Очерк французской политической поэзии XIX в. - Юрий Иванович Данилин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Романтический образ рабочего, созданный Венсаром, характерен для правого крыла утопической поэзии, почти полностью лишен реалистических черт, сентиментален, слащав, неправдоподобен.
Как же, однако, случилось, что Венсар, сам близкий народу, увлеченно бичевавший в своих патриотических песнях 1820-х годов Реставрацию и звавший народ свергнуть ее, отказался от участия в борьбе против Июльской монархии, при которой народу жить стало не легче?
Причин здесь две. Во-первых, Венсар после Реставрации окончательно утвердился на позициях сен-симонизма, видя в нем обновленное христианское учение, только и способное «выполнить великую цель всеобщего братства, которую Христос завещал осуществить, как религиозную задачу, великодушным и благородным сердцам, проникнутым его божественным вдохновением»; эта цель, полагал поэт, разрешима только мирным путем, по никак не «в старой революционной форме»[52]. Во-вторых, Венсар разделял романтическую эстетику правого крыла утопической поэзии, настойчиво подчеркивавшую воспитательные цели искусства во имя следования прекрасной мечте, которая важнее и выше правды жизни. Так, поэтесса-швея Элиза Флёри призывала песенника не «останавливать наши опечаленные взоры на бедствиях, порожденных человеком». «Побуждай к успеху в познаниях эти гордые и пылкие души (народных тружеников. — Ю. Д-) и, указывая нам лучшее будущее, заменяй железные цепи гирляндами цветов», — писала она в стихотворении «К песеннику». Рефрен этой песни содержал важное эстетическое требование: он призывал песенника нести «утешение страдальцам» и помнить о том, что «обнадеживающий припев — это уже почти счастье для труженика!»
Эти требования сен-симонистской эстетики призывали поэтов-утопистов отторгаться от безрадостной действительности во имя веры в то лучшее, к чему нужно стремиться, во имя чарующей романтической мечты. Нелегкая это была задача для поэтов из трудового народа, но те из них, которые искренне веровали, например, во всепобеждающий, всезавоевывающий труд, вкладывали в эту веру всю свою душу. Достойны внимания в этом отношении уже рефрены песен. Мерсье создает свои рефрены еще в духе молитвенных призывов («Гимн тружеников»), но рефрены песен Венсара (например, песни «Порыв») носят подчеркнуто бодрый, волевой, маршеобразный характер.
Утешающая и обнадеживающая установка консервативного крыла утопистской поэзии призывала к примирению с безрадостной буржуазной действительностью во имя социального мира, христианской любви и всепрощения. Обращаясь к высшим классам, поэты сен-симонисты требовали от них истинной доброты к беднякам, а не милостыни. «Милостыня бессильна уничтожить зло!.. — заявляла поэтесса Сесиль Дюфур. — Не золото, а любовь нужна народу, второму Христу, которого язычники наших дней беззастенчиво распинают в своей нечестивой гордости!» Обращаясь же к народу, поэты-утописты призывали его к отказу от восстаний, которые обрекают народ только на бесчисленные и бесполезные кровавые жертвы. Особенно красноречиво писал об этом Савиньен Лапуант, сам бывший участник восстаний 1830-х годов:
… Когда ружье к ружью, сограждане, идете
Вдоль стен, обрызганных комками жаркой плоти,
Когда роняет дуб народный с высоты
За ветвью ветвь в костер злосчастий и вражды,
Небесный судия глядит, нахмуря брови,
На пальцы ваших рук, багровые от крови…
«Нет, братья, будущее не на баррикадах!» — восклицал поэт в стихотворении «Восстание».
Однако, осуждая путь восстаний, поэт в гораздо большей степени осуждал «вельмож», которые осыпали оскорблениями и проклятиями восставших и обрывали их жизнь на эшафоте во имя своего благополучия.
Образцов «утешающей» рабочих утопической поэзии появлялось на рубеже 1830– 1840-х годов предостаточно. Но для многих из них характерна внутренняя противоречивость: невозможно же было не говорить о вопиющей правде жизни, остроте общественных контрастов, хотя бы песня и завершалась самыми оптимистическими нотами. Остановимся на песне Луи Фесто «Рудокопы».
Наряду с яркими картинами изнурительного труда рудокопов поэт упоминает и о противоречиях между рабочими и работодателями («нужда отзванивает часы, которые умеет учесть хозяин»). Он так описывает рудник: «В лоне густых потемок, где снует деятельный Народ, рабочего уже не толкают великолепные бездельники». Далее сказано, что если «двуличный Эгоизм захватил в свою власть поверхность земли, то внутрь ее он не проникнул, и здесь пылко соревнуются, хоть и по одинаковой оплате, те люди, которых равными делает Труд, а опасность превращает в друзей». Интересна следующая строфа: «Смелей, смелей, братья! Судьбы еще изменятся: и наслаждения, и заработная плата будут однажды поделены. Всё с большей отвагой в своих речах свободолюбивые рудокопы шаг за шагом подкапываются под фундамент Социального Шарантона» (т. е. сумасшедшего дома буржуазного строя). Но это будущее еще не наступило, и песня кончается словами утешения: «Работайте же киркою, искусные и бодрые рудокопы, еще немного — и колокол возвестит вам отдых; а там, наверху, в вашей семье, эхо будет вторить вашим песням, там, наверху, под пылающим солнцем зреют хлеб и плоды»[53].
Сатира Лапуанта «Восстание» хоть и была написана во имя социального мира и божьих заветов любви, но по всему своему драматическому и очень горькому тону представляла собой как бы переход к левому крылу рассматриваемой утопической поэзии. Переход этот можно уследить и в песнях Жюля Мерсье («Святая чернь», «Гимн тружеников»), где тона горечи и оптимизма все время перемежаются. Переход этот — и в «Рудокопах» Луи Фесто.
Левое, радикальное крыло поэзии сен-симонистов проникнуто настроениями скепсиса, разочарования, уныния, даже пессимизма; горько и угрюмо констатируют его поэты наличие неисчезающих социальных противоречий, эгоизм, черствость и своекорыстие буржуазии, свирепую эксплуатацию трудовых масс, нищающих и из-за частой безработицы неуверенных в завтрашнем дне.
Остановимся на «Послании маленького человека к большому» Луи Фесто, где так сентиментально, но уже и с резкостью противопоставлен роскошествующему богачу бедняк, сын народа, и где об этом бедняке поэт говорит:
«Тщетно пытается он подняться, противостоять когтям своей судьбы — его нищенская сума подобна для него скале Сизифа. Тщетно направляет он свои шаги к высокой цели — слишком тяжелый груз лежит на нем, оттягивая его вниз. Забитый своими несчастьями, побежденный нищетою, он живет, стареет и умирает точно так же, как прозябал его отец; ничего не остается от него, никто и не заметил, что ремесленник Бастьен жил и страдал… Брат мой во Христе, видишь ли ты разницу, которую случай провел между двумя этими существованиями?.. Все для одного, ничего для другого! Удивляйтесь же после этого, видя илота озлобленным, раздраженным и завистливым!»
Радикальному крылу поэзии утопистов по преимуществу присуща та тема социальных противоречий и горьких жалоб на обездоленность народа, от которой старались воздерживаться Элиза Флёри, Венсар и другие поэты. В отличие от них Савиньон Лапуант писал в стихотворении «Жалоба»:
