавловск с Орском и его основными промышленными поселениями. Параллельно шоссе вьется насыпь под будущую железную дорогу. По всей территории уезда выросли ряды столбов с навешенными на них медными телеграфными проводами. Связав своими медными нитками все представляющие какую-либо военную или экономическую ценность поселения в единую сеть. Нервными узлами, которой были станции телеграфной связи с нарядами телеграфистов и техников-ремонтников, подготовка которых была развернута в Орске в полном объёме. Так же через Урал, между слободами Петра и Павла выстроили каменный мост, с высокими пролетами, под которыми без труда проходили суда снующие верх и вниз по Уралу. Круглогодичная ярмарка-базар в Павловской слободе, процветала. Давая стабильно высокий доход от торговых и таможенных сборов. А в связи с возведением моста между слободами и увеличения финансовой значимости этих поселений для анклава, решили с 1 сентября этого года объединить обе слободы в один, третий город анклава и назвать его Петропавловск. Кроме него статус города получили бывшие остроги Медногорский, Молотовский, Кортышев-Кумакский. Ставшие соответственно городами Медногорск, Молотовск, Кортышев. С весны 1559 года, всех строителей, задействованных в строительстве Петропавловского моста, решили перебросить в Петроград, на возведения мостов через Урал и Сакмарочку. А в самом Петрограде, наконец, к октябрю закончили обнесением кирпичной стеной с башнями Университетской слободы и рвом с валом и частоколом на нем и башенками, Сакмарской слободы, установив в башнях, на стене и на валу, за частоколом, крепостные 'единороги'. К сожалению, отгородить от степи разросшуюся Портовую слободу, раскинувшейся в низине, между городским яром и берегом Сакмарой, в этом году не сумели, не хватило людей на все строительства.