Корпус - Виталий Каплан

— Обстоятельства разные, — пожал плечами Белый. — Места, времени и образа действия… А если серьезно — пока объяснять не буду. В свое время, надеюсь, узнаешь.

— В свое время, в свое время, — проворчал Костя. — Вот вы всегда так. А сейчас оно, время, что — не свое?

— Нет, сейчас оно — чужое, — серьезно ответил Белый. — Да и не время это — одна видимость. Ну ладно, не буду долго трепаться — силы кончаются. В общем, так. Слушай, пожалуйста, внимательно, и попытайся запомнить. Скоро тебе будет очень плохо. Просто ужасно. Тьма, холод, безнадежность. Я не пугаю тебя — просто говорю, что будет. Но выход есть. Когда вспомнишь об этом, сделай вот что. В уме считай до десяти, а после поверни руку вот так, — Белый резко выбросил вперед ладонь, как бы ввинчивая ее в густой неподвижный воздух. — Запомнил движение? Впрочем, когда надо, оно само вспомнится. После этого иди вперед, и главное — ничего не бойся, защита уже начнет действовать. Хотя, должен предупредить, будет страшно.

— Вы что же, напугать меня думаете? — усмехнулся Костя и сплюнул на снег. Однако внутренне поежился. Почему-то он знал, что Белый не шутит, не играет роль, а говорит правду.

— Да что ты! — вновь улыбнулся Белый, — тебя разве напугаешь! Ты у нас калач тертый. А вообще-то, — улыбка сползла с его лица, — по-настоящему страшных вещей ты пока не видел. Хотя здесь этой дряни достаточно.

— Где это здесь? — не понял Костя. — В этом поле?

— Нет, тут как раз все спокойно, — ответил Белый. — Это нейтральная зона, сюда они вползти не могут. Я про Корпус.

— Кто — они?

— Ну, скажем так, сгустки. Впрочем, возможно, ты и сам их увидишь. В свое время, естественно.

— Опять загадки? — буркнул Костя. — Ни фига я не понял.

— Ничего, — отозвался Белый, — после поймешь. Главное, ты запомнил порядок действий. Очень скоро это тебе понадобится. И последнее. Когда будешь идти сквозь тьму… Может оказаться, что собственных сил тебе не хватит. Тогда позови меня. Попробуй сосредоточиться и вспомнить эту равнину. И позови меня. И я приду. Вот таким вот образом. Ну все, Костик, пока. Мне пора уходить.

…Горизонт вдруг вздыбился, равнина дрогнула, точно по ней пробежала невидимая волна, и растаяла, и откуда-то появился ветер, ударил в глаза, подхватил его точно соломинку и понес — вдаль, навстречу лиловому свету.

8

Свет был подобен выстрелу. Косте почудилось, что ему чиркнули по глазам остро заточенным лезвием. Рывком отбросив одеяло, он сел на кровати.

А свет заполнял всю палату. Непонятно откуда тот лился — плафоны не горели, но, однако же, он жгучими волнами пробегал по стенам, по потолку, отражался от надраенного пола — темно-лиловый, словно гноящаяся рана, и в то же время нестерпимо яркий.

Костя таращил глаза, ничего не понимая. Это снится или на самом деле? Вскоре он сообразил, что все происходит наяву. Сон остался там, на белой равнине, а здесь — знакомые стены, знакомый линолеум, и эти, стоящие в дверях.

Их было трое. Наблюдательницы — Светандра и Елена Александровна, а рядом с ними… Нет, этого типа Костя видел впервые. Мужчина в белом халате и в белой, точно у хирурга, шапочке. Однако на левом рукаве у него имелась повязка с многолучевой серебристой звездой, такая же, как у Стажеров, только поменьше. Сам же мужчина оказался невысоким, щупленьким, и чем-то напоминал отбившегося от курицы цыпленка. Но когда Костя увидел его глаза — вот тогда ему стало по-настоящему страшно. Железные были у него глаза, а толстые стекла очков лишь усиливали тяжесть взгляда.

Костя понимал — нужно справиться со своим страхом, взять себя в руки. Он ведь не кто-нибудь — Помощник на Группе, значит, никто не должен видеть его растерянности. Что бы ни случилось — Помощник обязан быть бодрым и спокойным. Иначе он выдаст себя. Кому? В чем? Такие вопросы не приходили ему в голову. Он просто всеми нервами, всей кожей чуял опасность. Темные, свинцовые волны тревоги давили на сознание. Тогда, пытаясь сбросить тяжесть, он стал глядеть по сторонам.

Ребята все проснулись. Один за другим они вылезали из-под одеял, недоуменно вертели головами, встрепанные, сонные, дико озирались, не понимая, что происходит.

Но все это длилось очень недолго — не больше секунды, как показалось Косте. А потом мужчина в белом халате сделал шаг вперед и заговорил:

— Всем немедленно встать и построиться в одну шеренгу! — голос у него оказался под стать взгляду, резкий и тяжелый.

Когда приказ отдается таким тоном — ему просто невозможно не подчиниться. Ребята, сообразив, что медлить опасно, тут же выскакивали из кроватей, стряхивая остатки сна, строились по росту. Четкость и быстрота радовали глаз — сказались Костины старания.

Сам Костя занял свое обычное место, в голове. Он заставлял себя держаться спокойно и уверенно, улыбался, но по коже бегали мурашки — не то от холода, не то от страха.

— Группа, равняйсь! Смир-р-на! — скомандовал меж тем человек в халате. — Равнение на середину! Слушать и запоминать!

Потом он выдержал мучительно долгую паузу и заговорил вновь:

— Внимание, Группа! Сегодня произошло чрезвычайное происшествие! ЧП! Точнее сказать, преступление! И случилось оно в вашей Группе! — он опять помедлил, обводя взглядом опущенные ребячьи головы.

— Один из членов вашей Группы совершил тягчайшее нарушение законов Корпуса. Все вы знаете, что вам разрешено и что запрещено. Вы знаете, что курение запрещено категорически!

Костя вздрогнул. Ну все, попался! До этого момента еще можно было надеяться на чудо, на случайность. Но теперь надежда лопнула точно мыльный пузырь, и тяжелые волны страха захлестнули душу.

— Категорически запрещено! — повторил мужчина. — Вы также знаете, что категорически запрещено прикасаться к вещам любого сотрудника, будь то Воспитатель, Наблюдательница, Стажер. Но ваш товарищ, зная обо всем этом, тем не менее нарушил запрет! Как стало нам известно, он украл сигареты у Стажера. И курил! Но делал он это не в одиночку, нет. Замешаны и другие, много других. На ваше счастье, из прочих Групп.

Человек в белом халате замолчал, набирая воздуху. Ребята удивленно переглядывались. А Костю грызла хмурая, перемешанная с обидой тоска. Ну ладно, пускай он и в самом деле виноват — курил. Но сигареты ведь тырил Смирнов! Кто же на него наклепал? Какая сволочь подгадила? Неужели сам Леха? Шкуру свою спасал? Но почему именно на него? Из вредности? За те слова? Что же теперь будет с ним? Со всеми ими?

— Тем самым нарушены наши основополагающие принципы. Но запомните раз и навсегда: нераскрытых преступлений не бывает! Тот, кто это совершил, обнаружен. И этот бывший ваш одногруппник будет строжайше наказан. — Взгляд его остановился на Косте.

— Выйди из строя! — приказал он. Костя сделал шаг вперед. Сопротивляться железному голосу он был не в состоянии.

— Да, — усмехнулся человек, — это Помощник на Группе. Бывший Помощник, разумеется. Ныне же он будет наказан. Сейчас его отведут в специальный карцер. А завтра его ждет публичная порка. Вы все будете смотреть на это. Потом мы решим его дальнейшую судьбу. Может быть, он будет отправлен в Дисциплинарную Группу. А может быть, и на Первый Этаж. Ведь преступление его не простое, оно отягощенное. Он был Помощником на Группе, и удачно притворялся хорошим Помощником. Вашу Группу на совещаниях даже ставили в пример. Отдельные недальновидные работники даже предлагали перевести его из Временных в Постоянные. Еще бы — вы занимали под его руководством места на соревнованиях. Но всего одним лишь поступком он зачеркнул свое прошлое. Он подорвал авторитет Помощника на Группе. Поэтому если он когда-нибудь и вернется к вам — Помощником ему не быть. И Распределение его ждет плачевное. Советую всем сделать для себя выводы. А сейчас — живо спать!

Он помолчал, пожевал губами, потом повернулся к Наблюдательницам:

— Можете выводить, — и кивнул на Костю. В дверях палаты Костя обернулся. Последнее, что он увидел — это как погас жуткий лиловый свет и все затянуло ночной чернотой. Костя понимал, что больше сюда не вернется.

Он шел между обеими Наблюдательницами по тусклым, плохо освещенным коридорам. Шел как автомат, как заводная игрушка, механически перебирая ногами. Мысли в голове сплелись так тесно, что ни одна из них не могла выбраться на поверхность — и Костя чувствовал, как сознание его затягивает серым туманом. Но почему-то он запоминал все, происходящее вокруг. Слышал негромкое гудение ветра за окном, поеживаясь от холода — одеться Наблюдательницы ему не разрешили, пришлось идти в чем есть. Он видел, как наглые мухи, словно брызги чернил, ползают по окрашенным бледной салатовой краской стенам, как вздрагивает свет ламп над стендами про гигиену и дисциплину, чуял, как сонно дышат в палатах пацаны.